— Я кое-что принес, — повторил я и поднял над головой папку.

— Зайди через неделю, — хриплым голосом ответил Аберфорт. — Не до тебя сейчас.

— Через неделю занятия начнутся, и тогда я до лета не появлюсь. Давай, открывай! Я сюда полчаса пёрся по холоду!

Аберфорт сплюнул и захлопнул окно. Посмеиваясь, я подошел к входу в бар.

— Сейчас лечить тебя буду, — обрадовал я Аберфорта, когда тот, наконец, спустился и отпер дверь.

— И за что мне только это наказание? Лекарь нашелся… — ворчал он, пропуская меня внутрь. Бар был непривычно пустым: на аккуратно расставленных столах вверх ножками лежали стулья, темный пол поблескивал в тусклом свете, пробивавшемся сквозь немытые стекла. Задвинув засов, Аберфорт указал мне на лестницу в дальнем углу помещения, сбоку от стойки.

Поднявшись на один пролет, я оказался перед открытой дверью в длинную узкую комнату с плотно занавешенным окном. В дальнем ее конце располагался камин, над которым угадывалась большая темная картина; от входа я увидел только деревянную раму, ловившую отблески гаснущего каминного огня. Рядом с камином стояла незастеленная кровать и тумбочка, уставленная мутными стаканами и пузырьками из темного стекла; напротив кровати находился стол с парой грязных тарелок и стопкой газет. Аберфорт вошел следом и проковылял к камину. Подбросив в него дров, он уселся на кровати, глухо скрипнувшей пружинами, и поплотнее закутался в длинную серую кофту.

Я повесил мантию на спинку стула и положил на сиденье папку.

— Что с тобой стряслось? — Подойдя к тумбочке, я взял в руки пузырек с лекарством. — Простуда? Грипп? Может, свинка?

— А ну не трогай, — Аберфорт отобрал у меня пузырек и поставил обратно. — Свинка, умник… Вот доживешь до моих лет и узнаешь, что это за свинка.

— Я правда могу попробовать тебя полечить. — Вытащив палочку, я начертил в воздухе одно из тибетских лечебных заклятий. Вспыхнувший золотистый узор осветил темное помещение, и я увидел, что на картине над камином изображалась совсем юная девушка, спокойно и немного рассеянно глядевшая на то, что происходило в комнате. Ее взгляд напомнил мне о Луне.

Аберфорт обречено покачал головой.

— Не хочешь — не буду, — я пожал плечами.

— Не хочу, — отрезал он, воспользовавшись предоставленным выбором. — Я, может, поболеть хочу, а не выздоравливать. И так целыми днями на ногах, без выходных, хоть отдохну немного. Так что убери, — он указал на висевший в воздухе узор. Я махнул палочкой, и в комнату вернулась полутьма.

— Раз уж ты здесь, сходи-ка подогрей мне чайник. Хоть какой-то от тебя прок… — проговорил Аберфорт.

Спустившись в комнатку за стойкой, я разжег маленькую плиту и поставил на нее чайник, а когда через несколько минут вернулся с ним обратно, в комнате было немного светлее от двух горевших на стене ламп. Аберфорт придвинул к кровати стул с моей мантией и рассматривал рисунки.

— Налей полстакана, — он указал на тумбочку, — и накапай десять капель вон из того пузырька с зеленой пробкой.

Выпив свое лекарство, от которого в воздухе распространился приятный запах мяты, Аберфорт вернулся к рисункам.

— Это что? — спросил он, постучав пальцем по листу. — Вроде все одно и то же, только с разных сторон…

— Это мой патронус, — пояснил я. Аберфорт посмотрел на меня, потом перевел взгляд на лежащий перед ним рисунок, где патронус изображался в профиль.

— Ладно, возьму, — буркнул он с такой интонацией, словно делает мне огромное одолжение. — Ты сиднем-то не сиди, а завари чай. Вон банка стоит…

За чаем, стоимость которого он наверняка собирался включить в мой счет, я рассказал о вечеринке в честь Поттера и о бегстве Хагрида. Аберфорт слушал, качал головой, а когда я закончил, то сказал:

— Доиграется однажды ваш Лонгботтом. Надо совсем ничего не соображать, чтобы заниматься такими вещами под носом у Кэрроу.

— Его можно понять, — ответил я. — У него родители пострадали.

Аберфорт поджал губы. Конечно, он знал их по Ордену.

— И осталась одна старая бабка, — проговорил он, наконец. — О ней бы лучше подумал. — Поскольку я молчал, Аберфорт продолжил:

— Ну а сам ты что, действительно собираешься под начало к Тейлору?

— Видимо, да.

Аберфорт встал, взял кочергу и начал ворочать дрова в камине. Притихший было огонь разгорелся с новой силой. Я посмотрел на девушку. Она наблюдала за Аберфортом все с тем же рассеянным выражением лица. Налив себе еще чашку, я повернулся к нему, чтобы узнать, не составит ли он мне компанию, и увидел, что бармен уже не занимается камином, а смотрит на какой-то предмет у себя в руке. Через секунду он положил его на каминную полку и произнес:

— Они взяли Поттера. Он в подвале Малфоев.

Я едва не выронил из рук чайник. Они поймали Поттера? Будь я уверен, что Аберфорт поймет меня правильно, то запрыгал бы по комнате от восторга. Наконец-то! Наконец-то настоящее дело, а не дурацкие тролли, не Кэрроу и не Лонгботтом с его сходками!

Я вскочил со стула и занял позицию лицом к выходу.

— Ты что это удумал? — предостерегающим голосом произнес Аберфорт.

— Наведаюсь к ним в подвал, — ответил я, вынимая палочку и вызывая в памяти образ Поттера.

— Тебе туда не попасть — на доме наверняка куча охранных заклятий…

— Если пройдет патронус, то и я пройду.

Сосредоточившись, я вызвал патронуса и сразу направил его к цели. Когда почти два года назад я посылал патронуса к Снейпу, он вошел в его дом беспрепятственно, и я не знал, были ли на нем какие-то заклятья или нет. Сейчас я понимал, что охрана будет — Малфои не могли не защищать свой дом, особенно если туда периодически наведывался Волдеморт.

Через пару секунд двигавшаяся энергия патронуса, которую я ощущал частью сознания, увязла в довольно плотной сопротивляющейся среде. Однако сопротивление быстро пропало — я даже не успел встревожиться, — и передо мной возникла невероятно яркая серебристая стена, изрезанная трещинами, изъязвленная мелкими дырками, покрытая пылью и царапинами. Ориентир был неважный, но я надеялся попасть в подвал не благодаря внешним ориентирам, а благодаря патронусу, использовав его, словно стрелу с нитью, к другому концу которой был привязан сам. Я аппарировал в тот момент, когда в поле моего зрения очутилась стена. Охранная система пропустила меня почти без задержек, хотя последний этап перемещения проходил заметно медленнее. Возможно, она приняла меня за окончание энергии патронуса, а может, помогли знакомые ей поля Метки.

После полутемной комнаты Аберфорта помещение, в которое я попал, казалось слишком светлым. Под потолком парили маленькие шары-лампочки. Прямо передо мной патронус вытягивал длинную голову, с интересом наблюдая за борьбой двух людей: Гарри Поттер одной рукой крепко держал Рона Уизли, в страхе глядящего на патронуса, которого прежде он никогда не видел, а другой зажимал ему рот.

— Линг! Вот здорово!

Я резко обернулся. Справа от меня стояла Луна. Если бы не голос, вряд ли я бы сходу ее узнал. Она похудела и выглядела белой в свете шаров; одежда износилась, джинсы были серыми от пыли.

— Как ты здесь оказалась? — поразился я.

— Меня на вокзале схватили, — ответила Луна. — Как заложницу, чтобы повлиять на папу.

— На вокзале? — несколько секунд я пытался сообразить, каким образом она попала сюда из тюрьмы и причем здесь вокзал, а потом меня словно громом поразило. — На вокзале? Зимой?

Луна кивнула.

— То есть ты была не в Азкабане? Ты все это время была здесь? — я указал на серые стены подвала, в котором не было даже маленького окошка. Луна махнула рукой:

— Ничего, я была не одна, мы с мистером Олливандером… — она кивнула на лежащего в углу человека, которого я до сих пор не замечал, и продолжала говорить что-то еще, но этих слов я уже не слышал. Меня охватило такое бешенство, какого я прежде никогда не испытывал. Значит, целых три месяца она сидела вот в этом каменном мешке, в холоде, грязи и темноте?! «Малфоям не жить», подумал я с такой яростью, что из палочки, словно из газовой горелки, вырвался длинный язык пламени. Почуявший мое настроение патронус прыгнул к двери и начал кусать металлическую ручку. Я направился к выходу, готовый порубить на кусочки всех, кого встречу в доме, но дорогу мне преградил Поттер.