— Вовсе я не слегла! — возмутилась я, обращаясь сразу к Ханне и Нику. Подруга печально покачала головой, видимо, отчаявшись искоренить мое упрямство даже отбойным молотком.

— Но ты же спала, когда я звонил!

— Просто прилегла. При чем тут нервное расстройство?

— Ну, как скажешь, — насмешливо хмыкнул Ник. В голосе не слышалось доверия, искренности или раскаяния в ошибке. — Я уже выключаю компьютер. Буду у тебя через тридцать пять минут.

— Купи по дороге суши, я умираю с голоду.

Не успела я положить трубку, как Ханна набросилась на меня, заключила в медвежьи объятия и крепко прижала к себе.

— Как я тобой горжусь! Ты потрясающе сильная духом. — В душе родился новый протест, но едва я открыла рот, как Ханна приложила к моим губам указательный палец: — Нет-нет, не благодари. Друзья должны помогать друг другу.

Все, что оставалось, — в свою очередь, обнять подругу, подавляя подступающий смех. Я не хотела показывать Ханне, что уже полностью пришла в себя.

На четвертую неделю моей работы в «Старке» туда наведался отец. Мы не общались со дня его свадьбы, но я не удивилась, увидев, как в магазин неторопливо заходит папа в строгом темно-сером костюме. Один из его помощников побывал здесь три дня назад и проявил чудеса выдержки, не подав виду, что узнал меня, когда я помогала выбирать хрустальные бокалы «Баккара» (месяц назад на свадьбе своего босса он слушал мой запинающийся гост).

— Доброе утро, мистер Уэст! — воскликнул Джеффри, один из семи штатных продавцов, подобострастный коротышка, чьи ежедневные продажи составляли много тысяч долларов. Воскуряемый Джеффри тонкий фимиам действовал на директоров музеев и владельцев галерей не хуже гипноза, и они возвращались к Джеффри вновь и вновь за очередной порцией нематериального тоника. А этот лис-коротышка водил их по магазину, льстиво извиваясь в манере умоляю-мистер-Десмонд-только-один-автограф, и разнеженные клиенты покупали диваны ценой в пять тысяч и шестидесятидолларовых кожаных свиней, плотно набитых ватой, с разрезом, зашитым толстым черным шнуром. Джеффри можно было бы сравнить с волшебным зеркалом, в котором вы выглядите на десять лет моложе и на десяток фунтов стройнее.

С другого конца зала я наблюдала, как Джеффри быстро шагает к моему отцу, заранее вытянув руку для приветствия. К корифеям он всегда бежал вприпрыжку. Подозреваю, что вместо сердца у Джеффа спутниковая глобальная локационная система с запрограммированными координатами всех знаменитостей Земли.

— Какая радость! Я ваш горячий поклонник, мистер Уэст, — начал Джефф, и звезды, обитающие в его глазах, замерцали.

Папа ожидал обычного рукопожатия, но это оказался лишь первый этап знаменитого приветствия Джеффри Клинджера. Положив левую руку отцу на плечо, Джефф восторженно хлопнул его по спине, словно их сыновья только что получили summa cum laude [14]Йельского университета. Папе еще повезло, что он не президент Музея современного искусства. Энсу традиционно достаются бурные объятия.

Завершив приветственный ритуал обильным и фальшивым самоумалением, Джеффри выполнил наконец соскок со снаряда с полуповоротом, резко опустив руки, отодвинувшись и приняв смиренную позу под названием «чернь-да-не-посягнет-на-одетых-в-пурпур».

— Умоляю простить меня, мистер Уэст. Я нечаянно позволил себе фамильярность, не в силах поверить, что воочию узрел создателя стула «Петергоф». Изумительно величественное творе… Но разумеется, вы пришли не затем, чтобы на вас глазели продавцы, — спохватился Джеффри, якобы вспомнив о приличных манерах. Снова игра: Джеффри никогда ничего не забывает. — Вы зашли повидать дочь! Позвольте заметить, работать с Лу — сплошное удовольствие. Она великолепная продавщица и превосходит по продажам практически любого из наших работников.

Хотя визит мистера Уэста, по всей очевидности, действительно был вызван желанием повидать дочку-суперпродавщицу, он явно не возражал послушать комплименты в адрес своего «Петергофа».

— Не извиняйтесь, мне всегда приятно знакомиться с друзьями дочери, особенно так хорошо разбирающимися в дизайне.

Дверь позади меня открылась, и из подсобки вышла Марси, крепко держа за ножку лампу Лучелли. Бросив взгляд на сцену, развиравшуюся на другом конце зала, она моментально оценила ситуацию:

— Джефф обрабатывает твоего папашу? Наивно было бы спрашивать, откуда Марси или Джеффри узнали, что Джозеф Уэст — мой отец. Хотя в открытую в «Старке» не сплетничали — жесткая система комиссионных вознаграждений автоматически поддерживала внешне нормальный климат в коллективе, — но про себя каждый словно вел хронометраж жизни коллег. Методы сослуживцы использовали самые тайные и коварные, балансируя на грани нарушения Четвертой поправки.

— Думаю, папа хочет купить стол Марка Ньюсона, — отозвалась я, глядя, как истово кивает Джеффри. Чем выгоднее заказ, тем с большей амплитудой Джефф мотает головой вверх-вниз.

— Не дай ему отобрать твою добычу, — предупредила Марси с хищным огоньком в глазах. — Для чего существуют родители, если не для получения верных комиссионных? Джефф пытался всучить моей матери набор прелестных мексиканских салатниц, и она отняла у него добрых двадцать минут, выбирая между двумя цветами, а я тем временем продала ваз на десять тысяч долларов какому-то нефтяному шейху. Наконец мама решила, что ничто не заменит ей старой верной «Микасы», и повела меня на ленч, — с обожанием улыбнулась Марси, досказывая историю на ходу и направляясь к посетителю показать лампу.

Понаблюдав еще немного, как Джеффри виртуозно и натянуто-гладко обхаживает потенциального покупателя, я перебила коллегу в тот момент, когда они с отцом уже готовы были ударить по рукам.

— Папа, — сказала я, приблизившись к ним по сверкающему белому полу. В «Старке» все белое и сверкающее, за исключением персонала: мы в черном с головы до ног. Не самое оригинальное цветовое решение, но дорогая кухонная техника у нас уходит влет.

Джеффри тут же прекратил кивать и повернулся ко мне. Верхняя губа искривилась в легкой усмешке.

— Лу, я как раз собирался сообщить, что к нам зашел твой отец.

— Еще бы не собирался. Папа, как ты?

Несмотря на свою давнюю неприязнь к публичным изъявлениям нежности, я поцеловала папу в щеку — чтобы Джеффри посмотрел.

— Знаешь, Таллула, очень хорошо. Твой приятель как раз пытался заинтересовать меня этим столом. Красивая вещь, но, пожалуй, в другой раз. Сейчас я хотел бы сводить дочь на ленч, — объяснил он Джеффри, прежде чем взглянуть на меня: — У тебя найдется время?

— Конечно. Через дорогу есть отличное кафе. Или у тебя что-то другое на примете?

С появлением новой темы в разговоре Джеффри почувствовал — ускользает удачная сделка, утекает сквозь пальцы, как песок, и попытался спасти хоть что-нибудь:

— А может быть, мистер Уэст… Хотя у вас сейчас нет времени. Вы, наверное, торопитесь, мыслями вы уже в кафе…

— На минуту можем задержаться. — Папа вопросительно взглянул на меня. Я пожала плечами, ожидая традиционного, идеально исполненного спасательного маневра Джеффри Клинджера, способного утереть нос самому верблюду Хэмелу. — В чем дело?

— У меня в подсобке одна из ваших книг, — как бы нерешительно сообщил Джеффри. — Может быть, вы согласитесь подписать ее перед уходом?

Папа согласился. Он любит известность и собственную подпись на прохладной белизне прекрасно оформленного титульного листа. Джеффри кинулся в служебную дверь и через несколько секунд вернулся с папиной книгой, вышедшей несколько месяцев назад. Дорогое подарочное издание большого формата с цветными фотографиями самых известных работ, рядом с которыми приведены размышления автора и воспоминания об истории создания шедевра. Наличие книги в шкафчике Джеффри не случайность и не доказательство его «уэстопоклонничества». В «Старке» имеется богатый книжный отдел, куда Джеффри постоянно запускал руку с целью увеличения личного благосостояния. Книгу с автографом автора он продаст на интернет-аукционе в пять раз дороже.