Дамблдор подняв бровь, взглянул на Драко:

– Извините, мистер Малфой, но у вас недостаточно полномочий, чтобы производить аресты, даже если вы состоите в Министерском Совете Регулирования Информации.

Лицо Драко вспыхнуло и он немедленно сжал челюсти; мгновение ничего не происходило. Затем он заметно расслабился и обратился к Сьюзан:

– Будьте любезны исполнить свой долг.

Затем он резко повернулся на каблуках и направился прочь, не удостоив Амелию и Кортни даже беглого взгляда.

Девочки снова вернулись к происходящему и наблюдали, как Перси Уизли вручил директору портал, унесший того прочь, по-видимому, в министерство.

Министр и мисс Боунс повернулись и направились туда, откуда Амелия и Кортни наблюдали за происходящим. Не желая разговаривать с ними, Кортни нырнула за угол и в комнату. Амелия последовала за ней, и они обе дождались, пока эти двое пройдут мимо.

Когда коридор опустел, они, надеясь получить ответы, быстро направились в комнаты Барнсов.

* * *

Дэвид слышал, как Альбус, уходя, закрыл за собой дверь. Директор раскрыл еще кое-что, о чем следовало подумать. Сказав, что лестницы двигались «в нужное время», он признал, что это было не совсем правильно.

История, которую Альбус поведал ему, оставила Дэвида ошеломленным, запутавшимся и удивляющимся, почему судьба всегда старается поставить все с ног на голову. Он слышал голоса за дверью, но не обратил на них внимания. Вместо этого Дэвид сел, пристально глядя на огонь в камине.

Альбус сказал, что он не хочет больше лгать, и рассказал Дэвиду всю правду, включая некоторые факты, касающиеся смерти Кэтрин, никому больше не известные. И Дэвид сумел на некоторое время отбросить свою враждебность и оценить честность Альбуса. Никто никогда не узнает, что директор ему сказал, а ведь он бы даже не подозревал об этом. Для Дэвида это означало, что Альбус, как минимум, изменился, теперь отличаясь от человека, когда-то бывшего его наставником.

Стук в дверь прервал размышления, он спросил, кто там. Кортни и Амелия неуверенно зашли в комнату. Дэвид вздохнул и предложил им сесть.

Он посмотрел на Амелию и понял, что у нее много вопросов, которые требовали ответов.

– Начинай, – предложил он, желая, чтобы она играла ведущую роль в разговоре.

Амелия быстро взглянула на Кортни, затем на Дэвида и спросила:

– Почему вы предложили удочерить меня?

«Конечно, – подумал Гарри, – это должно волновать ее больше всего».

– Когда я рос, у меня не было семьи, мои опекуны ненавидели меня и унижали при любой возможности. Как только представился случай, они повели себя так же, как твои родители. Я… мне жаль, что я не сделал этого раньше, но я предложил удочерить тебя, потому… потому что я хочу сохранить свою маленькую семью.

Амелия смотрела на него в оцепенении:

– И в каком же мы родстве?

– Ты моя двоюродная племянница, но нас разлучили. Я был Гарри Поттером и являюсь племянником твоей бабушки Петуньи.

Кортни почувствовала прилив гордости. Это было довольно странно, если учесть, что она была ребенком, а отец взрослым, но у нее вдруг появилось чувство, сказав это, он преодолел еще одно препятствие на своем пути.

Глаза Амелии заметно расширились, когда она поняла и осознала, что Гарри Поттер и Дэвид Барнс – это один и тот же человек. Затем, продемонстрировав зрелость, которой восхитился Дэвид, девочка взяла себя в руки и задала второй вопрос, куда более уместный:

– Но это не решает моей главной проблемы. Как я сказала Кортни, я больше не нуждаюсь в людях, особенно родственниках, у которых проблемы с магией. Каково ваше отношение к миру волшебников?

Дэвид открыл рот и закрыл. Он долгое время смотрел на Амелию, а потом взглянул на Кортни. Он видел, что его дочь хотела получить ответ столь же сильно, как и Амелия.

– Я еще не решил, – четно ответил он, – Я все еще ненавижу их за то, что они сделали мне, но… Кортни и Майкл для меня важнее. Даже если я никогда не могу принять волшебный мир как часть моей жизни, я не буду вмешиваться в ваши решения. У меня нет права решать за вас. И не важно, какое решение вы примите относительно этого мира, я буду его поддерживать.

Амелия удовлетворенно кивнула. Ответ – не совсем тот, который она хотела получить – по крайней мере, был честным, и это было много больше, чего она могла ожидать от семьи. И, несмотря на все свои слова или поведение, Амелия отчаянно нуждалась в семье. Приемная семья, конечно, хорошо, но это – лучше – кровный родственник, не стыдившийся ее.

Кортни, наоборот, заплакала, потому что впервые осознала, насколько сильно ее отец должен был изменить свою жизнь, чтобы прийти к этому. Дэвид, казалось, понимал причину слез и обнял ее. Через мгновение он отпустил ее, положив руку ей на плечо, и посмотрел на Амелию, молча приглашая присоединиться. Амелия нерешительно подошла к ним, и они трое обнялись. Амелия старалась сдержать слезы, понимая, это первая привязанность, которая возникла у нее за последние пять лет.

Когда солнечный свет проник в комнату сквозь окно, Дэвид открыл глаза. И хотя лег он поздно, все равно чувствовал себя отдохнувшим, ему никогда не требовался долгий сон. Он, лежал неподвижно, наслаждаясь теплом постели и думая о том, что необходимо сделать в этот день. Нужно поподробнее поговорить с Амелией насчет удочерения, узнать, как действуют подобные законы в волшебном мире. По-видимому, следует увидеться с юристом и изменить завещание. Дэвид поморщился, поняв, что завещание надо менять в любом случае, ведь со смертью Кэтрин все изменилось. Они назвали главными наследниками друг друга и лишь потом детей.

«Почему я решил иметь раздельные банковские счета?» – удивлялся Дэвид. Теперь ему придется пройти через дополнительное испытание, по закону требуя все капиталы Кэтрин. Об этом не хотелось думать и тем более делать. Вздыхая, он вспомнил – Кэтрин никогда этого не хотела, именно он настаивал на ее «независимости» и непосягательстве на собственность. Теперь это выглядело глупо.

Движение справа прервало его размышления, стоило ему вспомнить предыдущую ночь. После того, как Амелия ушла, а Майкл вернулся в комнаты, дети легли спать. Майкл быстро уснул у него на коленях, а он и Кортни обсудили множество вещей. Дэвид объяснил ей, как Альбус объяснил случившееся, и они обсуждали, как будут жить без Кэтрин. Обоим этот разговор причинял душевные муки, но это было и своеобразное очищение. По-видимому, Кортни тоже уснула на его кровати.

Воспоминания о смерти жены вернули всю боль и одиночество. Дэвид не хотел оставаться один этой ночью и поэтому просто разрешил детям остаться в его постели. Он смотрел на Майкла справа от себя и на Кортни слева. Они были такими умиротворенными во сне и казались такими невинными и беззащитными. И не скажешь, как они все запутались.

Разговор с Кортни показал, как та не уверена в своем месте в жизни. Как она волновалась, правильно ли поступила, раскрыв правду и подставив под удар учителей. Дэвид мало что мог посоветовать, но, как оказалось, ей просто требовалось выговориться. Он думал – довольно глупо, что он не мог ничего сказать по этому поводу, и это при том, что правда о нем была разглашена. Дети уснули, а Дэвид еще долго размышлял над всем этим.

По большей части он думал о том, что случилось на последней неделе. Дэвид не мог сдержать слез горя, которые снова текли по щекам, но, к своему удивлению, больше не чувствовал безнадежности, владевшей им прежде. Он решил, что лучше всего быть рядом с детьми, даже если это и означает остаться в Хогвартсе.

Он вспомнил о событиях пятнадцатилетней давности, обо всем, о горе и боли, которые он непрестанно испытывал последние десять лет. Открыться Кэтрин оказалось самым трудным. Научиться чувствовать, испытывать гнев, ненависть и страх было трудно. Но оно того стоило. Он действительно был счастлив. Как помнил Дэвид, впервые он был счастлив и удовлетворен своим местом в мире.