Не успел я спросить мнения Ларса об этом странном фонтане, как за наш стол уселся третий человек.

— С приездом, — улыбаясь, сказал мне Гарри Поттер. — Был у Кингсли? А кабинет свой видел? Ларс из него такое сделал — просто произведение искусства! — Он похлопал моего смутившегося помощника по плечу.

— У Кингсли был, — ответил я. — Встречались с маггловским премьером. Мне кажется, или Бруствер, наконец, нашел себе даму сердца?

— Брось, — отмахнулся Поттер. — Какая дама сердца… А что, есть признаки?

— Он ее щадит. Не рассказал самого неприятного. Слушай, Гарри, хорошо, что мы встретились. Если у тебя есть какие-то планы на через час, отмени их.

— Планы есть. А почему отменить?

— Потому что тебя вызовет Бруствер.

Поттер перестал улыбаться.

— Это то, о чем я думаю? — спросил он.

— Это то, о чем мы с тобой говорили, — кивнул я.

Пять месяцев назад на подписание договора вместе с делегацией Министерства и Визенгамота прибыл Поттер, нынешний глава британского аврората. Тогда я уже полтора года жил в Норвегии, где велись эти сложные переговоры, периодически возвращаясь на консультации в Монголию, в Генштаб Легиона. Имея достаточно свободного времени, я, тем не менее, уставал от однообразия и бессмысленной суеты, чувствуя себя словно крыса в коробке. Я не хотел входить в комиссию, работавшую над соглашением с Министерством Магии, и тем более не хотел участвовать в переговорном процессе, наслышанный о том, какое это скучное занятие, особенно если твой профиль — не дипломатическая работа, а совсем наоборот.

Но приказы не обсуждают. Меня отозвали из Африки, и я, вынужденно возвратившись к мирной жизни, заново учился спать без охранных заклятий, отвыкал сканировать каждого, кто ко мне приближался, и целыми днями вообще не вынимал палочку. Правда, вначале привыкать к этому совсем не хотелось. Мне было непонятно, для чего я здесь нужен и почему меня отрывают от действительно важных (и интересных) дел ради какой-то дипломатической волокиты. Но спустя некоторое время я получил ответ на этот вопрос и в очередной раз увидел ткань своей судьбы, где неразвязанные узлы прошлого влияли на узор будущего.

За двадцать лет на административной должности Кингсли Бруствер утратил ту жесткость в общении, которую я за ним помнил, однако внутреннюю твердость сохранил, что делало его хорошим министром, но, к сожалению, не облегчало нашей работы. На первых порах он относился ко мне с недоверием, однако мы смогли найти общий язык, что, как он признался позже, очень его удивило.

После официальной части, когда главы делегаций подписали долгожданные соглашения, и секретари отправились с ними в Лондон и Улан-Батор, все спустились из зала на первый этаж гостиницы, в которой все эти месяцы велись переговоры. Я уже знал, что осенью отправлюсь в Лондон в качестве представителя Легиона, и здесь мне оставалось жить лишь несколько летних месяцев. Из всех мест, где довелось мне побывать, этот небольшой отель на берегу озера посреди хвойного леса стал самым лучшим моим жилищем, и я, до сих пор не имея собственного дома, иногда позволял себе помечтать, как однажды построю его в таком же уединенном, тихом уголке.

В ресторане нас ожидал банкет. На небольшой сцене выступало трио виолончелистов, столы были уставлены многочисленными тарелками с закусками. Официанты предлагали вина и легкие коктейли. Поттер произвел на меня хорошее впечатление. Из нервного и суетливого подростка он превратился в спокойного, приветливого, уверенного в себе мужчину. Немного понаблюдав за тем, как он и Бруствер общаются с главами нашей делегации, я отошел к столам перекусить. На веранде, откуда открывался вид на озеро, еще оставались свободные столики, и я, взяв тарелку с бутербродами и местный фирменный коктейль «Гроза фьордов», вышел на улицу, сев поближе к деревьям.

Начинало смеркаться. Отвлекшись от музыки, тихих разговоров за соседними столиками и даже позабыв о бутербродах, я засмотрелся на пейзаж, который в эти месяцы изучил до мелочей, но так и не устал им любоваться.

— Не возражаешь?

Я поднял голову.

— Конечно, садись.

Поттер сел, поставив рядом свой бокал.

— Похоже, тебе скучно, — сказал он. — Не любишь такие сборища?

— Скучно, — ответил я. — Но сегодня для сборища есть хороший повод — наконец-то эта тягомотина закончилась. У Бруствера почти по каждому пункту были возражения.

— За Кингсли не всегда последнее слово, — проговорил Поттер. — Он вынужден советоваться с Визенгамотом, с главами ведомств. Даже эта клоунская Палата Лордов что-то вякала.

При мысли о Палате мне стало смешно.

— Честно, я сперва не поверил, когда о ней узнал. Мало того, что гнездо реваншистов, так еще и название у магглов содрали.

— Если хотят играть в своей песочнице, пусть играют, — ответил Поттер. — В конце концов, они только свое самолюбие тешат и ничего не решают.

— Тот, кто на виду, редко что-то решает, — заметил я.

Поттер ничего не сказал. Сделав глоток, он некоторое время изучал озеро, лес и темнеющее небо.

— Говорят, тебя назначили представителем Легиона, — полувопросительно произнес он, снова взглянув на меня. — Это правда?

— Правда. Осенью вступаю в должность.

— Когда я узнал о Зеленом Легионе, почему-то сразу вспомнил тебя, — сказал Поттер. — Подумал, что если ты где и можешь быть, то только там.

На этот раз промолчал я.

— Слушай, а как ты тогда встретился с Луной? — Поттер вновь начал улыбаться, будто речь зашла о какой-то веселой истории. Я не разделял подобных настроений. Воспоминания пятилетней давности были одними из самых неприятных за все годы моей службы, и я вновь ощутил, как мало тогда меня отделяло от катастрофы.

— Гарри, это совсем не смешно. Они оба могли погибнуть. Мы могли убить их, даже не вступая в разговоры.

— Но ведь ничего не случилось, — легкомысленно возразил Поттер.

— А если бы случилось? С твоей точки зрения это просто забавная встреча в лесу, а я о ней вспоминаю, как о кошмаре.

Поттер смотрел на меня, с трудом сдерживая улыбку, и я лишь безнадежно покачал головой.

— Просто ты слишком серьезный, — сказал он. — Луна была рада с тобой повидаться.

— А я был рад, что не отдал приказа стрелять, — хмуро ответил я, подумав, насколько был к этому близок, уверенный, что перед нами — волновые фантомы.

— Луна говорила, ты очень ругался, причем на всех подряд.

— Конечно, я ругался. Если они проникли на ту территорию, значит люди, которых мы ловили, точно так же могли оттуда уйти. И почему из всех мест на земле эту парочку занесло именно к нам? Кого они в этой глуши искали? Каких-то волосатых прыгунов, или мохнатых скакунов…

— Лохматых игрунов, — поправил Поттер. — Это пауки, они их нам показывали.

Мы допили коктейли, и я предложил Поттеру принесенные с собой бутерброды.

— Общаешься с кем-нибудь? — спросил он, взяв один.

— Сейчас — да. Помнишь Трента Пирса? Он еще с отличием закончил…

— Конечно, помню. Луна ведь дружит с Полиной.

— Точно, — я кивнул. — Тогда ты, наверное, знаешь, что Пирсы живут здесь, в Норвегии, и когда я сюда прибыл, они прислали мне сову.

Вспомнив об этом, я засмеялся.

— Что смешного? — поинтересовался Поттер, беря второй бутерброд.

— А то, что я отвык от такого способа переписки. Представляешь, сижу я, обедаю, бумаги какие-то читаю, вдруг раз, на столе — здоровенная сова. Я еще удивился, как это сова вот так запросто прилетела к людям. Решил, что голодная, даже пытался ее чем-то угостить. А потом заметил у нее на спине письмо. Совершенно забыл, что такое бывает…

Я начал рассказывать, как встретился с Пирсами; разговор плавно перешел на темы, далекие от политики и работы, и Поттер заметно оживился. Что-то из его историй о родных и друзьях я уже слышал — в частности, от Полины, которая в отличие от меня ни с кем не теряла связи, — а что-то мне было неизвестно. После того, как он закончил, я спросил:

— Когда ты узнал, что Бруствер решил пойти на переговоры, ты был против?