– Да, он был чертовски крепким орешком. Мы иногда сильно с ним ругались из-за некоторых сделок с недвижимостью. Его провести не удавалось никому, но сам он был безукоризненно честен. Гарри погиб в автомобильной катастрофе около трех лет назад. После той же аварии Глория стала инвалидом – нижняя часть ее тела парализована и до конца она будет прикована к инвалидному креслу.

– К какому типу женщин ты мог бы ее отнести? – спросил Кризи.

Сенатор снова пригубил напиток и ответил:

– Признаться, я никогда с ней не ладил. Честно говоря, я всегда считал ее дамой легкого поведения, которой удалось выбиться в люди. После того как она потеряла мужа и ее разбил паралич, общаться с ней стало еще труднее. Характер у нее очень сложный, но она любила Гарри… и он ее любил… поэтому и я, и другие наши общие друзья смирились с этим. Сначала, я думаю, ради Гарри, а теперь – в память о нем.

– Сколько ей лет? – спросил Кризи.

– Шестьдесят с небольшим, но выглядит она гораздо старше.

– А с деньгами у нее как?

Сенатор на минуту задумался.

– По меньшей мере сто миллионов долларов. Она занималась делами вместе с Гарри, и хватка у нее железная. У них был единственный ребенок – Кэрол, чудесная молодая женщина. Она совсем не была похожа на мать, хотя, как ни странно, они прекрасно ладили. Ее похоронили в Денвере. Я был на похоронах. Лицо Глории ничего не выражало. Она просто сидела в своем кресле, словно вырезанная из камня, но внутри, я думаю, разрывалась от боли. Она во что бы то ни стало хочет найти тех, кто убил ее дочь.

В разговор вступил Майкл.

– Джим, если вы так относитесь к этой женщине, почему вы хотите ей помочь?

Грэйнджер посмотрел на него, потом на Кризи.

– Во-первых, Гарри Мэннерз был моим другом, а Кэрол – его дочерью. А во-вторых, так случилось, что я – сенатор от штата Колорадо, а Глория – один из избирателей этого штата. Мой долг помочь ей.

Кризи раскрыл папку с документами. Их было совсем немного. Он бегло пробежал глазами несколько страниц. Взгляды остальных были обращены на него. Потом он обратился к Грэйнджеру.

– У меня сохранились кое-какие связи в Зимбабве. Достаточно надежные, хотя я был наемником и долго боролся с нынешним правительством. – Он внимательно посмотрел на Грэйнджера и спросил: – Джим, а как насчет условий?

– Думаю, ты можешь ставить ей любые условия, – ответил Грэйнджер. – Она на все пойдет, лишь бы нашли убийцу ее дочери.

В тот же момент раздался звук входного звонка. Доберман настороженно зарычал. Двумя минутами позже пожилая сиделка в накрахмаленном белом халате вкатила в сад инвалидное кресло, в котором сидела Глория Мэннерз. Кризи понял, что ее морщинистое лицо когда-то было удивительно красивым. Несмотря на летнюю жару, ее теперь бесполезные ноги были накрыты черным вязаным пледом.

Глаза Глории сразу остановились на лице Кризи. Не говоря ни слова, она внимательно его изучала. Кризи, в свою очередь, не отрываясь смотрел в ее полные горя голубые глаза. Она взглянула на Майкла, перевела взгляд на Джульетту, потом обернулась к Грэйнджеру.

– Он похож на человека, который сможет сделать то, что от него требуется. – Она подняла голову и обратилась к сиделке: – Пойди, Раби, погуляй пока и возвращайся ровно через полчаса.

Сиделка повернулась и пошла в дом.

Грэйнджер слегка подался вперед.

– Хотите выпить чего-нибудь холодненького, Глория?

Она нетерпеливо покачала головой.

– Нет, спасибо, – потом снова взглянула на Кризи и сказала слегка нараспев, как говорят южане, – я так поняла, вы из Алабамы?

– Давно это было, мэм.

– И вы сможете мне помочь?

– Попытаюсь.

– Сколько это будет стоить?

Грэйнджер вздохнул и попытался что-то сказать, но Кризи поднял руку.

– Не имею ни малейшего представления, – ответил он. – Наша с Майклом поездка в Зимбабве, чтобы оглядеться и выяснить, что к чему, обойдется вам тысяч в пятьдесят швейцарских франков. Если через пару недель я пойму, что дело это невыполнимо, так вам и скажу, и мы вернемся домой.

Она перевела взгляд на Грэйнджера.

– Несколько дней назад я говорила с людьми, которых мне прислал муж сестры Гарри. Они запросили триста тысяч долларов задатка… Твой парень обойдется мне дешевле.

Сенатор улыбнулся краешком губ.

Кризи сказал:

– Мэм, я не беру денег за красивые глаза. – Он коснулся лежавшей перед ним папки. – Полиция Зимбабве зашла в тупик, хоть на них сильно давило американское посольство. Сдается мне, что шансов что-то выяснить у нас маловато.

– А если вам все-таки удастся что-то узнать? – спросила Глория.

– Тогда я начну слать вам счета. Может быть, мне придется привлечь еще кое-кого; наверное, надо будет платить наличными за необходимую информацию.

Теперь вмешался сенатор.

– Глория, у меня было предостаточно возможностей убедиться в абсолютной честности нашего друга.

Глядя в упор на женщину, Кризи проговорил:

– Если я найду того, кто это сделал, можете не сомневаться: я выставлю вам счет на полмиллиона швейцарских франков.

– Все равно это дешево, – сказала она. – А что будет, если вы найдете тех, кто это сделал, а у них окажутся высокие покровители? Поймите, мистер Кризи, я хочу справедливости. – Последние слова она произнесла медленно, но с огромным внутренним напряжением.

Кризи слегка наклонился вперед и ответил так же медленно, снова коснувшись рукой папки:

– Мэм, интуиция подсказывает мне, что кто бы ни убил вашу дочь, он сделал это потому, что она была с этим парнем, Клиффом Коппеном. Думаю, что именно он был их целью, а ее смерть – чистая случайность.

– Тем хуже для них.

– Согласен. Если я их найду и у них окажутся высокие покровители, которые не дадут привлечь их к суду, я сам их убью. Это будет вам стоить еще миллион франков.

Воцарилось молчание. Впервые за все время разговора бесстрастное лицо миссис Мэннерз оживилось. Она посмотрела на золотые часы, болтавшиеся на костлявом запястье, потом сказала Грэйнджеру:

– Джим, если вы собираетесь распорядиться насчет ланча, я, пожалуй, останусь.

Мексиканская служанка принесла им холодное мясо, салат и ледяную бутылку «Фраскати» прямо к бассейну. Кризи сказал миссис Мэннерз, что ему потребуется самая полная история частной жизни Кэрол и много ее фотографий. Она обещала в течение дня подготовить все, о чем он просит, и спросила, когда он собирается вылететь в Африку.

– Завтра, – ответил Кризи. – Через Брюссель, где мне надо повидать одного друга.

Пожилая дама кивнула и произнесла:

– Чем скорее, тем лучше. Как бы мне хотелось вылететь с вами!

Впервые в разговор вступила Джульетта.

– А почему бы вам не сделать это?

Женщина стукнула кулаком по подлокотнику кресла.

– Неужели непонятно?

– Да, мне это непонятно. Вы же добрались сюда от вашего дома. Я знаю, что у вас парализована только нижняя часть тела.

– «Только»! – буркнула женщина.

– Конечно, – ответила Джульетта. – У вас есть руки и голова, а ваше инвалидное кресло, как мне кажется, – самой современной модели. В Зимбабве оно будет так же верно вам служить, как и в Колорадо.

Грэйнджер заметил, что в глазах пожилой дамы засверкали искры гнева, и спокойно сказал:

– Джульетта, ты, наверное, не вполне понимаешь… Может быть, когда ты повзрослеешь, тебе… – Он запнулся, увидев, что теперь и девушку охватила ярость.

– Мистер Грэйнджер, я и на день старше не хочу становиться, чтобы хоть что-нибудь новое узнать о страданиях. Вы хорошо знаете мою жизнь.

Все замолчали.

Джульетта снова обратилась к женщине:

– Миссис Мэннерз, незадолго до вашего приезда мы узнали, что у вас больше ста миллионов долларов. Может быть, Кризи и освободит вас от пары миллионов, но все равно у вас хватит денег, чтобы взять с собой сиделку и отправиться первым классом в Хараре, где, говорят, совсем неплохие гостиницы. – Она на мгновенье остановилась, а потом спокойно сказала: – Я, конечно, не знаю, что значит воспитать единственную дочь, а потом потерять ее из-за того, что кто-то без всякой видимой причины ее застрелил. Но я точно знаю, что, если бы я была на вашем месте и могла распоряжаться сотней миллионов долларов, я бы не просто наняла пару лучших наемников, но сделала бы все, чтобы оказаться там, на месте.