«Ну до чего же они нелепые! — писал он. — Первые десять минут я едва мог играть. Их почти невозможно отличить от мужчин: костюмы, пудреные парики, туго накрахмаленные воротники. Они постоянно носят эту одежду, даже за званым ужином. Платья сшиты по мужской выкройке. К тому же черные касторовые шляпы! В таких костюмах они похожи на двух респектабельных священников».

До самой смерти дамы вызывали интерес и даже расположение общества. Две странные женщины являлись одной из местных достопримечательностей. Элеонора умерла в 1829 году, а ее «лучшая половина» — так она иногда называла Сару — два года спустя. Их похоронили на церковном кладбище Лланголлена. Посещая сегодня Плас-Ньюидд, вы оказываетесь в разношерстной толпе туристов. Они понятия не имеют, зачем сюда пришли, знают только, что так заведено.

Садовник и одновременно экскурсовод оставляет свою газонокосилку и ведет вас по дому, рассказывая о жизни подруг. Смотреть в доме не на что, удивляет только невероятное засилье старого дуба — доски шкафов, резных перегородок, лавок и так далее — мастерски пригнаны друг к другу, ими, точно панелями, облицованы внутренние стены дома. У подруг была ненасытная страсть к безделушкам, и, зная об этом, друзья пополняли их коллекцию.

Растерянные туристы смотрят на все тусклыми глазами. Они слегка оживляются, лишь когда узнают, что к концу жизни Мэри Кэрилл — Грубиянка Молли — накопила достаточную денежную сумму и передала ее хозяйке, чтобы та выкупила домик.

Интересно, посещали ли когда-нибудь «дамы Лланголлена» соседний дом Плас-Эглуисег? Удивительно, подумал я, какой неопрятной и трудной может быть жизнь, когда управление делами берет на себя мужчина. Плас-Ньюидд и Плас-Эглуисег разительно отличаются друг от друга.

Семь миль по узким дорогам — и вы оказываетесь в зеленом райском уголке у подножья скал Эглуисег. В их тени прячется красивый дом в тюдоровском стиле. На двери надпись: «Дом Плас-Эглуисег принцесса Поуиса унаследовала у Бледдина ап Кинфина, короля Северного Уэльса, павшего в сражении 1073 года». Под щитом слова «Ovna na ovno angau», что означает: «Бойся его, того, кто не страшится смерти».

Несколько столетий назад здесь стоял охотничий домик молодого принца Оуэна из Поуиса. Он правил этими местами во времена Генриха I. В 1108 году его отец Кадоган устроил на Рождество большой пир в Кередигионе. На пир пришел и его темпераментный сын, принц Оуэн. Этот молодой человек был типичным представителем своего времени и класса. Он был необуздан и упрям. Такие молодцы часто являлись персонажами баллад. После трапезы разговор зашел о красоте Нест, жены норманнского барона Джеральда Виндзорского, констебля Пембрука.

За необычную красоту Нест прозвали «Еленой Уэльса». Она была дочерью Риса ап Тюдора, принца Южного Уэльса, и любовницей Генриха I. На правах опекуна король выдал ее за своего фаворита Джеральда.

После выпивки кровь забурлила, и молодой принц Поуиса решил нанести визит прекрасной Нест. Он отправился в Пембрукшир, в замок Кенарт в долине Тейви, и красота Нест так пленила его, что он решил увезти женщину на глазах мужа. Оуэн, должно быть, ослеп от любви, а может, по молодости лет махнул рукой на осторожность. Более здравомыслящий человек понял бы, что похищение жены королевского констебля Пембрукшира, женщины, родившей сына королю Англии, втянет страну в войну и Северный Уэльс утратит независимость и столь нужный ему мир. Оуэн же, казалось, напрочь позабыл о всякой осмотрительности.

Он собрал отряд молодых валлийцев, таких же сумасшедших, как он сам. Ночью они подкрались к замку, пролезли под воротами и устроили пожар. Воспользовавшись суматохой, схватили Нест и двух ее детей и помчались галопом в Поуис. Джеральду, незадачливому Менелаю, пришлось бежать через отхожее место.

В то время как Оуэн и Нест поселились в охотничьем домике в тени скал, весь Уэльс и Марку охватило пламя. Король Генрих пришел в бешенство. Кадоган боялся за сына. Он попытался убедить Оуэна вернуть Нест мужу, но тот отказался, а вот детей вернул. Земли Кадогана были захвачены, Оуэну пришлось бежать в Ирландию. Некоторое время спустя Нест вроде бы вернулась в Пембрук.

Даже став бабушкой, она обладала властью над мужскими сердцами. Ее дети и внуки были в числе грозных рыцарей под предводительством королевского полководца Стронгбоу. По страницам валлийской истории Нест Прекрасная проходит как фигура, окутанная туманом…

Я ходил по зеленым тропинкам, прислушиваясь к пению птиц и любуясь игрой солнца на розовых известняковых скалах. Любое место, в котором кипели человеческие страсти, обретает патетическое значение. Мне показалось, что здесь страсть обожгла землю. Нам не дано знать, любила ли Нест своего отчаянного принца. Не нашел я ответа ни в шелесте деревьев, ни в яркости примул, выросших там, где когда-то ступала ее нога.

Пройдитесь вечерком по одной из самых красивых тропинок Великобритании, следуйте вдоль течения Ди, по правому ее берегу, к руинам аббатства Долины Креста.

Вы увидите то, что осталось от маленького цистерианского аббатства, приютившегося у подножия гор. Его окружает мирная красота, которую так ценили монахи. Цистерианцы, умелые овчары, пасли свои стада на горных склонах. Процветающая трикотажная промышленность Лланголлена получена в наследство от монахов этого аббатства.

Вечернее солнце вливается в разрушенные арки и золотыми полосками ложится на траву. На вершине лиственницы дрозд поет колыбельную песню. В 1201 году правитель Поуиса Мэдок ап Гриффидд построил церковь в долине, и она простояла здесь несколько столетий. Если бы не гнев мужчин из горных замков, маленький участок лесистой долины мирно грелся бы под солнцем по соседству с церковью. Рассказывают, что Майфенви, гордая красавица из замка Динас-Бран, нашла себе здесь вечный покой, однако могильного камня нет. Потеряна также могила Йоло Гоха (1315—1402), барда при короле Оуэне Глендовере.

Я стоял среди мирных развалин, и на ум пришла одна история. Как-то ранним утром, когда аббат монастыря молился на горе, перед ним тихо возник человек. Это был Оуэн Глендовер.

— Господин аббат, — сказал Глендовер, — вы очень рано встали.

— Нет, — ответил аббат, — это вы встали на сто лет раньше, чем следовало.

Валлийский патриот посмотрел на божьего человека и исчез так же тихо, как и пришел.

Мне известен восхитительный сыр кремового цвета, названный в честь города Каэрфилли в Южном Уэльсе, — но увы! в магазине мне сказали, что его там больше не изготавливают. Это бесподобный сыр, и я бы предпочел есть его не в претенциозных придорожных отелях, а в поле, с хлебом и маслом.

Как-то раз мне пришло в голову, что сыр — единственный продукт, которому Уэльс дал свое имя. «Валлийский кролик» или валлийские гренки с сыром относятся к большой группе жаргонных словечек, с юмором описывающих фирменное блюдо страны. У нас есть «эссекский лев», или теленок; «магистрат из Глазго» (копченая селедка), «норфолкский каплун» (тоже копченая селедка); «грейвсендские сладости» (креветки); «ирландские абрикосы» и «мюнстерские сливы» (картофель). А «валлийский кролик», или сыр на тостах, — блюдо, которое вроде бы приводит в восторг валлийцев.

Лично я не заметил у валлийцев ненормального пристрастия к гренкам с сыром. В меню лондонских пабов вы его встретите чаще, чем в Уэльсе. Тем не менее до нас дошло много свидетельств о том, что в прошлом валлийцы обожали этот сыр.

Шекспир много шутит по этому поводу в комедии «Виндзорские насмешницы».

Большая часть шуток крутится вокруг Хью Эванса, валлийского священника и школьного учителя. В одном из эпизодов Эванс возвращается к столу, потому что «сейчас подадут сыр и яблочки». С другой стороны, англичанину Ниму не нравится такой юмор — «не по характеру»: «Хватит с меня Фальстафа и его хлеба с сыром!». Форд говорит: «Я скорее доверю уэльскому попу кусок сыра, чем моей жене ее собственную честь». Фальстаф восклицает: «Спаси, Господь, греховную и немощную плоть от этого уэльского сатира! Он съест меня, приняв за груду сыра».