А я понял. В эти секунды, когда наша свобода повисла на волоске, мне не надо было быть легалиментом, чтобы понять мысли Пата. Дело в том, что в одной деревушке на побережье Па-де-Кале, где мы провели одни приятные летние каникулы у дальних родственников Пата, есть одно старое кладбище. И в его глубине над одним из надгробий стоит статуя ангела с неизвестно кем и когда отбитой головой. Его так все и называли — Ангел без башки. И мысль Пата легко было понять — при первой возможности аппарировать туда, в то место, о котором знаем только мы, а уж потом… А потом куда бог пошлёт, потому как никому из нас не хотелось загреметь в Азкабан на ближайшие лет пять.
И на долю секунды страх отступил, и сердце сжалось в каком-то сладостном предчувствии приключений. И в сумасшедшем мальчишеском восторге мне действительно захотелось, чтобы всё так и произошло. Мы с Патом, два молодых незаконных анимага, в бегах от закона, таскаемся по белу свету… К реальности вернул голос МакГоноголл.
— Это полная чушь! Абсурд!
— Я так и думал, что вы будете выгораживать своих учеников! — воскликнул Министр.
— Это НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО! — прогремела она, — мне понадобилось семь лет — семь лет! — чтобы стать анимагом, и это уже после окончания учёбы! И вы хотите мне сказать, что эти мальчики, которые меньше года назад произнесли первое заклинание, уже умудрились стать анимагами?! Я преподаю Превращения уже более тридцати лет, так что расскажите эту сказочку кому-нибудь другому!
И тут я осознал, что в поведении Министра присутствует какая-то неуверенность, будто он сам немного сомневается в собственных словах. Я, конечно, видел его первый раз в жизни и, возможно, это была его обычная манера поведения. Но моё желание гордо заявить — да, я анимаг! — и сделать ноги отсюда как можно скорее сменилось чувством, что нужно уходить в полную отрицаловку. Не был, не знал, не участвовал…
Да и то обстоятельство, что он явился сюда один, как-то не вписывалось в картину ареста. То ли он был так уверен в своей правоте, или в благонадёжности хогвартских профессоров, то ли он просто решил, что внезапное появление крупного государственного чиновника перепугает нас до чёртиков и мы признаемся во всех смертных грехах.
— Действительно, господин Министр, — подал голос мой друг, будто прочитав мои мысли, — а с чего вы это взяли?
Голос Пата был полон шока и растерянности. Но тут, я полагаю, он и не играл. У меня вообще горло пересохло.
— Так, значит, вы это отрицаете? — с непонятной интонацией — то ли возмущением, то ли облегчением — воскликнул Фадж.
— Да я до сих пор чайник в черепаху не могу превратить, — наконец нашёлся мой голос, — какой из меня анимаг, шутите что ли…
— А меня вообще магия не интересует, — гордо заявил Пат, и несуразно закончил, — и учусь я здесь только по необходимости, вот.
— Вот как? — неприятно ухмыльнулся Фадж, — значит, можете не волноваться, мистер Рэндом. Считайте, что от этой назойливой обязанности вы избавились. Из поступивших ко мне сведений, вы двое нарушили столько школьных правил, что вас можно было отчислить уже три раза! Вот приказ об исключении Гарри Поттера и Патрика Рэндома из Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, — он грозно потряс в воздухе какой-то бумажкой, — а уж анимаги вы или нет — это легко проверить!
— Да тут и проверять нечего! — опять вскипела МакГоноголл, — невозможно стать анимагом за столь короткий срок! А вопросы об исключении учащихся, господин Министр, с момента основания Хогвартса и до сих пор находились в компетенции директора, а это срок в тысячу лет!
— Вот именно, что «до сих пор»! — взвился Фадж, — что возвращает нас к первоначальной теме разговора об увольнении с должности директора Альбуса Дамблдора!
— Хогвартс независимот Министерства Магии, — казалось, что сейчас из ноздрей МакГоноголл повалит пар, — Министерство не имеет права…
— Теперь — имеет! — властно перебил её Фадж, — и давно было пора прекратить этот балаган. Только подумать — оборотни! Бывшие Пожиратели Смерти…
Мы с Патом стояли как два идиота во время теннисного матча, почти не двигаясь, и только головой — туда-сюда, туда-сюда. Часть меня малодушно говорила о том, что пока они опять о нас забыли, надо сматываться. Потом может стать поздно. Но это стало бы прямым подтверждением нашей вины, а, по-видимому, у Министра не было неопровержимых доказательств нашего преступления, и поэтому ещё оставалась надежда. Отчисления я не боялся ни капельки, хотя и к Хогвартсу уже привык. К Азкабану вот привыкать как-то не хотелось…
И дураку было ясно, что профессор МакГоноголл ничего не могла противопоставить Фаджу. Ничего — кроме своего искреннего презрения и возмущения. Что она, собственно, и демонстрировала. Что можно сделать в помощь Хогвартсу, кроме как совершить военный переворот и произвести насильственную смену власти, я не знал. О своих проблемах голова болела.
Но, как всегда бывает во всех дурацких историях (а наша жизнь по сути — это и есть очень длинная дурацкая история), должен был появиться кто-то, кто разрешил бы ситуацию. И этот кто-то не замедлил появиться на пороге кабинета замдиректора в облике Альбуса Дамблдора, с маячившим за спиной профессором Снейпом, мрачным, как Беспощадный Жнец.
— О, Корнелиус, вы здесь, — как ни в чём ни бывало отметил директор, — очень хорошо, что вы зашли.
— А я-то как рад, что вы наконец соизволили появиться, — саркастично заметил Фадж, — я здесь для того, чтобы сообщить, что вы отстранены от должности директора Хогвартса.
— Чудесно, — кажущимся ровным тоном произнёс Дамблдор, но в глубине его голоса послышались отзвуки металла, — но сейчас у меня есть более важная информация, которая должна вас, как Министра Магии, заинтересовать в первую очередь.
— Я не понимаю, о чём вы говорите! — отрезал Министр.
— Я говорю о недавнем нападении оборотней на Рашден-Бридж, — ясно произнёс директор (или уже экс-директор?).
Мы посторонились, когда он прошествовал через кабинет и встал рядом с МакГоноголл.
— Дело в том, — всё тем же тоном продолжил Дамблдор, — что по моей просьбе уважаемый профессорЛюпин отправился на север Шотландии, в одно из поселений оборотней, и сообщил мне преинтереснейшие подробности этого, с позволения сказать, нападения.
— О, — скривился Фадж, — мне совсем неинтересны сплетни, ходящие между оборотнями!
— И очень зря, Корнелиус, — голос директора стал ещё на октаву тяжелее, — в противном случае вам было бы известно, что группу нападавших оборотней напоили предварительно Волчьелычным зельем, и поставили им целью напугать местных жителей. За это им было заплачено немало галеонов группой волшебников, в которую входят весьма известные и высокопоставленные лица!
— Что за бред вы несёте! — воскликнул Министр, — предоставьте доказательства!
— Доказательства сейчас не самое главное, — ещё жестче проговорил директор, — а главное то, что большинство оборотней равно возмущены как поведением своих сородичей, так и реакцией Министерства. И если вы не хотите войны между волшебниками и оборотнями, боюсь, вам придётсяприслушаться к этому бреду.
Боль накатила внезапно, хотя и не так сильно, как и в прошлый раз. Как будто кто-то невидимый внезапно выпрыгнул и со всей дури жахнул меня по лбу огненным молотком, да так, что круги пошли перед глазами. Наверное, я покачнулся. На несколько секунд комната со всеми её присутствующими померкла перед глазами.
— Гарри, ты в порядке? — прошептал Пат.
Он смотрел на меня с беспокойством. Я поморгал и тряхнул головой. Боль ушла так же внезапно, как и появилась.
— Кажется, — тихо протянул я.
Тут директор будто в первый раз осознал наше присутствие в помещении.
— Хотелось бы узнать, Минерва, — спокойным голосом произнёс он, — а что здесь делают эти ученики?
— Потому что господин Министр, — поджав губы, ответила МакГоноголл, — предъявляет им какие-то нелепые обвинения…
— Они не неле… — начал было возмущаться Фадж, но я его уже не услышал. Второй приступ боли огненной волной прошёлся через мою голову, снова отключив меня от происходящего.
