Уна закрыла глаза.

— Ну, да… немного… Я полагаю… Ты хочешь уехать домой?

— Нет, — немного поколебавшись, бросила Ванесса.

— Тогда будь мужественной. Я приготовлю еще чай. Нет, к черту чай. Тебе надо выпить.

Ванесса, не прикасавшаяся к алкоголю со времени «Сильвер Лейк», неожиданно решила, что только алкоголь сможет помочь ей пройти это тяжелое испытание.

— Да, — сказала она, опускаясь в кресло, — мне нужно выпить.

Уна, казавшаяся ранее в небольших дозах такой восторженной, теперь, с началом вынужденной отсидки, превратилась в скучающую меланхоличку. Появившееся на следующее утро в газетах сообщение о смерти императора Франца-Иосифа в Вене, в своем дворце, натолкнуло Уну на тему, захватившую ее целиком. Это было самоубийство сына Франца-Иосифа, наследного принца Рудольфа в его охотничьем домике в Мейерлинге, в январе 1889 года. Уне известны были все трагические подробности, и она с наслаждением рассказывала о том, как камердинер Лошек обнаружил тело Рудольфа и его любовницы, спокойно при этом вытирая посуду после завтрака. Ванесса, никогда в своей жизни не мывшая посуду, не очень порадовалась необходимости заниматься кухней, и меланхоличный рассказ Уны вместе с отвратительным состоянием похмелья после вчерашней выпивки — все это, в конце концов, взорвало ее.

— О! Бога ради! Поговорим о чем-нибудь другом, — почти закричала она. — Самоубийство, убийство, самоубийство — можно сойти с ума!

— Но это так возбуждает, дорогая.

— Нет, ничего подобного! Во всем мире считают, что Рудольф был безумным убийцей. Ты же считаешь, что он проявил мужество.

— Но так оно и было. Он и его любовница решились на рискованное мероприятие, отдав свои жизни ради познания величайшей тайны: узнать, что же там, по другую сторону.

— Очень может быть, что там, по другую сторону, ничего и не было. А, может быть, они отправились прямо в ад, где им и место.Но мне это не интересно,неужели тебе непонятно? Мне хочется говорить о чем-нибудь приятном, и мне до смерти надоело сидеть здесь, взаперти!

Она швырнула посудное полотенце и выскочила из кухни. Уна поспешила за ней в гостиную, где перед камином стояла Ванесса.

— Ван, — сказала она, подойдя сзади. — Ты сама выбрала этот образ жизни. Теперь тебе следует принять его и чувствовать себя в нем спокойно. Единственная причина твоего здесь заточения — что ты боишься выйти за дверь. Если наша любовь перестала значить для тебя больше, чем хулиганские выкрики каких-то сопливых мальчишек, то тебе на самом деле лучше уехать домой.

— Ты полагаешь, я могупоехать домой? — спросила Ванесса спокойно. — Тыможешь вернуться домой?

Уна обеспокоенно взглянула на нее.

— Мой отец разговаривает со мной по телефону.

— По телефону, — повторила Ванесса. — Какие это должно быть теплые семейные отношения. Скажи честно, разве не прошла ты через все это тоже.

— Да. Но я преодолела это.

— Преодолела?

Уна ничего не ответила.

«Наша любовь, —подумала мрачно Ванесса. — О, Господи, я стала еще хуже, чем была раньше.»

На третье утро их пребывания в Провинстауне с океана задул норд-ост с порывами шквалистого, пронизывающего город ветра. Ванесса, стоя у одного из окон гостиной и, глядя на катившиеся по окну потоки воды, наконец, сказала:

— Давай напьемся.

Уна, читавшая какой-то художественный журнал перед камином, взглянула на нее и сказала:

— Несколько рановато, дорогая. Еще даже не полдень.

— Наплевать.

Ванесса пошла на кухню и достала из холодильника бутылку вина. Быстро откупорив ее, она наполнила стакан холодным «Шабли». Уна пришла на кухню следом.

— Ты можешь пить вино, — заметила она. — Для меня это, как материнское молоко.

И она достала бутылку джина.

К часу дня, когда раздался стук у входной двери, обе они были уже сильно пьяны.

— Кто это? — равнодушно спросила Ванесса, сидя в кресле перед камином.

— Откуда, черт возьми, мне знать? — сказала Уна, поднявшись и направившись к входной двери.

Она открыла. Снаружи под зонтиком стоял Фиппс Огден. Глянув на нее, он вошел, не дожидаясь приглашения. Уна закрыла дверь, стараясь как-то собраться с мыслями, чтобы сообразить, что предпринять.

— Могли быпопросить разрешения войти, — сказала она.

Фиппс закрыл мокрый зонт. Не произнеся ни слова, не сняв промокшего плаща, он швырнул зонт в подставку для зонтов и прошел к дочери. Ванесса, поставив стакан на пол, поднялась и подошла к нему.

— Папа, —сказала она. — Я так соскучилась по тебе…

Он обнял ее и прижал к себе.

— Ты поедешь домой? — спросил он приветливо.

— Теперь подождитеминуту! — воскликнула Уна, подходя к ним. — У меня есть кое-что вам сказать.

— Вам нечего сказать! — воскликнул Фиппс. — Вы уже причинили достаточно неприятностей.

— Что ясделала? Подарила вашей дочери первую настоящую любовь в ее жизни?

Фиппс снова повернулся к Ванессе.

— Ван, бери свои вещи, — сказал Он. — Я заберу тебя домой. Не слушай ее. Все будет хорошо.

Ванесса вытерла глаза и отстранилась от отца.

— На каких… — начала она, но вдруг бросилась к креслу и как-то неуклюже, почти комично, села. — На каких условиях поеду домой?

— Это болезнь, — сказал ей отец. — Я консультировался у нескольких докторов. Они говорят, что это поддается лечению. Появилась новая методика лечения. Она называется психоанализ…

— Это разглагольствования! — оборвала его Уна. — И вы верите, что пусть даже сам дражайший доктор Фрейд сможет изменить природу Ванессы, изменить то, что она есть?

— По-настоящему квалифицированный аналитик может попытаться, —возразил Фиппс.

Он опять повернулся к дочери.

— Ты едешь со мной?

Ванесса взглянула на него пьяными глазами. Уна подошла к ее креслу, схватила ее за руку и подняла на ноги. Затем она обвила ее руками, притянула к себе и крепко поцеловала в губы. Ванесса какое-то мгновение сопротивлялась, а потом обмякла. Фиппс холодно наблюдал за ними. Уна отпустила ее и потрепала по щеке с улыбкой на своем красивом лице. Затем она подошла к Фиппсу.

— Вы проглядели одну вещь, мой дорогой, — сказала она торжествующе. — Ваша дочь любит меня.

Она обернулась и добавила:

— Ван, он никогда не позволит тебе видеться со мной. Он никогда не позволит тебе заниматься со мной или с другой женщиной тем, чем ты любишь заниматься. И это то, что ты хочешь? Жизнь без любви и страсти?

В глазах у Ванессы стояли слезы.

— Не знаю… — сказала она.

Потом она взглянула на отца.

— Разве не могу я иметь вас обоих?

— Нет, — холодно ответил он. — Ты нарушила основные законы природы. Если ты вернешься домой, ты никогда больше не сможешь снова нарушить их.

Она колебалась. Уна, взяв ее за руку, крепко ее сжала. Ее прекрасные глаза прожигали Ванессу.

— Могу добавить, — сказал Фиппс, — это твой последний шанс. Либо ты едешь со мной сегодня, либо ты никогда больше не увидишь меня. Я сделаю необходимые финансовые распоряжения, которые позволят тебе жить комфортно всю оставшуюся жизнь. Но я лишу тебя наследства, Ван. Все перейдет к Фрэнку. А Марко будет его опекуном. Речь идет о сумме около ста миллионов долларов.

Уна сжала ее руку еще крепче.

— Не знаю, не знаю, что делать, —плакала Ванесса. — Ну, хоть кто-нибудь, помогитемне!

Она тяжело опустилась обратно в кресло, захлебываясь в истерике.

— Почему мне не быть тем, что я есть? Почему ты не можешь принять меня такой, какая я есть? То, что я сделала, так ужасно?..

Она была совершенно сломлена. Отец посмотрел на нее какое-то мгновение, а затем сказал:

— Прощай, Ван.

Направившись к двери, он вынул из подставки свой зонт и еще раз взглянул на Ванессу.

— Не уходи, — закричала она. — Я еще не решила.