Я воззрилась на него. У нас никогда не было много денег, поэтому его рассказ совершенно поразил меня.

– И сколько у тебя денег, Дэвид?

– Когда я начал ходить на вечерние курсы, у меня было пятнадцать миллионов фунтов. За прошедшие четыре года некоторые из моих вложений принесли хорошую прибыль, и теперь у меня двадцать один миллион.

Я и мои родители сидели с открытыми ртами.

Перед свадьбой у нас состоялся еще один важный разговор.

– Дэвид? Могу я спросить тебя кое о чем?

– Конечно.

– Ну, ты помнишь наш первый разговор? Я тогда спросила, есть ли у тебя друзья, – я не закончила фразу, надеясь, что он продолжит сам.

Он устало улыбнулся мне.

– Да, наверное, мы должны об этом поговорить. Нет, тогда у меня не было ни одного друга. Когда я был маленьким, у меня не было друзей, но потом, когда мне исполнилась одиннадцать, я поступил в школу, куда когда-то ходили мои родители. Там у меня появились друзья. У меня было двое лучших друзей. У меня были замечательные учителя; я встретил людей, которые знали моих родителей. Это было прекрасное время. Когда мне было пятнадцать, – вздохнул он, – кое-что произошло, и все, кого я знал и любил, предали меня. Они обвинили меня в чем-то, что я не совершал, и без каких-либо доказательств выгнали меня из школы и общества. Я не бросал школу, как сказал тебе; меня выгнали. И я был совершенно одинок целых десять лет. Я так привык ни с кем не общаться, что после стольких лет я больше не знал, как это делается, Кэтрин. Вот почему мне понадобилось столько времени, чтобы понять, что я нуждался в этом, – он остановился, а затем продолжил. – Я не хочу, чтобы ты как-то неправильно меня поняла, но я также боялся, что если снова откроюсь кому-либо, то меня снова предадут.

Я всеми силами пыталась понять.

– Как они тебя предали?

– Я не хочу говорить об этом. Я никогда больше не хочу вспоминать о них. Это было в прошлой жизни. Теперь я совсем другой человек. Я не контактировал с ними много лет и буду счастлив, если так будет всю мою жизнь.

Я знала, что больше он ничего об этом не расскажет.

Наша свадьба была прекрасна. Там были Лаурен и ее муж, мои родители, мой старший брат Джейкоб и его жена Мария. Все мои друзья (большинство из которых женились намного раньше, чем я) пришли со своими маленькими детьми. Они слегка подшучивали над тем, что я собралась замуж так поздно. Я не была старой – мне было двадцать шесть, но почти все они вышли замуж лет в двадцать двадцать-один.

Пока Дэвид учился в медицинской школе, я работала на пол ставки, пока не забеременела. Тогда я ушла с работы. После рождения Кортни, я стала домохозяйкой. Дэвид упорно трудился в свое школе, стараясь получить степень как можно быстрее, однако, поскольку он не работал, у него находилось время, чтобы провести его с нами. Он обожал Кортни – она была папочкина малышка. Он гулял с ней в парке, покупал ей мороженое, играл с ней в игры. Он был типичным «безумно любящим отцом». Иногда я смотрела на него и удивлялась, как сильно он изменился. Из угрюмого, необщительного человека, которого я когда-то встретила, он превратился в любящего, доброго, щедрого и страстного, хотя и все еще тихого мужа, которого я любила. Казалось, он любил меня и Кортни до бесконечности, и эти чувства только усилились, когда родился Майкл.

Как Дэвид принимал роды Майкла, это отдельная история. Он прекрасно знал, что делать, хотя это была и не его специализация, и, надо сказать, роды Майкла прошли гораздо спокойнее, чем роды Кортни. Это было за несколько дней до того, как он получил свою медицинскую степень по специальности детская онкология. Майкл был такой спокойный маленький мальчик, совсем не как его старшая сестра. Кортни была скорее болтушка, как я сама, а Майкл и Дэвид могли просто сидеть и с удовольствием слушать наши разговоры. Кортни от прабабок с обеих сторон достались рыжие волосы, а от меня голубые глаза. Но почему у Майкла оказались черные волосы и зеленые глаза, я совершенно не понимала, ведь я была голубоглазой шатенкой, а Дэвид кареглазым шатеном. Таких черт не было ни у кого из моей семьи, и Дэвид тоже не упоминал о чем-то подобном у своих родственников.

Дэвид счастлив на своей работе. По больше части. Иногда, когда он теряет пациента, ему приходится действительно тяжело, но он помог уже стольким людям. Некоторые его коллеги называют его чудо-доктором, потому что он берется за детей, от лечения которых отказываются остальные медики, потому что надежды практически нет, и вылечивает их*. И его пациенты и их родители очень любят его.

Ему нелегко даются долгие часы работы в больнице. Но он всегда старается успеть домой, чтобы поужинать вместе с семьей. У него один выходной в неделю, и еще каждый год он берет отпуск на месяц. Мы все вместе ездим в разные места. Мы побывали в Германии, во Франции, в Америке. В этом году мы планирует отправиться в Шотландию, Уэльс и Ирландию.

Прим. автора: * Да, он иногда помогает себе магией.

Дэвиду, высокому шатену с карими глазами, сегодня исполнялся сорок один год. Он медленно ехал на машине из больницы, где работал онкологом. Дэвид работал долгие часы, а дел, казалось, становилось все больше и больше, но, тем не менее, он очень любил свою работу.

Он подъехал к своему скромному дому и вошел внутрь.

– Кэтрин? Кортни? Майкл? Я дома! – громко сказал он.

Послышался звук чьих-то быстрых шажков, и в прихожей показался его пятилетний сын.

– Ужин готов, Дэвид, разувайся и за стол, – позвала его Кэтрин, его жена, с которой он жил вот уже двенадцать лет.

Подняв маленького мальчика, Дэвид прошел в кухню, где увидел свою одиннадцатилетнюю дочь, которая помогала маме накрывать на стол.

Дэвид опустил Майкла, поцеловал жену и обнял Кортни.

– Ну, какие у вас сегодня приключения? – спросил он, жадно разрезая свою лазанью.

Пока семья рассказывала ему, как они провели этот летний день, он думал о том, как же он был счастлив. После того как Кортни и Майкл описали свой поход в парк этим утром, они начали бомбардировать родителей вопросами о предстоящем отпуске.

Следующее утро был чистым и ярким, прекрасное начало тридцатидневных каникул Дэвида. Он собирался поехать с семьей в Уэльс, Шотландию и Ирландию и планировал провести в поездке весь август. Дети пропустят первую неделю учебы, но время, которое они проведут вместе, этого стоит, считал Дэвид.

Однако им еще нужно было съездить в Лондон, чтобы купить некоторые вещи в поездку. Когда они поднялись по эскалатору из метро и вышли на улицу, Кортни быстро убежала вперед (обязавшись встретиться с родителями и Майклом через час), чтобы провести как можно больше времени в своем любимом магазине: «Букинист». Недавно магазин переехал на новое место, где было более просторно. Поэтому Кортни не терпелось посмотреть на новое здание.

Однако по пути к магазину она увидела нечто странное; маленькое местечко, втиснувшееся между музыкальным магазином и «Букинистом», о котором Крис, хозяин книжного, ей не говорил. Он совершенно определенно сказал ей, где располагался новый магазин, и особенное внимание уделил приметам: музыкальному магазину слева и аптеке справа. Об этом же месте он не рассказывал.

Кортни остановилась, с любопытством разглядывая знак «Дрявый котел».

«Какое странное название», – подумала она. Еще более странным было то, что, как заметила Кортни, она, похоже, была единственным человеком, кто видел это место. Она почувствовала острую необходимость удовлетворить свой интерес. Забыв про все свои планы о посещении книжного магазина, Кортни вместо этого смело вошла в «Дрявый котел».

Внутри царил полумрак, помещение освещалось лишь канделябрами, висящими на стенах. Похоже, это был какой-то ресторан-бар плюс трактир. Она во все глаза смотрела по сторонам, удивляясь странной одежде посетителей. И почему они все в остроконечных шляпах?

Она медленно продвигалась все дальше вглубь бара, чтобы не блокировать выход. Люди, однако, больше пользовались задней дверью, чем передней, что жутко озадачило Кортни, потому что она знала, что сзади этой улицы находится никому не нужный переулок.