— Смотри-ка! — восклицает он. — Совсем неплохие стишки! А ну-ка, пока я буду их перечитывать, расскажите мне…

Грубо говоря, все население Озерного края можно разделить на две большие группы. К первой относятся те, кто предпочитает жить «на уровне воды»: ходят под парусом на собственных яхтах, совершают самоубийственные поездки на автомобилях по узким дорогам и, вырядившись в вечерние туалеты, пьют послеобеденный кофе на аккуратно подстриженных лужайках в прибрежных отелях. Вторая половина — те, кто поднимается еще затемно, натягивает на себя походные шорты цвета хаки и, вооружившись крепкой палкой, уходит в поход, то есть покидает равнины и поднимается в горы, пока их антиподы из первой группы еще только собираются приступить к утреннему чаепитию.

На мой взгляд, лишь эти энергичные представители второй группы способны извлечь пользу из проживания в столь уникальном месте, как Озерный край. Я и сам — будь у меня больше времени — приобрел бы комплект скаутской одежды и отправился с ними в поход. Ибо единственный способ проникнуться (и насладиться) прелестью этой земли заключается в том, чтобы уйти подальше от городской толпы и в одиночестве упиваться тишиной и покоем лесных дубрав и каменистых вершин. Я с удовольствием смотрю, как на исходе дня, когда ложатся первые вечерние тени, истинные жители Озерного края возвращаются из своих странствий — покрытые пылью дорог и с победным блеском в глазах. Среди них — бывалые мужчины, которых не удивишь швейцарскими курортами, а также загорелые, мускулистые девушки в бриджах, привычные к крепкому ясеневому посоху в руке и тяжелому рюкзаку за спиной. (Если у меня и есть претензии — так это к упомянутым бриджам. Вот бы кто-нибудь разработал такую модель дамских брюк, чтобы женщина выглядела в них красиво и естественно!) Да, чуть не забыл еще одну категорию походников — это энтомологи, неисправимые охотники за летающими и всякими прочими насекомыми. Днем они гоняются за бабочками, ночью за мотыльками; и делают это с неослабевающим энтузиазмом. Сюда же следует отнести геологов и неуемное племя тщеславных девиц, которые, прихватив с собой мольберт и складной стульчик, выезжают за город, чтобы запечатлеть на полотне фрагменты ландшафта. Позже их творения появляются на стенах светских гостиных в Манчестере, Ливерпуле, Бирмингеме и даже, как показывает практика, в Кенсингтоне.

Я бы не рискнул сравнивать мягкую прелесть Уиндермира с величием Дервен-Уотера, с прозрачной безмятежностью Тирлмира и Конистона или же дикой и своеобразной красотой Улс-Уотера. Что касается меня, я бы отдал свое сердце самому маленькому из озер — крохотному Райдал-Уотеру, имеющему всего три четверти мили в длину. Рядом со своими соседями, водными великанами Озерного края, оно выглядит голубым блюдцем, затерянным среди зеленых холмов. Хотя, если присмотреться, Райдал-Уотер напоминает скорее осколок волшебного зеркала, в котором отражаются поросшие лесом вершины.

Впервые я увидел его ночью. О, какая это была ночь! Стояло полное безветрие, яркая полная луна заливала окрестности медовым светом и отражалась в водах озера — прямо посередине Райдал-Уотер плавала полновесная золотая гинея. Не знаю, как других, а меня подобные картины поражают в самое сердце. Ведь как бывает: идешь по лесной тропинке, ни о чем не подозревая, и вдруг за ближайшим поворотом перед тобой открывается такая красота, словно попадаешь в волшебную сказку. Слезы наворачиваются на глаза, дыхание перехватывает… хочется опуститься на колени и тихо помолиться. Если бы озеро Райдал-Уотер располагалось в Корнуолле или Уэльсе, то народная молва непременно связала бы его с легендой об Эскалибуре.

И никто бы не посмел усомниться в подлинности мифа, ибо человеческий разум бессилен перед величайшей тайной подлинной красоты…

Пока я безмолвно стоял на берегу озера, из темнеющих камышей появилась дикая утка. Бесшумно рассекая водную гладь — лишь тонкая серебристая полоса осталась на поверхности, — она пересекла озеро, потревожив отражение луны. Золотая гинея всколыхнулась, подпрыгнула разок-другой и снова замерла. Волшебное озеро вновь погрузилось в безмятежный сон.

Простите, простите меня. Я знаю, что этой истории не место на страницах моей книги, но не могу ее не рассказать. А дело было так.

Я только что покинул Карлайл и ехал, разложив на коленях дорожную карту. В мои намерения входило добраться до великой римской стены, пересекавшей Англию от залива Солуэй-Ферт на западе до русла Тайна на востоке. И тут я заметил на обочине дорожный указатель, на котором значилось: «До Гретна-Грин 10 миль». И мои планы кардинально поменялись.

— Вот, — сказал я себе, — достойный повод сойти с маршрута. Я просто обязанповидать Гретна-Грин! Решено: устраиваю себе каникулы и вперед — в Шотландию!

Подумайте сами, как я мог проехать мимо места, где свершалось столько безумств? Мне потребовалось лишь несколько минут, чтобы покинуть пределы Англии и въехать на территорию фактически другой страны. Хоть она и была похожа на свою южную соседку как две капли воды, тем не менее факт оставался фактом: я только что пересек границу!

Она далеко не сразу показывает свое лицо — «милая традиционная Шотландия», но с каждой милей ты все явственнее понимаешь, что попал в страну рыжих бород и очаровательных веснушчатых девушек, страну лиловых пустошей и высоких гор, вершины которых даже в ясную погоду окутаны облаками. Здесь на каждой улице бегают крепкие светловолосые мальчишки (которые в один прекрасный день непременно покинут родную деревню и уедут на юг) и маленькие девочки, которые когда-нибудь вырастут и будут разговаривать на особом английском языке — самом сладостном и напевном в мире.

От Карлайла к Гретне вела широкая прямая дорога. Казалось, будто она в спешке срезает углы, стремясь поскорее добраться до финиша и выиграть приз за скорость. В конце дороги я еще издали углядел большую толпу и понял, что прибыл в Гретна-Грин!

Народ толпился вокруг деревенской кузницы. Судя по всему, невысокое одноэтажное здание совмещало функции жилого дома и кузни. Это учреждение оказалось единственным, которое существенно выгадало (и даже прославилось) благодаря знаменитому акту лорда Хардвика. Этот закон, принятый в 1754 году, положил конец тайным бракам, которые до того процветали в Англии. Особенно славился нелегальными бракосочетаниями Лондон. Они совершались и в тюрьме Флит, и в часовне пастора Кейта на Мэйфэре (в наши дни часовню снесли, но память о ней сохранилась в названиях улиц Ист-Чапел- и Вест-Чапел-стрит — они проходят неподалеку от Шепердс-Маркет, у Пикадилли), и даже в респектабельном отеле «Савой», где священнослужитель по имени доктор Джон Уилкинсон не постеснялся вывесить объявление следующего содержания: «Бракосочетание. Процедуры проводятся регулярно в атмосфере полной секретности и с соблюдением норм благопристойности. Вы можете незаметно попасть в нашу часовню — для этого существует пять подходов посуху и два по воде»!

В отличие от Англии и Уэльса Шотландия не подпадала под действие закона лорда Хардвика. Сей факт немало послужил к финансовому процветанию Гретна-Грин — первой деревушки, которая встречается после шотландской границы. С тех пор по карлайлской дороге сюда зачастили кареты, запряженные четверкой резвых лошадей, а подчас гремели и выстрелы — когда горячие влюбленные отстреливались от близкой погони. Мне смутно припомнилось, что в Гретне сочетались браком: один архиепископ Кентерберийский, три лорда-канцлера и один лорд хранитель печати…

Итак, перед кузницей собралась большая толпа, наполовину состоявшая из американцев, а на другую половину — из туристов, прибывших из-за английской границы. Остановился и я, разглядывая объявления на фасаде здания. Как — выяснилось, внутри функционировал небольшой музей, в котором была представлена знаменитая «комната бракосочетаний». Желающие могли приобрести почтовые открытки. Лично мне это предприятие показалось самым практичным из всех, что довелось видеть в последнее время. (Следовало бы догадаться, что нынешняя Гретна-Грин давно утратила изначальную простоту и естественность!) Звон монет ласкал слух — миловидная шотландская дама собирала с посетителей плату за вход. Бросив в коробку шестипенсовик, я прошел через турникет внутрь.