Мне бы хотелось туда отправиться, но лодочники Абердарона сказали, что, если мы и приплывем туда в целости и сохранности, то можем застрять на острове на несколько дней, потому что близится шторм. Это случается даже в разгар лета.

Как и обо всех островах у берегов Британии, о Бардси стало известно очень давно. Описал это впервые анахорет, единственным желанием которого было удалиться от мира. Это был святой Кадван. В 516 году он основал здесь аббатство, посвященное Богоматери. Славе аббатства в Средние века способствовала легенда о похороненных там двадцати тысячах святых. У этой легенды, несомненно, имеются исторические основания, потому что после битвы при Честере свыше тысячи монахов, бежавших из большого монастыря в Бангоре, нашли себе на Бардси приют и начали новую жизнь.

Я вернулся в Абердарон и, отведав рыбы, только что выловленной в Северном море, покинул «край света» и взял курс на Пуйлхели и Криккиэт.

Не знаю места лучше, чем Криккиэт в солнечный день. Из моря поднимается поросшая травой скала с древним замком на вершине. Отлив обнажает золотой песок, каменистые бассейны и валуны, покрытые зелеными водорослями. Есть и современный город, чистый, аккуратный — восхитительная смесь улиц, полей и парков, но в хорошую погоду вы и внимания на него не обратите, потому что не сможете оторвать глаз от противоположного берега. Никогда не видел более величественного зрелища. На расстоянии десяти-пятнадцати миль от Криккиэта вас очарует невероятная панорама изумрудного моря и гор. В полдень горы Карнарвона и Мерионитшира четко вырисовываются на фоне бледно-голубого неба. Единственное облачко — золотой нимб на севере, он, словно якорь, привязан к вершине Сноудона. Как описать цвет гор? Оттенки самые разнообразные — от нежно-голубого к сизому и цвету лилового винограда. Кажется, горы поднимаются прямо из моря. Что за величественная картина: к северу — Сноудон, в центре, на скале, замок Харлех, на юге — длинный силуэт горы Кадер-Идрис! В неподвижности полудня слияние моря и голубых гор напоминало видение из другого мира.

Когда прилив стал накатываться на золотые пески Крик-киэта, я отправился в городок. Не припомню, чтобы когда-нибудь еще я отрывался от открывшегося мне зрелища с большей неохотой. Вскоре я осознал, что нахожусь в городе, сосредоточенном на мистере Ллойд Джордже. Продавец, у которого я покупал табак, разговаривал с покупателем по-валлийски. Единственными словами, которые я уловил, были «Ллойд Джордж».

— Что, мистер Ллойд Джордж сейчас в Криккиэте? — осведомился я.

— О да, разумеется. Он в Криккиэте.

Я поехал по Карнарвонской дороге, повернул на Арвония-Террас и вскоре увидел современный дом, чьи белые стены можно заметить за несколько миль. Это был Брин-Авелон, валлийский дом мистера Ллойд Джорджа. Слава приносит и неприятности. Разрушенный замок и мистер Ллойд Джордж — единственные достопримечательности Криккиэта. Люди, посещающие Криккиэт летом, не успокоятся, пока не увидят Ллойд Джорджа, они даже просовывают свои камеры сквозь решетку ворот. В конце концов пришлось окружить дом высокой стеной и высадить широкую ограду из кустов.

Дорога за Брин-Авелоном идет между полями и лесами к деревне Лланистамдуи, где Ллойд Джордж мальчиком ходил в школу. Деревня обладает той мягкой и грациозной красотой, какую привычно ожидаешь от Девона и Сомерсета. Через реку перекинут каменный мост. На берегах стоят дома из серого камня и старая церковь.

Местечко тихое, спокойное, единственный звук — музыка реки, бегущей по камням. По вечерам вода течет медленно и спокойно, если ее не тревожит ветер. Я перегнулся через ограду моста, любуясь отражением деревьев в спокойной воде и зеленым папоротником, растущим на причале и между камнями моста. Рядом с мостом играли дети, они пытались заставить маленькую собачку прыгать в воду за камнем. Из труб слабо тянуло запахом дыма.

Почти напротив паба стоят два дома. У одного из них маленькая пристройка. Это — дом, в который Ллойд Джорджа принес его дядя-сапожник. Не важно, кем является человек — либералом, лейбористом или консерватором, он должен согласиться с тем, что «валлийский чародей» — величайший персонаж нашего времени. Пройдет время, но мужчины и женщины по-прежнему будут посещать эту спокойную деревню, чтобы увидеть дом валлийца, взявшего на себя ответственность за Британскую империю в самый мрачный момент нашей истории.

Большинство людей скажут вам, что Ллойд Джордж родился в Уэльсе. На самом деле он родился шестьдесят девять лет назад в Чорлтон-он-Медлоке близ Манчестера. Его отец, школьный учитель и уроженец Фишгарда, бросил школу и приобрел ферму возле Хаверфордвеста в Пембрукшире. Когда Дэвиду не было и года, отец умер, и о семье заботился дядя, Ричард Ллойд из Лланистамдуи.

Отвага и дерзость — этими словами исчерпывающе описывается карьера Ллойд Джорджа. Известно, что бунтарем он сделался еще в молодости, но многие рассказы, относящиеся к его детству, недостоверны. Говорят, когда на его семью обрушилось горе, маленький Ллойд Джордж предложил заколотить садовую калитку в надежде, что нехорошие дяди не смогут проникнуть к ним и украсть домашних божков! Такая хитрость юного Улисса, разумеется, слишком хороша, чтобы быть правдой.

В Лланистамдуи дядя воспитывал его в строгой религиозной атмосфере. Он был местным священником. Ллойд Джордж посещал деревенскую школу, а в возрасте шестнадцати лет он решил заняться правом и подался в ученики солиситора в Портмадоке. В двадцать один год он и сам стал солиситором, но был слишком беден, чтобы купить себе мантию (та стоила три гинеи). А в Уэльсе солиситор обязан появляться перед аудиторией в мантии.

Сейчас все позабыли, какое событие сделало известным имя Ллойд Джорджа. А раньше весь Уэльс знал о «похоронном деле Лланфортена». Шахтер по имени Диссентер перед смертью выразил желание быть погребенным на местном кладбище, рядом с могилой своего ребенка. Власти возражали, и Ллойд Джордж, выступая на стороне покойного, посоветовал местным жителям снести кладбищенскую стену, если викарий откажется отворить ворота для вноса гроба. Так и поступили. Назначили штрафы, которые после обращения в Лондонский апелляционный суд были аннулированы. Этот судебный процесс сделал имя Ллойд Джорджа знаменитым во всех уголках Уэльса.

Благодаря этому делу молодому солиситору предложили избраться в палату общин от графства Карнарвон. Избрали его («мальчишку-парламентария») незначительным большинством, и в парламент он вошел не как либерал, а как валлийский националист и нонконформист. Мир узнал о его потенциале, когда во вступительной речи он упомянул «гордо реющее знамя с красным драконом». Вестминстер оценил Ллойд Джорджа и понял: это что-то новое.

Люди вроде меня, моложе сорока и из семей консерваторов, помнят Ллойд Джорджа как своего рода тролля от политики. Наши отцы называли его не иначе как «этот проклятый маленький валлиец». Возможно, мы припомним, как в детстве слышали о собраниях старой гвардии, на которых с яростью говорили о налогах на наследство, налогах на землю и еще каких-то налогах. Мы не понимали, в чем дело, но за всем этим стоял маленький валлиец — почти «нигилист», так его называли, — который в разговорах с герцогами использовал язык, не употребительный среди джентльменов. Наше поколение должно знать его лучше. В военные годы его голос звучал, точно сильный ветер, боевой голос старого Уэльса. Мы были слишком молоды, чтобы беспокоиться о «биллингсгейте» [68]. Мы знали: в Великобритании есть человек, который отстоит наши интересы во Франции.

Я возвращался из Лланистамдуи, когда увидел идущего по тропе мужчину в костюме коричневого твида: твидовая шляпа на серебристых волосах, проницательные голубые глаза в сетке морщинок. Это был Ллойд Джордж. Я представился и сказал, что побывал в Лланистамдуи. Мы заговорили об Уэльсе. В мистере Ллойд Джордже есть что-то патриаршее. Он действительно похож на отца нации.