Это было верно. По мере приближения весны я все сильнее чувствовал, что из-за такого поведения зельевара лишился чего-то очень важного для себя. Однако наступил день, когда я, наконец, по горло был сыт своими переживаниями и решил: нечего так убиваться из-за того, что Снейп на меня смертельно обижен. Я постарался отвлечься тем, что загрузил себя под завязку учебой, наверстывая астрономию и историю, и однажды, пребывая в особенно хорошем настроении, отправился в зал учиться вызывать патронуса.
Первую половину занятия я посвятил концентрации, разогревающим упражнениям и изучению тибетского знака, насылающего на объект плесень. Теперь я испытывал все тибетские заклинания на мышах, которых наловчился делать, и заклинание плесени, как ни странно, можно было с успехом применять в качестве боевого. Рисовать это краткое заклинание было секундным делом, а его эффект оказывался сногсшибательным в буквальном смысле слова. Плесень прорастала внутри и снаружи мыши, мгновенно лишая ее притока воздуха и вызывая паралич сердца. Я так увлекся этим занятием, что на некоторое время позабыл о патронусе, а когда вспомнил, свободного времени до отбоя оставалось уже очень мало. Ладно, решил я, попробую хотя бы разок…
Я освободился от мыслей и эмоций и постарался найти воспоминание, на которое можно было опереться в вызове патронуса. Что вызывало во мне положительные эмоции? В детстве я радовался, когда меня оставляли в покое. Живя на улице, я радовался часто, но сейчас эти радости казались мне слишком незначительными. Здесь… возможно, тот момент, когда Дамблдор подарил мне первый подарок на день рождения?
Я постарался точно вспомнить свои ощущения, вытянул палочку и крикнул:
— Expecto patronum!
Из палочки вырвалась серебристая молния, но никакого животного не появилось. Я сосредоточился, снова подумал о том восторге, с которым встретил подарок, и повторил заклинание. На этот раз серебристая молния оказалась чуть сильнее, но все опять-таки ограничилось только ею.
Несколько минут я экспериментировал с самыми разными воспоминаниями, но большинство из них не вызывали даже намека на результат. В конце концов я преисполнился уверенности, что заклинание патронуса мне попросту недоступно. В моей жизни не оказалось ни одного стоящего положительного момента: либо они были не самыми важными, либо эмоции были недостаточно сильными, но так или иначе, вызвать патронуса у меня не получалось.
— Ну конечно, — говорил я самому себе, в досаде расхаживая по залу. — Хорошо Люпину рассуждать — второе «я», позитивные эмоции, животные-защитники… Вон у него какой волк! Значит, было что-то, пусть даже он сто раз оборотень! А что у меня? Какая-то жалкая молния! И вообще, что за год такой… у Хагрида гиппогриф под судом, Снейп меня ненавидит, у Дамблдора я на заметке, Макгонагалл так выдает задания, будто одолжение делает… Хорошо хоть Флитвик еще не взъелся. И этот проклятый боггарт, ну зачем только он вылез!
Внезапно я замер. А может, стоит попробовать иначе? Если у меня не получается с положительными эмоциями и воспоминаниями, вдруг получится с отрицательными? Я вновь сосредоточился, подумал об убитом старике и махнул палочкой:
— Expecto patronum!
Вырвавшаяся из палочки молния на этот раз оказалась фиолетовой, со светло-малиновым сиянием вокруг центральной части. Она мгновенно начала меняться, и через секунду передо мной возникло темное, почти черное существо под два метра ростом. Существо стояло на полусогнутых ногах и в целом напоминало человека, с которого содрали кожу и мышцы, оставив один скелет и сухожилия. Однако его детальное строение не было человеческим. Из позвонков торчали короткие острые шипы, грудная клетка казалась длиннее, руки, прижатые к ребрам и согнутые в локтях, заканчивались цепкими пальцами с большим, нежели у человека, числом фаланг и черными когтями, как у оборотня. Голова этого существа была очень длинной, слегка изогнутой, вытянутой вперед и назад, как молот, и спереди оканчивалась пастью, усеянной острыми, похожими на акульи зубами. Недалеко от рта примостились маленькие алые глазки.
Существо зашипело и слегка повернулось в мою сторону.
— Эй, — я поднял палочку. — Даже не думай!
В ту же секунду патронус бросился на меня, сделав это настолько молниеносно, что я даже не заметил его движения. Мощный удар сбил меня с ног. Люпин ничего не говорил о том, что патронусы обладают массой!
Я тут же откатился в сторону и замахал на патронуса палочкой:
— Пошел вон!
К моему невероятному удивлению, патронус исчез — пусть не сразу, не мгновенно, но, тем не менее, он растворился в воздухе, и судя по щелканью челюстей, был крайне недоволен тем, что его прогнали. Слегка повеселев, я поднялся с пола, недоумевая, что это за патронус такой, если он нападает на своего создателя? И как он будет защищать меня от дементоров, если мне самому впору от него защищаться?
Я решил вызвать его еще раз, заранее приготовившись к возможному нападению. У меня создалось четкое ощущение, что патронус отлично запомнил нашу предыдущую встречу и теперь не стремился нападать с ходу. Он осторожно ходил по залу, поглядывая в мою сторону, а я следил за ним, помахивая огненной плетью и таким образом предупреждая, что приди ему в голову на меня прыгнуть, пусть не ждет пощады.
Однако он все же выбрал момент, когда я на секунду потерял сосредоточенность, подумав, что сейчас, наверное, уже поздно, и мне пора уходить. Я не успел среагировать на его прыжок и снова оказался на полу, а патронус вцепился когтями мне в плечи и занес надо мной длинную голову, словно зубастый топор.
— Вон! — заорал я и махнул палочкой, напрочь позабыв о том, что в данный момент она работает как плеть.
Огненные кольца взвились прямо надо мной — еще немного, и я бы наверняка лишился руки, ноги или даже головы. Но удар пришелся на патронуса. Плеть скользнула по его черепу, не причинив никакого видимого вреда, изменила направление и упала на пол, едва не задев мою ногу. Патронус зашипел и отпрыгнул. Этого оказалось достаточно, чтобы я убрал плеть и наставил на патронуса палочку. Тот присел и снова зашипел.
— Не сметь! — твердым голосом сказал я, медленно поднимаясь с пола. Наверно, вот так и дрессируют хищников. — Ты, черт возьми, патронус и должен меня защищать, а не нападать!
Патронус опустился на четвереньки и придвинулся чуть ближе, явно не согласный с этим утверждением. Я не стал рисковать, махнул палочкой и мысленно пожелал, чтобы он исчез. На этот раз он пропал мгновенно, и я с облегчением вздохнул.
Перед тем, как покинуть зал, я внимательно осмотрел свои плечи. Кровь почти не шла, дырок на свитере не было видно. Набросив на плечи мантию, я осторожно выглянул из комнаты. Коридоры были пусты. Закинув рюкзак за спину, я быстро направился в свои подвалы.
Некоторое время я не вызывал своего странного патронуса, смутно догадываясь, что, вероятно, это существо вообще им не является. По логике, которая стояла за принципом работы обоих вариантов заклинания, патронус-защитник вызывался только положительными эмоциями и ограждал волшебника от внешних врагов, а именно — дементоров. Создание, которое появлялось благодаря отрицательным эмоциям, скорее всего, не защищало волшебника, а наоборот, нападало на него, будучи проявлением разрушительной стороны его личности. Но выбора не было — положительный патронус у меня не получился. Мне предстояло выдрессировать негативное проявление своего «я» и научить его меня слушаться, а не нападать при каждом удобном случае. Я перерыл всю доступную литературу, но так и не нашел информации о подобном использовании заклинания. Наверное, нормальным волшебникам и в голову не приходило создавать патронусов из отрицательных эмоций.
В одну из суббот я отправился к Хагриду узнать, как продвигается дело гиппогрифа, а заодно немного отдохнуть от учебы. Когда я подходил к огороду, где стоял теперь прикованный цепью Клювокрыл, из дома Хагрида вышли его гриффиндорские друзья во главе с Поттером. Поворачивать назад было поздно — в конце концов, они уже уходили. Спустившись с крыльца, гриффиндорцы заметили меня.
