Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Я помню, — рассмеялась Роза. — Но все равно, пусть это и была чепуха, но в ней чувствовался… талант. У кого еще героиня, после того как ее едва не затоптал слон, не пропорол носорог, не задушил в своих объятиях питон, могла собраться с силами и сыграть партию в бадминтон?!

— Это еще ничего. Я имею в виду своего героя, который прекрасно себя чувствовал в моем детективе, поскольку я позабыл, что отправил его на тот свет во второй главе.

— Да, Брай, надо признаться: второго Мики Спиллейна из тебя не получилось.

И Роза прыснула. Глядя на нее, не удержался от смеха и Брайан, едва не поперхнувшись кофе. Смех, словно смывающий уличную пыль дождь, разом унес пережитое за последние годы. Он опять карабкается вместе с Розой по пожарной лестнице душной летней ночью; из соседней кулинарии на Авеню Джей доносится запах свежеиспеченных бубликов; потом они сидят на крыше, жуют зеленый виноград и покуривают „Лаки Страйк", которые он стянул у отца… А карточные трюки, которые демонстрировала ему Роза? Господи, до чего же простой казалась тогда их жизнь! Жизнь до Вьетнама, когда даже сама мысль, что тебе может стукнуть тридцать, была такой же невероятной, как смерть. Если бы навсегда можно было сохранить в душе это время…

— А как насчет детей, Брай? Я же знаю, что ты всю жизнь мечтал о семье…

У него было ощущение, что он качается на качелях, взлетал в ослепительно голубое небо — и вдруг из-под него кто-то взял и вышиб сиденье.

— Мы стараемся, но пока все безрезультатно.

— Прости за бестактный вопрос.

— Да нет, ты же ничего не знала. И потом положение не безнадежное. Конечно, чертовски обескураживающее. О большой семье я уж не мечтаю — нам бы хоть одного ребенка.

— А твоя жена… Я читала в газете о ее клиническом центре, — Роза тактично переменила тему. — Замечательно то, что она делает для женщин в одном из самых бедных районов города.

— Да, она очень целеустремленный человек.

Пожалуй, подумал он, Рэйчел и Роза в этом отношении принадлежат к одному сорту людей. В обеих горит какой-то внутренний огонь, но в Рэйчел пламя бушует столь неистово, что его языки пробиваются в самых неожиданных местах. Ей хотелось помочь не одному человеку, а целому миру. Огонь Розы иного свойства: горел медленнее, но зато был горячее и направленнее.

В памяти Брайана всплыла та ночь в Лондоне. Боже, какой взгляд Роза тогда бросила на него! Примерно так же она смотрит на него и сейчас — немигающие черные глаза, на губах спокойная улыбка Моны Лизы, так хорошо ему знакомая. Господи Иисусе! Скорей бы она перестала так улыбаться, чтобы… не вызывать в его сердце того, чему там не должно быть места.

— Человек, который был тогда с тобой на том приеме… ты собираешься выйти за него замуж?

— Макс? — Она вздрогнула от неожиданного вопроса: поднесенный к губам кофе заметно задрожал в руке, немного даже пролилось на тыльную сторону ладони, так что ей пришлось вытереть ее салфеткой. Заметив белый неровный шрам, пересекающий ладонь Розы, Брайан внутренне сжался. — Я вижу, ты смотришь на шрам? — продолжала Роза, пытаясь уйти от ответа на вопрос. — Ничего особенного. Ты же помнишь, как я в детстве все время ходила с ободранными коленками, потому что то и дело грохалась со своего велосипеда? По-моему, я совсем не изменилась с тех пор. Буквально на прошлой неделе я…

— Он тебя любит? — перебил Розу Брайан.

Щеки Розы зарделись краской смущения.

— Не говори глупостей. Макс… Макс… без него я бы ничего не смогла, но мы просто… послушай, чего это мы вдруг говорим о нем?

— А почему бы и нет? Разве ты не влюблена в него?

— Нет, конечно, и потом, он ведь женат.

— Понятно.

Румянец на щеках Розы стал более темным. Она явно сердилась.

— Ничего тебе не понятно. Мы не… — она опустила глаза. — Словом, не то, что ты думаешь. Макс для меня замечательный друг. У меня был такой период… очень тяжелый. После того, как ты… Только Макс оставался со мной. Без него я вряд ли бы закончила юридическую школу…

„Или ты обманываешь сама себя, или ты просто дурочка. Я же видел, как он смотрел на тебя тогда, в Лондоне. Надо быть слепым, чтобы не увидеть этого", — подумал Брайан.

Ему было ясно одно: какова бы ни была правда, она не хотела ее знать. И никто не давал ему права лезть в ее дела.

— Уверен, что ты чертовски хороший адвокат. Хотелось бы мне как-нибудь увидеть тебя в деле.

— Не говори так, — улыбнулась она. — Твое желание может ведь исполниться. Макс любит повторять: адвокаты — что агенты похоронной службы. Рано или поздно любому приходится прибегать к их услугам. Лучше позже, чем раньше.

— Неглупый человек, этот твой Макс. Хорошо бы нам познакомиться как-нибудь.

— „Как-нибудь", — повторила она, чертя узор на пластике стола с мокрыми разводами от стаканов.

Брайан увидел отражение профиля Розы в зеркальном стекле окна. В этом призрачном образе было что-то такое же отчаянное и решительное, как у его прабабушки на старом дагерротипе: Мэри Тей Макклэнан. В свое время она решилась на то, чтобы перебраться из Старого Света в Новый, потеряв во время плавания через океан двоих детей. А было ей в ту пору всего двадцать лет.

Но вот Роза выпрямилась и посмотрела на часы.

— Господи, как поздно. Мне еще всю ночь работать. А рано утром я должна уже выступать в суде.

— Теперь я понимаю, почему у Перри Мейсона были мешки под глазами.

Роза засмеялась и слегка коснулась его руки, как бы дохнув на него своим теплом.

— Приятно было снова встретиться с тобой, Брайан. Я серьезно. Давай не будем больше пропадать.

„Надо сейчас же положить этому конец. Она все еще любит меня. Я обязан сказать ей, что это бессмысленно и не имеет будущего", — крутилось в голове у Брайана.

Но заставить себя произнести эти слова у него не было сил. Вместо этого он почувствовал, что подспудно ему безумно хочется снова ее увидеть.

— Как-нибудь выберемся на ленч. На днях. Я тебе позвоню.

— Обещаешь?

Она поднялась, чтобы уйти, но на секунду замешкалась, стараясь перехватить его взгляд.

— Клянусь…

Оставшись один, Брайан вспомнил клятву, которую дал ей много лет назад. И которую нарушил. Больше он не в праве так поступать. Но теперь в любом случае он все равно не сможет не причинить ей боли.

„А ты-то по-прежнему ее любишь?" — прошептал внутри холодный оценивающий голос.

Любит ли он ее? Правда заключается в том, что ему это было неизвестно. Какая-то часть его существа всегда будет любить ее. Но можно ли однозначно ответить на вопрос: любишь-не любишь. Или да, или нет? Пытаться определить свои чувства по отношению к Розе, решил он, это все равно что вырезать из неба кусок.

Войдя в квартиру на Восточной Пятьдесят второй улице, Брайан удивился, что там темно. Была уже полночь.

— Рэйчел, ты дома? — ласково позвал Брайан, включая верхний свет.

Ответа не было.

Щелчок выключателя мгновенно преобразил гостиную: хаос теней уступил место радующей глаз картине. „До чего же приятная у нас комната", — невольно подумалось Брайану, который теперь смотрел на свое жилище как бы новыми глазами. Ему доставляла особую радость и эта обитая набивным ситцем софа с горой пухлых вышитых подушек, и старый сейф с жестяной дверцей, стол соснового дерева, заваленный гранками, которые ему надлежало вычитать, и рецензиями на его последнюю книгу, которые прислал редактор.

А этот совершенно нелепый на вид стул, сделанный в Аппалачах: они купили его в штате Мэн в первое лето после свадьбы. При этом воспоминании Брайан не мог удержаться от улыбки. Они с Рэйчел набрели тогда на старый сельский амбар, битком набитый разным хламом, покрытым толстым слоем пыли. Перепачканная, не перестававшая чихать, Рэйчел продолжала что-то искать — и ее упорство было в конце концов вознаграждено: она натолкнулась на этот стул, валявшийся за грудой старых кроватей у стены. Она извлекла его оттуда, долго ходила вокруг, оценивая резьбу адирондакских мастеров, которые сделали ножки, похожие на медвежьи лапы. А спинку венчала медвежья голова. Ее вердикт гласил: „Это самая ужасная из всех замечательных вещей, которые я когда-либо в своей жизни видела, и если мы ее не купим, я всю обратную дорогу буду себя проклинать!" Старик фермер, который продавал этот хлам, отнюдь не был деревенским простаком. Нет уж, будьте покойны, он знал цену всему, что выставил на свой „сэйл", и запросил за стул тридцать долларов, что в те дни было целым состоянием. За такие деньги они могли безбедно прожить целый уик-энд. Но Рэйчел настояла — и они купили это произведение искусства, с трудом втиснув его в багажник. По дороге домой они горячо обсуждали, куда лучше его поставить. Рэйчел хотелось, чтобы стул красовался в самом центре гостиной, а Брайан считал, что лучшее место для него — какой-нибудь темный угол. Но потом, когда они вернулись домой, извлекли стул из машины, хорошенько его почистили, оказалось, что стул и на самом деле великолепен, и Брайан должен был это признать. Таких замечательных вещей не водилось ни у одного из их знакомых. В общем, стул, можно сказать, был поистине уникален. В известном смысле так же, как и сама Рэйчел.

23
{"b":"163354","o":1}