Кэролин вспомнила заброшенные могилы, на которые они с Лизой наткнулись на пути в Тимберхилл.

— Так что же, — спросила она, — все трое детей Эбей умерли от дифтерии?

— Да, — вздохнула Верити. — Все трое в одну страшную ночь.

Кэролин содрогнулась. Стало быть, в этом и была причина того, что ее отца с семьей выгнали из дому?

— И обвиняли моего отца… — нерешительно прошептала женщина, едва сдерживая слезы.

Тетя и кузина молча смотрели на нее.

Кэролин дотронулась до своего горла. У нее на шее был маленький шрам, но отец почему-то наотрез отказывался объяснить ей его происхождение. Не так давно она узнала, что, для того чтобы облегчить дыхание больных дифтерией и спасти их от удушья, им разрезают гортань.

— Мы не хотим говорить о том времени и о твоем отце, — заявила Эннети. — Да, его обвиняли! Он убил этих детей! Потому что лечил их каким-то странным способом! А теперь убирайся-ка отсюда подобру-поздорову, пока люди не поняли, кто ты такая, и не подумали о том, что тебе неплохо бы заплатить по его долгам!

Сказав это, Эннети отвернулась, и две женщины зашли в магазин, оставив Кэролин обдумывать только что услышанное. Его обвиняли в смерти детей… бедный, бедный отец… Впрочем, она могла бы и догадаться, что некоторые методы ее отца могли быть непонятными, а потому вызывать страх.

Но она все никак не могла понять, почему люди прогнали доктора, который все же лечил их? И не только его, но и его жену и ребенка? Наверняка кому-то его лечение помогло! Ее же оно спасло! Неужели ему не позволили даже объяснить, что он разрезает детям горло, чтобы спасти их от удушья?

В ее голове эхом отозвались слова: «Скажи нам, он убил ее?»

Кэролин вздрогнула, раздумывая о том, мог ли отец и в самом деле совершить ошибку. Конечно, он не мог знать анатомии горла, ведь врачам разрешали вскрывать только тела повешенных преступников. И, разумеется, таких трупов не было в заброшенной Юдоксии. Он черпал знания только из книг да лекций, но этого явно было недостаточно.

Почувствовав себя всеми брошенной и одинокой, Кэролин взобралась в свой фургон. Она ехала по Юдоксии, погрузившись в глубокую задумчивость. А когда лошадь остановилась, женщина подняла голову и увидела перед собой красный кирпичный домик. Надпись на воротах гласила: «Раснер».

Град сменился снегом, который теперь засыпал газоны и дорожки. Небо все темнело, похоже, снегопад усиливался.

Даже сама мысль о том, что отец довел кого-то до смерти, приводила Кэролин в ужас. Не стоило ли ей немедленно вернуться в Тимберхилл, собрать пожитки и отправиться в Филадельфию — ведь она теперь знала, в чем обвиняли отца?

Не решив еще, куда поехать и что делать, Кэролин увидела, что дверь красного дома отворилась. Навстречу ей вышла хрупкая молодая женщина с распущенными каштановыми волосами, в голубом платье. Она дружески улыбалась.

Кэролин была до того расстроена, что не удержалась от того, чтобы заговорить с единственным человеком в Юдоксии, который не разучился улыбаться.

— Простите, пожалуйста, меня за непрошеное вторжение, — устало промолвила Кэролин.

— Таинственная, прекрасная женщина! — воскликнула Элен, помогая Кэролин спуститься с фургона. — Проходите в дом, Кэролин, согрейтесь. Простите за то, что не нанесла вам визит, но я не могу оставить отца, а если делаю это, то потом с месяц раскаиваюсь в содеянном. Зачем вы приехали сюда? Погодите-ка, я посмотрю, как там папа. Наверняка он захочет взглянуть на вас. Когда я сказала ему, что одна из Адамсов вернулась в Тимберхилл, он разразился проклятиями, но он всего лишь старый дурак. Так что не обижайтесь.

Кэролин была удивлена словами Элен.

— Вы даже не представляете себе, как я рада увидеть хоть одно приветливое лицо! — промолвила Кэролин, проходя в гостиную. Наконец-то она почувствовала себя человеком.

— Местные люди такие… тупые, не так ли? Мы живем в этом захолустье, населенном сплошными старыми идиотами. На мельнице делать нечего, поэтому вся молодежь разъехалась. Вот и остались здесь одни старики, которые лишь свое прошлое вспоминают, да те, кто о них заботится — вроде меня. Усаживайтесь поудобнее. Я через минуту приду.

Элен выбежала из гостиной.

Несмотря на поверье о том, что не следует греться у чужого очага, Кэролин с наслаждением протянула ноги к огню. Она сидела на продавленном диване, от души радуясь гостеприимству Элен.

Вскоре Элен вернулась, держа в руках поднос с чаем и кленовым сиропом. Кэролин с удовольствием отпила чаю, довольная, что может не опасаться наркотика, который добавляла ей в чай Óна.

Не рассказывая Элен ничего о тех странных вещах, что происходили с ней в Тимберхилле, Кэролин радовалась, что может просто потолковать с радушной хозяйкой. Элен без умолку болтала, выкладывая гостье все местные сплетни.

Но вот Элен замолчала, а потом, наклонившись к Кэролин, тихо спросила:

— Мне кажется, у вас какие-то неприятности, Кэролин. Чем я могу вам помочь?

— Да-а… — нерешительно протянула гостья. — Дело в том, что я приехала в Тимберхилл, чтобы хоть как-то утешиться после смерти мужа… ну и, конечно, переждать эпидемию, которая охватила город. И вдруг я оказалась в полной… изоляции, предоставленная самой себе. Я стала такой… неуверенной… происходят какие-то глупости. Я только что узнала кое-что о том, почему мой отец уехал отсюда, — оказывается, дело в эпидемии дифтерита, которая была шестнадцать лет назад. Вы помните что-нибудь об эпидемии?

— Я помню только то, что мой брат Джон делал все возможное… а когда все было кончено, ваша семья уехала. Умерло более половины деревенских детей. Джон куда-то делся, и я больше его не видела. А я осталась ухаживать за отцом. Впрочем, я всегда ходила за ним, мне это было совсем нетрудно, но я так любила Джона. Я ужасно себя чувствовала, когда нам принесли весть о его смерти на войне.

— Но вы пережили эпидемию, — промолвила Кэролин. — Может, мой отец лечил вас?

— Нет, по-моему, за мной ухаживал Джон.

— А у вас… нет ли у вас такого же шрама на шее, как у меня? — спросила Кэролин, оттягивая вниз свой воротник и показывая шрам.

— Нет, мой брат не стал бы пускать мне кровь! Во всяком случае, я легко переносила болезнь. Господи, Кэролин, стоит ли нам говорить об этих печальных вещах? Я до сих пор переживаю смерть брата.

— Я тоже, — согласилась с ней Кэролин, заинтересованная тем, что разрез гортани Элен приняла за кровопускание. — А что вы скажете о моей кузине? — сменила она тему разговора.

— Конечно, нехорошо говорить об Эннети у нее за спиной, потому что она, как и я, заботится о старой матери, которую терзают горькие воспоминания. Но Эннети ужасно религиозная! Она действует мне на нервы. Вечно пристает ко мне, чтобы я молилась вместе с ней… — Элен лукаво усмехнулась. — Честно говоря, я предпочла бы уехать в Гендерсон, чтобы встретить там мужчину, который ищет сильную, терпеливую жену.

— Да уж, вы действительно терпеливая, раз отвечали на мои бессмысленные вопросы, — промолвила Кэролин, силясь подняться. — Мне надо идти: меня уже предупредили, чтобы я не ездила одна в темноте. Впрочем, думаю, мне не грозит ничего страшнее рытвины на дороге, но… — Женщина поежилась, вспоминая высокого, бледного человека в кустах.

Элен встревожилась:

— Кто это предупреждал вас? В нашем лесу вполне безопасно, бояться нужно лишь болезней да глупостей здешних идиотов.

Несмотря на мрачные мысли, Кэролин рассмеялась:

— Думаю, вы слышали о дикаре.

— Господи, что за ерунда! Это все сказки для детей! Уверена, что вы не верите в его существование!

— Я встречала его, — промолвила Кэролин, заливаясь краской.

— Не представляю себе, что это возможно. Вы шутите! Кэролин, дорогая, вы не только сломали себе ногу! Похоже, из-за одиночества у вас повредился рассудок!

Кэролин улыбнулась:

— И все же я… встречала его… однажды… я уверена. И со мной происходят такие странные вещи… как будто кто-то хочет, чтобы я поскорее уехала отсюда. Но, с другой стороны, похоже, некто добивается того, чтобы я подольше задержалась здесь. Представляю, как нелепо все это звучит. Но теперь, когда я знаю, почему местные жители ополчились против моего отца…