— Твоя сестра ведь на пятом? — спросил Нотт. Флетчер кивнул.

— Значит, в этом году сдает С.О.В.?

— Ага. Вся в учебниках и конспектах, из библиотеки не вылезает, прямо как Ди. Ну, нам-то еще не скоро, так что не стоит волноваться.

Я тоже склонялся к тому, чтобы взять руны. По моему мнению, выбор был небольшой. Кто из выросших среди магглов, находясь в здравом уме, будет изучать маггловедение? И уж тем более я не собирался выбирать арифмантику, с моей-то любовью к числам. Оставались руны, прорицания и уход за магическими животными. Некоторое время я соблазнялся мыслью выбрать прорицания и уход: прорицания, которые вела полубезумная профессор Трелони, представлялись мне царством покоя и работы собственной фантазии, а уход за магическими животными я вот уже два года «проходил» с Хагридом. Однако, когда пришла пора заполнять ведомость, которую Макгонагалл пустила по рядам на трансфигурации, против своей фамилии я вписал «прорицания» и «древние руны». На прорицаниях буду отдыхать, а руны того глядишь и пригодятся, рассудил я.

Весной, как известно, обостряются различные расстройства, вот и в Хогвартсе при наступлении этого времени года произошло сразу несколько событий, свидетельствовавших о помрачении умов. Во-первых, василиск снова выполз из своего укрытия — на этот раз в больнице оказалась Гермиона Грейнджер и какая-то девочка из Равенкло, — во-вторых, Хагрида отправили в Азкабан, тюрьму для волшебников, а в-третьих, Дамблдора временно отстранили от должности. Я считал, что отстранение Дамблдора и заключение Хагрида больше похоже на чей-то полночный бред, и не представлял, кому такое могло придти в голову, пока однажды на уроке зельеварения Малфой не начал выступать.

— Мой папа всегда говорил, что Дамблдор слишком мягкий и что зря он пожалел Хагрида, оставив его в Хогвартсе. Хотя где сейчас Дамблдор? Надо надеяться, новый директор будет вести себя умнее… — разглагольствовал Малфой. — Впрочем, одну услугу Хагрид нам все же оказал — открыл Потайную комнату и избавил нас от пары-тройки грязнокровок, — тут он выразительно взглянул на меня.

— Ты прекрасно знаешь, что Хагрид ее не открывал, — ответил я, тут же пожалев, что ввязался в этот разговор. Малфой только того и ждал:

— Ну да, а почему же тогда его забрали в Азкабан, к дементорам? Посмотрим еще, вернется ли он оттуда!

— Вернется, — пробормотал я, пытаясь разрезать пополам извивающуюся пиявку для приготовления зелья временной слепоты.

— Следующий директор избавит школу от всякой шушеры, — продолжал Малфой как ни в чем не бывало. — Чтобы в Слизерине — да и вообще везде, — учились только достойные.

— Тогда начинай паковать чемоданы, — сказал я. — Потому что с достоинством у тебя большие проблемы.

Пирс и Нотт сползли под стол от смеха. Некоторые гриффиндорцы также пытались скрыть от Снейпа улыбки. Малфой аж посерел:

— Да кто ты такой, чтобы со мной так разговаривать? Вот скажу отцу, и он тебя в два счета отсюда выгонит! Он входит в совет попечителей, его там слушают!

— Ах вот как, — я оставил на время упрямую пиявку и с размаху воткнул нож в столешницу. — Значит, это благодаря твоему пронырливому папаше Хагрид теперь сидит в Азкабане, а директор вместо того, чтобы решать проблему, отстранен от работы? Что ж, по крайней мере теперь я знаю, в кого ты уродился таким бестолковым!

— Оставь моего отца в покое! — взорвался Малфой и собрался было направить на меня волшебную палочку, но я опередил его, наставив свою и подумав: «Insulto!»

Малфой мгновенно разразился потоком таких ругательств, которые были достойны лишь грузчика лондонских доков. И откуда только он их понабрался?

Оба класса — и Гриффиндор, и Слизерин, — взорвались от смеха. Снейп, до сих пор спускавший нам с рук эту перебранку и не заметивший, что я выстрелил в Малфоя, тут же вышел из себя.

— А ну тихо! — заорал он. — Прекратить! Немедленно замолчите!

Все с трудом угомонились, продолжая улыбаться или хихикать, слушая брань, изливавшуюся из уст бедняги Малфоя. Тот зажимал руками рот, но это помогало плохо. Уже спокойным тоном Снейп приказал:

— Мистер Гойл, отведите Драко к мадам Помфри и скажите, чтобы она дала ему настойку Хулителя… — Однако, увидев выражение лица Гойла, профессор пробормотал: — Ладно, я запишу.

Он быстро подошел к столу и что-то написал на клочке пергамента.

— Передайте это мадам Помфри. Идите же скорее!

Когда Гойл увел Малфоя, изрыгающего в мой адрес нешуточные проклятия вперемешку с площадной бранью, Снейп развернулся и посмотрел на меня. Я улыбался, как и подавляющее большинство учеников, и нарезал сдавшуюся, наконец, пиявку.

— Мистер Ди, — сказал Снейп прохладным тоном, и я поднял глаза, едва удерживаясь, чтобы не расхохотаться. — Потрудитесь-ка объясниться, с чего это вдруг вам взбрело в голову налагать на вашего одноклассника проклятье нечестивой речи?

— Проклятье нечестивой речи? — слегка удивился я. — Я ничего не заметил, сэр. По-моему, он всегда так разговаривает.

В классе снова возникло оживление. Последнее время все так редко смеялись, что теперь, кажется, желали повеселиться впрок.

— Тишина! — рявкнул Снейп, и все умолкли. — Вы сорвали мне урок и будете за это наказаны, — сказал он мне. — Жду вас у себя в субботу после завтрака. А теперь все приступили к работе, или начну вычитать очки!

Вопреки ожиданиям, он не исполнил свою угрозу и не вычел очки у Гриффиндора, что было обычным явлением практически на любом уроке. Возможно, подумал я с некоторой надеждой, подлиза Малфой достал и его. Когда мы поднимались из подвалов в Большой зал на обед, Нотт и Пирс продолжали потешаться над Малфоем.

— Проблемы с достоинством! — хихикал Нотт. — Это же перл года!

— Ты действительно сорвал урок, — улыбался Пирс. — Теперь всю субботу просидишь у Снейпа в кабинете.

— Все равно Хагрида нет, — сказал я. — Да и вообще — скоро уже экзамены, а там — каникулы.

— Если ту тварь, которая это делает, не поймают, школу могут закрыть, — заметил Нотт. Мне стало не по себе — если Хогвартс закроют, куда же денусь я? Неужели обратно в интернат?

Однако на носу были экзамены, в теплице созревали мандрагоры, и все лелеяли надежду, что когда окаменевшие ученики придут в себя, то расскажут все необходимые подробности случившегося. Но я и так знал, что они скажут. Возможно, это знали и учителя. Проблема была не в том, кто это сделал, а в том, как его остановить.

Готовиться к экзаменам в этом году было сложно — после шести нам запрещалось выходить в коридоры, а в перерывах между уроками нас постоянно сопровождали преподаватели. Впрочем, улизнуть в библиотеку для меня не составляло особого труда. В ней постоянно сидели пятикурсники и семикурсники, которых ожидали серьезные испытания, и, судя по отчаянному виду, им было наплевать на всех василисков земли, лишь бы сдать экзамены.

Однажды днем я шел в библиотеку, в очередной раз прогуливая урок истории. Коридоры были пусты, и я надеялся, что мадам Пинс не станет слишком строго допрашивать меня, что это я делаю в читальном зале во время занятий. Внезапно я ощутил, как моя палочка начинает пробуждаться. Чем ближе я подходил к библиотеке, тем сильнее становились волны энергии, что она испускала. Я осторожно вытащил ее из креплений и осмотрел. Даже зажатая в ладони, она слегка вибрировала. Внимательно прислушиваясь, я добрался до начала коридора, ведущего к библиотеке, завернул за угол и остолбенел. В противоположном конце коридора ползла гигантская ярко-зеленая змея. Голова василиска уже скрылась за поворотом, и он не мог меня видеть. Я лихорадочно пытался сообразить, каким же заклятьем можно ударить с такого расстояния, но быстро вспомнил, что василиски устойчивы к боевым заклятьям, и победить их можно только магическим оружием (если, конечно, не считать петухов, которых у меня в рюкзаке не водилось). Значит, плеть, подумал я и быстрыми шагами направился вперед. Но тут василиск замер. Вот черт, подумал я и тоже остановился. Он меня услышал!