— Я тебя слушаю, — сказал он.

— Может быть, вы и так уже знаете, — начал я, — а может быть, и нет… в общем, перед тем, как дементоры прилетели тогда на стадион, они уже бывали на территории Хогвартса. Это случилось как раз в первое полнолуние… Я пошел погулять и увидел, как они выходят из леса — то есть вылетают. Мне хотелось узнать у вас заклинание, которым их можно прогнать. Я когда-то встречал его в книгах, но, честно говоря, совершенно нет времени искать — слишком много заданий. Вот поэтому я и пришел, сэр.

Люпин смотрел на меня серьезно и сосредоточенно. Его потрепанный вид больше не вводил меня в заблуждение — за этими болезненными чертами скрывался зверь-убийца! Не знаю, кому как, но мне нравилась ирония ситуации, когда защиту от Темных искусств преподает оборотень, один из представителей тех самых темных сил.

— Я не знал об этом инциденте, — наконец, произнес он. — Ты кому-нибудь о нем рассказывал?

— Профессору Снейпу, — ответил я. — А он, наверное, сообщил только директору.

— Видимо, да, — задумчиво сказал Люпин и провел ладонью по щеке. — Значит, ты гулял в лесу?

— Я гулял не в лесу, а рядом с лесом, — уточнил я. — Тогда еще шел дождь, и рано стемнело. Тут вижу — кто-то за деревьям. Сначала подумал — Хагрид или… или вы. Я тогда еще не знал, что вы на это время остаетесь здесь, в замке. А это оказались четыре дементора. Заклинания я не запомнил, поэтому просто накричал на них, и они улетели.

— Накричал? — Люпин недоверчиво улыбнулся.

— Да. Я сказал, что им нельзя находиться на территории школы, и что они должны убраться за ворота. А если они этого не сделают, то ими займется директор Дамблдор. Тогда они развернулись и улетели в лес.

Люпин покачал головой:

— Тебе невероятно повезло, Линг. Обычно они не такие сговорчивые. Видимо, имя Дамблдора помогло… Что ж, — вздохнул профессор, — возможно, в будущем это заклинание действительно может тебе пригодиться, а судя по твоим успехам на чарах и на моем предмете, вряд ли у тебя возникнут с ним какие-то сложности. Дементоров прогоняет заклинание патронуса, и звучит оно так: Expecto Patronum. Но произнести эти слова недостаточно. Патронус — нечто вроде твоего второго «я», то хорошее, что есть в тебе, те положительные воспоминания, что пробуждают в тебе сильные позитивные эмоции. Именно на них ты должен опираться, говоря слова заклинания. Обычно патронусы принимают вид животных-защитников, и в таких обличьях они сильнее всего. Патронусы способны передавать сообщения, а некоторые волшебники могут видеть их глазами, — Люпин помолчал. — В принципе, этого тебе должно хватить, чтобы сотворить заклятье.

Голос профессора был сдержанным и даже немного печальным. Как только я услышал про положительные воспоминания, сердце мое упало — откуда мне их взять, да еще и в сопровождении сильных позитивных эмоций? Но я молчал, не подавая виду и кивая в знак того, что внимательно слушаю.

— А можно спросить? — поинтересовался я, когда Люпин закончил свое объяснение. Тот слегка улыбнулся:

— Конечно.

— Если дементоры поглощают позитивные эмоции, почему они не поглощают патронуса? По логике, они должны быть рады такому количеству позитива.

— Патронус — не просто воспоминания, — сказал Люпин. — Не просто энергия. В некотором смысле это отображение тебя самого, части твоей души. Животная форма патронуса может меняться в зависимости от внешних обстоятельств, но суть его всегда остается той же. Главное в том, что дементоры не способны справиться с одной-единственной силой, которая воплощается в любом патронусе. Это, конечно, любовь. Они не могут вытянуть ее из человека, но могут лишить его надежды на любовь, веры в нее, воспоминаний о ней. Так что они вынуждены отступить… — Люпин встал, подошел к столу, на котором лежали свитки и стоял круглый аквариум с полупрозрачным финтиплюхом, и взял волшебную палочку. — Я тебе покажу.

Он развернулся к двери, взмахнул палочкой и произнес:

— Expecto Patronum!

Из кончика его палочки вырвалась яркая серебристая молния, которая превратилась в животное, похожее на огромного волка. Патронус светился тем же серебристо-лунным светом, что и молния, а его плотное, непрозрачное тело окружало легкое туманное сияние. Волк сделал по комнате пару прыжков и исчез. Люпин положил палочку на стол и посмотрел на меня.

— Круто! — восхищенно сказал я. Профессор засмеялся.

— Большое спасибо, — я выбрался из кресла и сделал пару шагов к двери. Но наш разговор был явно не завершен, недосказанность висела в воздухе, и я нерешительно остановился.

— Послушай, Линг… — начал Люпин. Я тут же обернулся и посмотрел на него. Лоб профессора прорезали глубокие морщины, и казалось, что слова причиняют ему физическую боль.

— Ты не должен так к этому относиться, — произнес он. — Здесь нечем восхищаться; в этом нет никакой силы… или удовольствия… или какого-то необычного опыта. Это проклятие. Оно разъедает, как ржавчина — железо, как болезнь, пока неизлечимая…

— Но разве в этом нет ничего? Совсем ничего? Разве этот опыт — пустой? — осторожно спросил я, пытаясь не спугнуть желание профессора поговорить на эту тему. Люпин покачал головой и вздохнул:

— Для меня в этом давно уже ничего нет. Хотя раньше, когда я был молод… в молодости на все смотришь иначе. Впрочем, есть оборотни, которые предпочли тешить свою звериную сущность — Фенрир Сивый, например… Наверное, с его точки зрения я жалкий трус и в некотором смысле предатель, но выбор здесь небольшой, поверь мне. Возможно, я тебя разочаровал, но надеюсь, у тебя не будет возможности сравнивать… потому что если на твоем пути возникнет такой оборотень, как Фенрир, ты поймешь разницу.

— Просто я думал… — я замялся, почувствовав, что на этот раз лезу не то что не в свое дело, но преступаю все возможные границы общения преподавателя и ученика. Люпин кивнул:

— Давай, говори, не стесняйся.

— Я думал, что во время войны с Волдемортом все оборотни были на его стороне.

— Ах вот оно что, — к моему невероятному облегчению, Люпин улыбнулся. — Были, конечно, но далеко не все. Только Фенрир и его компания. Волдеморт не слишком разбрасывался обещаниями и привилегиями. Приди он к власти, вряд ли он обращался бы с нами лучше нынешних политиков.

— Ясно, — сказал я. — Значит, вы не были Пожирателем Смерти?

— Нет конечно! — удивился Люпин. — Откуда вдруг такая странная мысль?

— Ну… просто тогда, в больнице, вы и профессор Снейп разговаривали как два старых знакомых… Вот я и подумал…

Люпин расхохотался так, что на глазах у него выступили слезы. Он опустился на стоящий рядом стул и вытащил из кармана бумажную салфетку, которой вытер глаза. Глядя на него, я и сам едва не рассмеялся. Наконец, все еще улыбаясь, Люпин произнес:

— Все гораздо проще: мы с Северусом поступили в Хогвартс в один год. Он учился в Слизерине, а я — в Гриффиндоре. Поэтому мы друг друга знаем. Представляю, каких теорий ты напридумывал, если решил, что мы оба были Пожирателями!..

— Да уж, — сказал я, спущенный с небес на землю. — Но логика в них была.

— С этим я не спорю, — весело кивнул Люпин. — Некоторая логика в них определенно прослеживалась. Кстати, — сказал он более серьезным тоном. — Как твой боггарт? Вы с профессором Снейпом уже… занимались им?

— Еще нет, — ответил я. — Но мне сейчас так некогда, что я совсем о нем не думаю. Так что спасибо за патронуса, и вообще… за всё.

— Не за что, Линг, — сказал Люпин и встал. — Обращайся, если с заклинанием возникнут какие-то трудности.

Я кивнул и вышел из кабинета. Мне хотелось прямо сейчас отправиться в зал и попробовать вызвать патронуса. Интересно, какую форму он примет? Может, змеи? Или леопарда? Или фестрала? Однако приближалось время ужина, а завтра нас ожидала контрольная по прорицаниям, и мне нужно было обсудить с Пирсом, как мы будем дурить голову профессору Трелони. Впрочем, благодаря нашему активному воображению, Трелони считала нас одаренными ясновидящими, так что мы вполне могли рассчитывать на положительные отметки.