Что ж, выкрутилась на этот раз. Но Максима не переубедила.

Вернувшись домой в одиннадцать вечера, Наталья обнаружила интересную картину. Точнее, интересного мужчину. Макса.

— Ты знаешь, который час?! — выпрыгнул он из кухни и сразу же начал читать мораль. — Ты что себе позволяешь?

Позади него стояла Женя, а еще следом — Алексей. Наташа долго равнодушно разувалась, внимательно выслушивая все, чего, по мнению Макса, ей делать не позволено, а потом просто уточнила:

— В комнату пройдем? Или ты приходил, только чтобы произнести сей монолог?

Давненько не видела в его глазах такой настоящей ревности! Господи, да он просто как пещерный человек: одни инстинкты и больше ничего! Была собой невероятно довольна!

В комнате сразу же замкнула дверь, и у Макса появилось странное ощущение ловушки: вроде это легкое хамство с ее стороны, но в то же время и весьма необходимый намек. Даже словно комплимент. Лесть его самолюбию.

Наташа пнула его в кровать и процитировала его же:

— Моя постель — мои правила! А правила таковы: ты будешь говорить спокойно и медленно, — и, закусив губку, кокетливо добавила: — Мне очень нравится, когда именно так! Еще: ты будешь говорить то, что я люблю слышать. И последнее: ты будешь сверху!

Наутро, едва проснувшись, призналась:

— Обожаю заниматься с тобой сексом, когда ты ревнуешь! Я даже иногда специально тебя провоцирую. Мне нравится твоя сила, твоя власть! Ты берешь меня, присваиваешь меня, доказываешь себе или мне, что я твоя. Понимаешь? Обладаешь мной, а это у тебя получается просто супер! — и, забравшись на него сверху, стараясь спрятать несвежее дыхание, уткнулась носиком в его ухо. — Ты мой хозяин! Не бойся, не потеряешь, пока сам не отдашь!

— Мам, ты когда-нибудь была влюблена? — спросила Наташа, когда Евгения поставила на стол перед ней гречневую кашу с котлетами.

— Конечно, я же замужем! — удивилась женщина такой глупой реплике.

— А разве это связано друг с другом? — усмехнулась девчонка. — Я вот не замужем, но это не значит, что я никогда не была влюблена!

Алексея дома пока не было, этим летом он вообще возвращался с работы (или откуда-то еще) очень поздно, поэтому дамы каждый вечер ужинали вдвоем. Евгения, казалось, не хотела отвечать на вопрос.

— По-моему, — робко начала Наташа, — ты не любишь папу.

— Откуда такие выводы? — сухо поинтересовалась женщина. Она тоже села за стол со своей тарелкой, и ей на лицо полыхнул ярко-оранжевый луч заходящего в окне солнца. — Задерни, пожалуйста, занавеску.

— Зачем? — улыбнулась девушка. — Тебе так идет! Можно, сфотографирую? А потом задерну занавеску. Можно?

Тут же убежала вприпрыжку в комнату за аппаратом, а потом раскомандовалась:

— Постарайся не щуриться! Голову чуть выше! Не улыбайся! А теперь улыбайся! Ты очень красивая, мам!

— Ты тоже, Наташа. Дай сюда фотоаппарат. Теперь я тебя. Иди, сядь на мое место! И не щурься!

Игрались так долго, что солнце в окно уже не светило, а весь ужин остыл, и его пришлось разогревать в микроволновке.

— Я была влюблена, — призналась Женя, аккуратно, по-царски, отколов вилочкой кусочек котлеты. — Пять лет одного известного актера любила.

— Кого? — Наташа навострила ушки и глазки.

— Не скажу! — рассмеялась Женя и пояснила: — Он уже старый, ты будешь надо мной смеяться.

— А кого-нибудь из реальных мужчин? — продолжала Наташа расспрашивать. — Папу, например.

Женя глубоко вздохнула и опустила глаза.

— Наташ, любовь — это замечательное чувство, но оно слепое. Это не то, чем можно руководствоваться при создании семьи. Но многие этого не понимают, поэтому у нас так много разводов… И ты имей в виду: ты слепа. Максим, конечно, хороший парень, но вряд ли он будет хранить тебе верность. Тем более, жизнь в разных городах предполагает измены.

Наташе почему-то аж до боли в сердце было неприятно это слышать. Хотя в подсознании все время ставила себя перед этим фактом, даже мысленно обещала себе простить Максима за измену, но одно дело — понимать самой, и совсем другое — слышать от окружающих.

— Ты знаешь его лучше, чем я? — удивилась Наташа, устремив на мать взгляд, полный гордости и собственного достоинства.

— Наташ! — протянула мама устало, словно уже в тысячный раз пыталась объяснить то, чего дочка никак не понимает. — Все они одинаковые! Чего тут знать-то еще надо?!

Наташа непримиримо спрятала моську в кружке с водой из крана и задумалась. Мамины слова напоминают жалобы женщины-неудачницы. Всегда — любые ее слова. Все плохо, все безнадежно, мужчины всегда изменяют, а обувь всегда жмет. Как могут все мужчины быть одинаковыми, если каждый человек — индивидуальность?

Нет, Макс не такой, как все. Думала об этом и в ванной, принимая душ после знойного, жаркого дня. Приятно было ощущать на голой коже свежие живительные капли, ласкающие тело почти так же нежно, как губы Максима. Наташа никогда не рисковала заниматься мастурбацией в ванне Максима, если он был дома — несмотря на их близкие любовные отношения, все же стеснялась быть застигнутой на месте преступления, ведь у Максима дверь в ванной не замыкается. Здесь же, у родителей, каждый день, а то и чаще, отдавалась самой себе с пребольшим удовольствием! Здесь зеркало в полный рост. Сначала от теплой воды оно запотевает, но потом конденсат становится такой сильный, что превращается в прозрачные струйки, искажающие изображение как раз настолько, что не видно изъянов фигуры, и остается простор для фантазий.

Наташа обожает разглядывать свое стройное, загорелое тело с белыми следами от купальника. Может быть, это вульгарно: носить такой откровенный купальник, да еще при этом ходить на пляж без сопровождения, но за свою безопасность девушка не беспокоится, ведь пляж цивилизованный, платный. А уже два дня она вообще ходит на пляж одного крутого санатория: мама (важная шишка в городе) сделала ей туда пропуск — именной, с ее фотографией. Там вообще она бывает подолгу единственной посетительницей целого аэрария, пока к вечеру на остывший песочек не подтягиваются ленивые и обрюзгшие жители санаторных коттеджей. Иногда Наташа даже загорает топлес, но нервничает и постоянно озирается от малейшего шума.

Зато каков результат! Наташа с удовольствием разглядывала себя в зеркале и щекоткой заставляла кожу покрываться мурашками: от этого грудь становится упругая и красивая. Загорелая грудь. Следов купальника за эти два дня уже стало почти не заметно, ведь девушка ходит на море в обед, когда самое безжалостное солнце, а надевает лифчик только вечером, когда появляется первый зритель. Максиму эта мысль не понравится.

Мылила поролоновой мочалкой свою спину, и пена приятно соскальзывала вниз по позвоночной впадинке и дальше между ягодиц. Четыре дня назад пробовали с Максом анальный секс. Самый большой восторг у Наташи вызвал не сам секс, а поход в секс-шоп за смазкой. Наташа там ужасно волновалась, постоянно хихикала, разглядывая смешные, а иногда очень даже реалистичные фаллосы, и сильно краснела, когда Макс спросил у продавщицы то, за чем они пришли. Дабы смутить Макса, стала упрашивать его купить ей «друга», который мог бы заменить Максима в его отсутствие. Но в итоге лишь еще больше смутилась сама, когда Макс сказал: «Выбирай».

А все остальное… Ничего плохого в анальном сексе нет. Но и хорошего — тоже. Может, надо было последовать советам Макса, и заниматься этим не тогда, когда Наташа решила: «Давай сегодня», а тогда, когда у нее, действительно, возникнет потребность в такого рода ласках, то есть: «Давай именно сейчас». Это желание возникало обычно незадолго до оргазма, когда стыдливость сильно притуплялась, и хотелось чего-то грубей. Но Макс просто уступил ее уговорам, ведь в постели все должна решать женщина. Впрочем, ошибившись с выбором раз, Наташа поняла, что лучше доверять тому, кто опытнее, поэтому пока не спешила разочаровываться. Первый блин всегда комом.