Ответ был один: он должен развестись с Нелли и жениться на Виолет. Но проблема была в том, что была еще и Лаура. Ни в чем неповинная Лаура. Лаура, безнадежно отстававшая в развитии. Джейк знал, что Нелли в душе отказалась от своей дочери, когда обнаружила, что она развивается не совсем нормально, но станет ли Виолет лучшей матерью? Помимо чисто человеческого сострадания, Джейк полностью отдавал себе отчет в том, что Лаура была отнюдь не легким ребенком для того, чтобы жить вместе. За ней нужно было постоянно следить и во всем помогать. Ее здоровье было значительно слабее, чем у нормальных детей. Деньги, которые имел Джейк, во многом облегчали положение — он имел возможность нанять миссис Флеминг. Но захочет ли Виолет постоянно омрачать свою жизнь проблемами больного ребенка, который не был даже ее собственным?

Мадемуазель Левицкая посеяла семя сомнения в душе Виолет, но оно вызвало и решение Виолет найти самой для себя квартиру, платить за нее и жить там. Нескольким из ее сверстниц удалось отделиться от родителей и начать самостоятельную жизнь, хотя и не без боя, поскольку традиция, что девушки должны жить со своими родителями до замужества, была еще сильна.

Виолет просто заразилась идеей жить отдельно от подавлявшей ее личность матери, потому что прекрасно понимала, что в значительной мере сложность отношений с миссис Вейлер происходила от того, что они жили под одной крышей. И Виолет стала подыскивать в газетах объявления о сдаваемой квартире. Через два дня после ее ужина с Джейком во французском ресторане она решила позвонить ему и сказать, что он освобождается от необходимости платить за квартиру, потому что она это будет делать сама.

Она знала, что Джейк начинает работать у себя в кабинете где-то около десяти утра. Она подождала до пяти вечера и набрала его номер. К ее удивлению, ей никто не ответил. Она подошла к полукруглому окну в углу дома, откуда открывался великолепный вид на Пятую авеню и на парк. Ей будет недоставать этого вида. Ей будет жаль своей спальни, белой, с белыми занавесками на окнах. На кровати валялись ее самые любимые игрушки — животные, среди которых она больше всего любила мишку Гордона. Повсюду в спальне были расставлены фотографии ее любимых «звезд» балета, среди которых великий русский танцовщик Нежинский, ставший причиной стычки между Виолет и ее матерью. В прошедшем апреле Нежинский приехал в Нью-Йорк, где дебютировал в Метрополитен Опера, и, разумеется, Виолет захотелось увидеть его. Мать отказала ей в этом на том основании, что танцы Нежинского были непристойны. Миссис Вейлер знала все о пользовавшейся дурной славой постановке балета «Полуденный сон Фавна», во время которого он изображал на сцене с помощью шелкового шарфа мастурбацию, и миссис Вейлер не пожелала, чтобы дочь видела это.

Через пятнадцать минут Виолет снова набрала номер Джейка, и на этот раз он ответил.

— Это Виолет! — сказала она.

— О!

— Тебя что-то беспокоит?

— Моя дочь больна. Она простудилась, но врач боится, что простуда перейдет в воспаление легких.

— О! Мне очень жаль…

— У нее поднялась высокая температура. Я…

Она подождала, пока он закончит фразу, но он этого не сделал.

— Надеюсь, она скоро поправится, — сказала Виолет.

— Но мы несколько обеспокоены.

— Тогда не буду больше отнимать время.

— Извини.

— Нет, нет. Я все понимаю. До свидания, Джейк. Я безумно без тебя скучаю.

Она повесила трубку и снова вернулась к угловому окну полюбоваться Пятой авеню. Он упомянул о дочери вскользь, и Виолет почувствовала, что он не любит говорить на эту тему.

Впервые она стала осознавать, что у него есть другая жизнь, что она провела с ним всего несколько каких-то часов и что на самом деле она знает о нем очень мало. Она знала только то, что было известно всем. Что он приехал из России девять лет тому назад иммигрантом без цента в кармане и что он добился фантастического успеха на Бродвее. Она знала, что он добрый и благородный, и что с ним очень приятно и легко общаться. Она знала, что произвела на него впечатление. Но она ведь ни разу не встречалась с его женой. Она видела ее только на сцене.

Виолет вдруг поняла, что, поощряемая мадемуазель Левицкой, она хотела разрушить чей-то брак, украв у другой женщины мужа. И, если смотреть на это с такой точки зрения, то это выглядело отвратительно.

И она решила, что станет подыскивать для себя отдельную квартиру.

— Моя дорогая, из всех приемов, которые устраиваются сегодня вечером в Нью-Йорке, это единственный, представляющий хоть какой-то интерес, — заявила Уна, поднимаясь вместе с Ванессой по ступенькам городского дома на Барроу-стрит в Вест Виллидж. — Кэрол пригласила джаз-оркестр, пользовавшийся бешеным успехом в Париже. Хит сезона. Можешь представить? Руководителя зовут Роско Хайнес. Он и его жена только что приехали в Нью-Йорк из Рио, и Кэрол говорит, что этот джаз какой-то совсем языческий, и перед ним просто невозможно устоять. Как и перед тобой в этот вечер, моя лапочка! Я не могу не осыпать тебя поцелуями. И я, вероятно, так и сделаю.

Она с любовью потрепала ее по щеке, и Ванесса ощутила трепет наслаждения и в то же время неясную опасность.

Общение с Уной будто возвращало ее к годам, проведенным в школе для девочек, где Ванесса часто влюблялась в девочек. При этом влюбленность была так сильна, что ей сопутствовали и любовные письма, и поцелуи. Но тогда ее никогда не охватывало чувство стыда или вины, потому что мысль о том, чтобы вступить далее в определенные сексуальные отношения, просто никогда не приходили ей в голову. И если Виолет должна была пойти в Публичную библиотеку, чтобы разобраться в некоторых фактах реальной жизни, то вряд ли следует удивляться, что Ванесса никогда ничего не слышала о лесбиянках, и поначалу ее дружба с Уной казалась такой же невинной, как и ее школьные влюбленности, о которых Ванесса вспоминала с такой нежностью. Но Уна заинтересовала ее не только, как человек или как бунтарь против устоев общества, что было близко Ванессе. Она привлекала Ванессу потому, что та всегда чувствовала себя гораздо комфортнее с женщинами, чем с мужчинами. Ванесса исключила из своей жизни своего мужа, Марко, а потому невольно искала кого-то нового, чтобы заполнить эту пустоту.

Но чем дальше, тем внимание и заботы Уны стали все больше приводить Ванессу в замешательство. Поцелуи Уны становились такими пылкими, что доводили Ванессу до сексуального возбуждения, и это ее очень пугало. Уна достаточно рассказала ей о Кэрол де Витт и ее друзьях, так что в богемной вечеринке скульпторов она приобщалась к чему-то настолько же привлекательному и восхитительному, насколько опасному. Но все это было ей так любопытно, что она не могла сказать «нет».

Дверь открыла высокая женщина в мужском смокинге. Ее каштановые волосы были подстрижены на мужской манер, а в левом глазу она носила монокль. Ей было чуть больше тридцати, она была довольно красивая. В руках она держала бокал шампанского. За ее спиной были слышны зажигательные звуки джаза и гул голосов.

— Кэрол, дорогая, — сказала Уна, входя в дом и целуя хозяйку в щеку. — Это Ванесса. Я предупредила ее, что ее многое поразит на твоей вечеринке, а что-то, может, и вызовет ее протест.

— Я очень надеюсь, что вы не станете добивать ее до конца, — добавила она шепотом. — Она купила «Обещание весны».

Улыбка Кэрол напоминала первые зимние заморозки. Ванесса могла понять, почему эта женщина-скульптор, дочь богатого чикагского торговца зерном, считает себя вампиром. Она была похожа на одну из сестер графа Дракулы.

— Я знаю, кто такая Ванесса, — произнесла Кэрол со всей теплотой, на которую способна большая белая акула. — Пожалуйста, входите, но я не думаю, что ваш муж получит здесь много голосов.

Джаз играл слишком громко, чтобы при этом можно было еще и думать, но напоминание о Марко заставило ее чуть съежиться. И, хотя она уже совсем не любила его, он все еще оставался ее мужем и отцом ее сына. В Гринвич Виллидж находился офис его штаб-квартиры, и вряд ли присутствие его жены на вечеринке у Кэрол станет полезным вкладом с ее стороны в его предвыборную кампанию. И будто прочитав ее мысли, Уна схватила ее за руку и повела в переполненную людьми, прокуренную студию.