— Реагировала палочка? — Дамблдор, кажется, был удивлен.

— Ее сердцевина — шкурка белого василиска… — объяснил я. — Это профессор Флитвик определил. Наверное, поэтому она весь год была такой непослушной — потому что василиск ползал, а она его чувствовала.

— Надо же, — директор покачал головой. — Я читал о похожих вещах, но ни разу не видел никого, кто испытывал бы на себе подобные эффекты. Очень интересно… не расскажете мне поподробнее? — он заглянул в ближайший класс и, увидев, что там никого нет, пригласил меня внутрь.

Мы сели друг против друга — Дамблдор за учительский стол, а я — за первую парту. Мне потребовалось минут пять, чтобы рассказать, как я впервые услышал василиска, как вела себя при этом палочка и какие стихийные бедствия я творил из-за ее безудержной энергии на чарах и трансфигурации. Под конец я описал встречу с василиском в коридоре, ведущем к библиотеке.

— … А когда она перестала вибрировать, это означало, что василиск уполз. Ну я встал и пошел к профессору Макгонагалл, — мрачно закончил я.

— Понятно, — задумчиво сказал Дамблдор. — И вы так никому и не рассказали о своей догадке?

— Я думал, все и так знают, — ответил я. — Да и профессор Снейп меня подозревал, но я ему еще зимой сказал, что не открывал комнату.

— Профессор Снейп вас не подозревал, — сказал Дамблдор несколько удивленно.

— Тогда почему он за мной следил? Ну не прямо следил, а… не знаю… В общем было понятно, что я у него на мушке.

Дамблдор засмеялся:

— На мушке… это замечательно! Нет, Линг, профессор Снейп наблюдал за вами вовсе не потому, что считал виновным в открытии Потайной комнаты. Напротив. Он беспокоился, что вы можете… скажем так, пуститься в самостоятельное плавание и решить найти чудовище в одиночку.

— Может, так и следовало сделать, — сказал я с горечью. — По крайней мере, тогда, в коридоре, я должен был пойти за ним.

— И вы полагаете, что смогли бы его победить?

— Не знаю, но я мог хотя бы попытаться. У Поттера-то получилось…

— Гарри был не один, — заметил Дамблдор.

— Теперь это уже неважно, — вздохнул я и взглянул на директора. — Профессор, а кто ее все-таки открыл, эту комнату?

— Волдеморт, — просто ответил директор. Я в изумлении покачал головой:

— Но ведь Волдеморт вроде развоплощен! Как он смог пробраться в Хогвартс?

— Сам он, конечно, не смог бы проникнуть в школу, — кивнул Дамблдор. — Но у него остались помощники, верные слуги, которые ждут его возвращения. Так что ему помогли.

— Надо же, — сказал я, не зная, что еще можно на это ответить.

Когда в Хогвартсе остались только пятые и седьмые курсы, мне стало значительно легче, а после их отъезда я почувствовал себя совсем хорошо. Профессор Спраут снова подрядила меня работать в теплицах — мы пересаживали некоторые подросшие растения, укореняли молодь и приводили в порядок чересчур разросшиеся экземпляры. Хагрид продолжал знакомить меня с Запретным лесом и, наконец, рассказал историю своего исключения из школы.

— … И живет теперь Арагог в лощине, вон там, — Хагрид махнул рукой куда-то в глубину леса. Был вечер, и мы возвращались с пастбища фестралов. — Вместе со своим племенем.

— Племенем? — переспросил я. — Значит, их много?

— Страсть как много, — кивнул Хагрид.

— Ты меня туда сводишь?

— Нет, — отрезал Хагрид. — Пауки — нервные существа. Лучше их попусту не тревожить.

— А мы не будем их тревожить. Только поздороваемся и пойдем обратно.

— И не проси, — Хагрид перебросил на другое плечо здоровенное бревно, которое тащил себе для хозяйственных нужд. — К паукам не пойдем. Зато в августе сходим с тобой в Хогсмид.

— Да ты что! — Я был потрясен. — Прямо в Хогсмид?

— Заходил профессор Снейп, — кратко объяснил Хагрид. — Он и разрешил.

— Снейп? К тебе заходил Снейп?

— Я и сам удивился, — хмыкнул Хагрид. — Ну да его наверняка Дамблдор послал. Пришел, значит, и говорит: мол, сходи с ним — с тобой то есть, — в Хогсмид, пусть там себе одежду какую купит, а то смотреть на него больно.

— Да ладно, — я засмеялся. — Снейп так не мог сказать.

— Я ж тебе не дословно передаю, а общий смысл. Так что готовься. Угощу тебя пивом.

— Хагрид, ты меня сегодня поражаешь! — воскликнул я в восторге.

— Сливочным, — с улыбкой уточнил Хагрид.

Беседа с Дамблдором немного успокоила мои расшатавшиеся нервы, но добавила пищи для размышлений. Теперь я целыми днями думал, что же он хотел мне сказать — или что узнать. Вряд ли ему просто захотелось поболтать на невинные темы вроде моих художественных успехов. Конечно, с Клайвом Пирсом я перегнул палку, но то, что капля воды может быть смертельным оружием, действительно поразило меня до глубины души. Я знал о существовании Непростительных заклятий, в том числе и заклятья Avada Kedavra, но что такое была какая-то Avada Kedavra по сравнению с умением управлять стихиями с такой степенью мастерства, что оружием мага становилось все что угодно — даже вода, из которой состояли наши тела. Я решил разузнать о магии стихий побольше и с нетерпением ждал, когда же мадам Пинс отправится в отпуск. К тому же, надо было вернуть книгу об огненной плети, упражнения из которой я давно выучил наизусть.

Вторая часть нашего разговора ставила меня в тупик. Ни на секунду я не верил, что Снейп мог беспокоиться о моей скромной персоне. Он следил за мной — и Дамблдор этого не отрицал, — но почему? Голова пухла от версий, но ни одна из них не казалась мне убедительной. Впрочем, финал нашей беседы был вполне однозначным — Волдеморт не дремал и собирался брать реванш.

Если я не занимался растениями и не болтался по лесу с Хагридом, то сидел в библиотеке или трудился в лаборатории. Снейп задал мне приготовить всего одно зелье — настой сквозного видения, которым обычно пользовались маги, ищущие в труднопроходимых горных местностях магические артефакты, — но делать его надо было в три этапа, несколько недель настаивать, накладывать в процессе изготовления два неизвестных мне заклинания и всегда оставаться начеку: состав был крайне нестабильным и мог взорваться при неправильном исполнении, особенно во время наложения заклятий.

— Когда я вернусь, — сказал мне Снейп в своей обычной манере, — лаборатория должна находиться в том же состоянии, что и сейчас. Никаких заляпанных стен, разбитых экспонатов и оправданий собственной невнимательности. У вас только одна попытка. Если зелье взорвется на втором этапе, можете не начинать варить его заново — все равно не успеете.

Флитвик перед своим отъездом вытянул из меня все подробности наших встреч с василиском — его, как и Дамблдора, очень заинтересовало поведение моей палочки.

— Я подозревал возможность чего-то подобного, — сказал он, когда я закончил свой рассказ. — Вы правы, василиски плохо изучены, в основном из-за опасности, которую они представляют для исследователя. Большинство работ о них написаны еще в древности. К тому же, египетский василиск давно вымер, гималайский белый живет в таких труднодоступных местах, что даже неизвестно, сколько их сохранилось, а индийский находится под охраной — там и осталось всего-то порядка тридцати особей, и все их шкурки на учете. Говорят, в Южной Америке, в джунглях, довольно много василисков, но они значительно мельче и слабее — их взгляд не способен убить, а только парализует, и магия их не такая сильная. То, что шкурка в вашей палочке отреагировала на своего живого собрата, означает, что палочка не новая и уже успела кому-то послужить. Что называется, тонкая настройка. Было бы интересно узнать, кто пользовался ею до вас. Олливандер вам ничего не рассказывал?

— Он сказал, что палочка перешла к нему от какого-то другого мастера, который тоже ее не делал, а только пытался продать, — ответил я. Флитвик покачал головой:

— Любопытно, любопытно… Что ж, Линг, задание на лето вы получили. Только не переусердствуйте — с механизмами работать не так просто, как это кажется на первый взгляд.