Рил, Колвин-Бей и Лландидно, конечно же, — фавориты побережья, но между ними есть тихие местечки, такие как Пенсарн, Абергил с лесистыми холмами и Лландилос (там несчастный Ричард II был передан в руки Болингброка).

Нетрудно понять, почему Колвин-Бей стал одним из самых популярных мест северного Уэльса. Золотые пески, море, горы, леса, реки. Горы, прикрывающие Колвин-Бей с юга и запада, создают здесь то, что врачи называют «локальным климатом». Большая часть очарования и популярности многих морских курортов северного Уэльса заключается в том, что, живя в городе, за полчаса пешей прогулки вы можете добраться до гор или до ветреной Атлантики.

Вот и я пошел пешком в маленькое селение Лланелиан-ин-Рос. Это селение в прошедшие времена было одним и а самых опасных на карте Уэльса. У подножия горы в земле есть углубление. Это все, что осталось от колодца святого Элиана. Магические колодцы пятьдесят лет назад были в Уэльсе обычным явлением, но ни одного так не боялись, как колодца святого Элиана.

Святой был благородного происхождения. Он жил в шестом веке. Однажды, почувствовав жажду, он лег на землю и помолился о воде. У его ног вдруг образовался колодец. Элиан благословил источник и попросил Господа исполнить его просьбу: пусть у всех, кто придет сюда с верой в сердце, исполнится желание. Тогда это был просто колодец желаний, один из тысяч по всей Великобритании. Со временем свойства его изменились. Он стал злым источником. Способность колодца вызывать боль и страдание многократно подтверждалась. Говорят, несколько людей умерли от одного только страха, что враги наслали на них проклятье.

— Когда я был мальчиком, — сказал человек, осматривавший магическое место, — мы очень боялись угрозы «mi ‘th rof yn Fynnon Elian». Возможно, вы не поняли, что это значит? Это означает: «Я посажу тебя в колодец Элиана».

— Вы знаете связанную с этим историю?

— Ее здесь все знают. Это был очень выгодный источник. Рассказывают, что женщина по имени Сара Хью, одно время владевшая этим колодцем, зарабатывала 300 фунтов в год. Деньги платили ей люди, приходившие проклясть своих врагов, а проклятые тоже платили, чтобы проклятие не свершилось! Самым знаменитым владельцем колодца был человек по имени Джон Эванс. Он умер не то в 1850, не то в 1860 году. На этом колодце он тоже хорошо заработал. Люди, верившие в то, что их прокляли, платили больше, чем те, кто проклял.

Если человек хотел кого-то проклясть, Эванс записывал имя врага на листе бумаги, клал его в свинцовую коробочку и привязывал к камню с выцарапанными на нем инициалами человека, наложившего проклятие. Коробочку бросали в колодец, сопровождая устным проклятием… Жертву, разумеется, оповещали о совершенном. Человек являлся и платил за то, чтобы проклятие не подействовало. Владелец колодца читал два псалма, жертва трижды с молитвой обходила колодец. Владелец вынимал свинцовую коробочку и отдавал листок проклятому. Я слышал, что иногда проклинали целые фермы.

— А чем все закончилось?

— Говорят, местный священник осушил колодец, чтобы люди перестали насылать друг на друга проклятия. Тем не менее уже после того как колодец осушили, люди долго его боялись…

— А как вы считаете, почему колодец стал злым? Почему перестал исполнять желания и переключился на проклятия?

— Не знаю.

Лландидно можно рассматривать как пример психологии успеха. Во всем Уэльсе нет лучшего места для развлечений. У него все достоинства острова. Очертания его бухты не хуже, чем у Неаполя. Лландидно знает свое дело. Знает, чего хотят люди.

Я ходил по пока еще пустым улицам, примечал гостиницы и пансионы. В мае они мечтали о наплыве жителей Манчестера, Бирмингема и Ливерпуля.

Глядя на грациозные здания Лландидно, сложно поверить, что в 1849 году на этом берегу стояло лишь несколько рыбацких домишек да два маленьких постоялых двора. Открытие железной дороги из Честера до Холихеда дало Лландидно шанс.

Надеюсь, что тысячи северян и жителей Мидланда, каждое лето приезжающих в Лландидно, поднимаются на

Грейт-Орм и посещают маленькую церковь святого Тидно, по имени которого назван город. Церковь стоит там с седьмого века, с тех пор как святой поднялся в горы в поисках спасения.

Вместе со своими счастливыми собратьями — приморскими курортами Лландидно славится красивым побережьем и горами. Проведенный здесь отпуск равен трем отпускам в других местах.

Я пишу эти строки на парапете замка Конви. Полуденное солнце освещает один из красивейших городов Британских островов. Конви изыскан.

Ни один город в королевстве не расположен так уютно в стенах, защищавших его на протяжении семи сотен лет. Йорк и Честер выпростались из своих стен. Ходишь по их стенам и смотришь сверху на трубы окрестных домов. Серые, изъеденные непогодой стены Конви, с круглыми башнями лучников, возвышаются, как и прежде. Такими их увидел и Эдуард I, прошедший по Уэльсу огнем и тяжелым мечом.

Я смотрю из высокой башни на устье реки Конви. В бухте стоят на якорях белые яхты. Синие горы четко выделяются на ясном небе. Тишину нарушают лишь крики грачей в башнях и гул уличного движения с моста. Мост в 1824 году построил великий зодчий Томас Телфорд, когда прокладывал дорогу от Лондона в Холихед. Он сделал то, что казалось невозможным. Цепной мост гармонирует с замком Конви. Это — один из лучших известных мне примеров архитектурного вкуса.

На мой взгляд, в истории этого моста есть нечто очень забавное. Перечень взимаемых пошлин сохранился в удивительном предложении. Вот оно:

«За каждую лошадь или тягловое животное, перевозящее любой экипаж, фаэтон, одноконную двухместную или четырехместную карету, кларенс, почтовую карету, берлин, кибитку, ландо, тандем, дилижанс, парный двухколесный экипаж, четырехместную коляску, легкую двухместную коляску с откидным верхом или другой экипаж — 6 пенсов».

Интересно, сколько инспекторов смогли бы определить разницу между просто дилижансом и фаэтоном?

Конви напоминает историческую иллюстрацию. Большие замки, стоящие на холмах по всей стране, — дошедшее до нас свидетельство боевого духа Уэльса.

Представляю то отчаяние, с каким патриоты Уэльса смотрели на этот город, на крепостные стены толщиною 15 футов, на внушительный замок. Я походил вокруг, заглянул во дворы, в залы, давно утратившие крышу. Посмотрел сверху на остов замка и обратил внимание на то, сколь хитроумно архитектор учел все достижения своего времени, чтобы обезопасить защитников и затруднить атакующим доступ в крепость. Снаружи бойницы невероятно узкие, а изнутри широкие, позволяющие защитникам увеличить угол стрельбы. Потрудился архитектор и над воротами, которые невозможно взять приступом. Винтовые лестницы помогали человеку, стоявшему наверху. Десять защитников крепости с легкостью могли противостоять сотне нападающих.

Вся энергия и ум, которые сегодня мы вкладываем в тысячу профессий и ремесел, в старые времена обращались на строительство замков и церквей.

В мире не было ничего, кроме войны и веры.

Первые туристы года растерянно расхаживают по крепостным стенам, изо всех сил стараясь понять место Конви в истории, чувствуя, что старые мертвые вещи как-то повлияли на настоящее, однако влияние это неясно и уклончиво.

Они хотели бы увидеть мужчин и женщин, что боролись и страдали, терпели поражение или одерживали успех в этих могучих стенах, однако то, что предстает их глазам, возможно, когда-то было кухней…

На строительство замка ушло восемнадцать лет, и осуществлено оно было при Эдуарде I во время его долгой и жестокой войны с последним урожденным принцем Уэльса — Ллевелином.

Один человек, кажется, до сих пор бродит по замку. Это не суровый строитель Эдуард, а печальный и лишившийся надежд человек — Ричард II Несчастливый.

Он был слабым и обаятельным щеголем, жертвой собственных недостатков, волею судеб попавшим не в свою историческую эпоху. Будучи совсем еще мальчишкой, он мужественно повел себя в Смитфилде, когда выехал на переговоры к Уоту Тайлеру и крестьянам-мятежникам, однако из этой встречи никаких уроков не извлек. Он не понимал времени, в котором жил.