Я — простой брачный агент, но я обладаю магическим даром соединять людей. Я несу в мир любовь и стараюсь сделать все, что только в моих силах, дабы ее становилось все больше. Я распространяю ее везде, где только возможно, хотя, как показывает практика, это получается не всегда. Однако я стараюсь… Я мог бы подать в отставку, опустить руки и предаться вселенской скорби. Самое милое дело, когда непреодолимая и враждебно настроенная сила вмешивается в твои планы и стремится изничтожить сотворенные тобой чудеса. Соперник. Противник, готовый на любые деяния — лишь бы не позволить бывшей подруге воссоединиться с моим товарищем. И что же? Я сдался? Нет, нет и еще раз нет. Я не покинул своего амиго в беде. Нарушив некоторые принципы и договоренности, я устроил тайное свидание Малыша Хэйрса и Карлы.

Итак: мы втроем встретились за ужином в ресторанчике, который принадлежит брату покойного мафиози Джона Готти. Здесь подают суп с клецками, большими кусками курицы, морковкой и сельдереем. Малыш Хэйрс выглядел на все сто. Его грязноватый, обтрепанный пиджак от «Кархартс» придавал ему привлекательность истинного пролетария. На Карле была обтягивающая черная футболка и больше ничего. Поправка: еще на ней были штаны и туфли — тоже черные. Она готова была идти напролом, сражаться за любовь. Они пожали друг другу руки, и Малыш Хэйрс выдал свою фирменную, чуть кривоватую, улыбку. Карла же устремила на него томный взгляд, который, казалось, говорил: «Продвигайся вперед, если осмелишься». Одна ее бровь взметнулась высоко вверх, а губы слегка изогнулись. Можно было сказать, что это любовь с первого взгляда — и не ошибиться. Хотя, конечно, с другой стороны, подобная гримаса могла обозначать страх или отвращение. Тут никогда нельзя сказать наверняка. Даже профессионалу вроде меня трудно трактовать эти первые реакции. Ты собираешь данные, а потом ждешь результата…

Я глубоко вдохнул и отправился в туалет. Там, стоя перед зеркалом, я долго рассматривал собственное лицо, которое стало казаться менее зеленым и склонялось, скорее, к желтизне. И почему я выгляжу так, словно готов заплакать? Губы слегка раздвинуты. Я задыхался. Я не могу дышать с закрытым ртом? Мои уши оказались ярко-лиловыми, волосы торчали под странными углами. Волоски в носу были жесткими и словно покрытыми слоем бриолина…

По случайности, наш столик стоял как раз под вентиляционным окном туалетной комнаты. Карла что-то говорила. Я нечаянно услышал ее слова — прежде, чем успел уйти из туалета. «Этот никчемный человечишка», сказала обо мне Карла. А еще она сказала, что я слишком много о себе воображаю — и очень зря. От меня пахнет, как от заплесневелого сыра… А еще я — неудачник. Вот как она меня назвала. Карла сказала: «Как было бы здорово, если б этот наш маленький брачный агентик просто взял — да и исчез…»

Не волноваться. Меня так и раньше называли — неоднократно. Неудачники вообще часто слышат правду о себе. Мы знаем, как с этим управляться. Специальная защитная процедура давно разработана и действует безотказно.

Правило № 1: Не прекращай действовать. Оставайся на плаву. Не позволяй уязвить себя.

Правило № 2: Не предавайся печали. Продолжай улыбаться. Долой плохое настроение. Вдыхай любовь. Выдыхай ненависть.

Правило № 3: Стой на ногах. Выйди из туалета. Не вздумай упасть.

Неловкая тишина, тяжелая, как бетонная плита, разлилась над столом. Я сел на свое место и посмотрел на двух интриганов. «Отлично, идите своим путем, — подумал я. — Раз так — вкалывайте и справляйтесь сами. Без святых, вроде меня, которые станут готовить для вас столики в ресторанах и постилать салфетки. Посмотрим, как у вас это получится, скотики… Думаю, при таком раскладе, в следующий раз вы будете ужинать в хлеву. И «бе-е-е» будет вашим первым сказуемым и подлежащим.»

Ладно, домашние животные, жрите кунжутный рулет, который официант так грациозно ставит перед вами. Попытайтесь намазать его маслом, ухитрившись не положить на стол свои копыта. Я уйду прочь, высоко держа голову, увенчанную светлым нимбом. Брачный агент получил глубокую рану, но он выживет, возобладает и продолжит служить обществу теми способами, которые никто никогда не оценит по-настоящему…

Я посмотрел на Карлу (ей следовало бы высветлить эти неуместные волоски на лице), наклонил голову вправо и улыбнулся — дерзко и ярко. Потом смерил таким же взглядом Малыша Хэйрса. Не забудь прикупить презервативов, недоумок… Я драматично прикрыл глаза, сосчитал до одной тысячи, потом до двух, и заставил себя махнуть рукой на эту парочку и на все, Что я для них сделал. А затем поднялся на ноги, повернулся на каблуках и пошел домой.

Впервые я увидел Марни обнаженной, когда она лежала навзничь в карете скорой помощи, а двое санитаров снимали с нее одежду, как кожуру с апельсина. Медики кусками срезали ее желтую куртку и все нижние слои одежды, действуя острыми, как бритва, ножницами. Им надо было добраться до ее сердца… Иногда всем нам это бывает необходимо… Я стоял возле двери машины, неуклюжий в своем лыжном обмундировании, разинув рот, совершенно деморализованный. Мимо продефилировали ребята из лыжного патруля — красные куртки, белые кресты на спинах. Они кивнули мне и отвернулись.

У Марни оказались изумительные груди — огромные, молочно-белые, с большими сосками, розовыми и нежными, как мякоть гуавы. Первый раз в своей жизни, переполненной сексуальными приключениями, я смотрел на голую девушку и хотел отвернуться. Мы с Марни не были любовниками. Просто товарищами.

Оба обожали горы и снег. Мы проводили вместе уйму времени: ходили в походы, летом играли с друзьями, пили пиво, посещали выставки. Она любила устраивать вечеринки на открытом воздухе, и наша компания частенько собиралась в саду за домом Марни. Мы были как брат и сестра; по крайней мере, она ко мне так относилась. Я считал ее просто другом — приносил книги и советовал, как ловчее завлекать парней в свои сети. Теперь же откровенное зрелище обнаженной Марни в ореоле обрывков одежды, похожих на снятую кожуру, стало для меня шоком.

Я пребывал в полнейшей растерянности. Марни лежала на спине, беспомощная и беззащитная, пока санитары колдовали над ее телом. Я готов был сделать для нее все, что угодно. К примеру, сказать, что эти парни красивее, чем Джонни Мозели [27](какая разница, так ли это на самом деле), чтобы Марни не испытала шока, узнав, что они раздевали и лапали ее. Марни содрогалась бы от ужаса всю оставшуюся жизнь, если бы только знала, что делали с ее телом эти проклятые качки, пока она пребывала за гранью реальности.

Марни была лучшей спортсменкой, которую я когда-либо знал. Сильная, бесстрашная, упорная, быстрая, колючая, великодушная, скромная — и так далее, и так Далее. Веснушчатая и очень кокетливая. Бывало, она стояла посреди комнаты в обтягивающей футболке, ласкала свои сиськи, как стриптизерша, и рассказывала мне, как сильно она их любит…

Мы встретились в Калифорнийском институте искусств, во время курса специализированных лекций. В один из вечеров, после просмотра нескольких фильмов о бельгийском искусстве (в основном Бас Ян Адер [28]), а потом некоторые из нас отправились в ресторан. Мы с Марни носили одинаковые кроссовки, и это стало причиной знакомства. Мы начали говорить о спорте — невероятное облегчение после продолжительной беседы об искусстве. Не прошло и часа с начала нашего общения, а мы уже договорились, что вместе съездим в лыжный тур. Марни занималась скульптурой и фотографией. Я рисовал асексуальных роботов, сопровождая картинки жалкими заголовками, пропагандирующими нежность. Марни написала сопливую лав-стори и сообщила, что я — первый человек, которому она ее показывает. История была о двух неразлучных кактусах. Вдобавок, она взяла фотографии кактусов и при помощи программы «Фотошоп» поместила их внутрь сочных фантастических пейзажей, где кактусы переживали романтическое любовное приключение…