И обида на любимую, и безумное скучание по ней, и просто одиночество — как больно, когда все это случается одновременно!

— Мы с тобой снова одни, — прошептал Макс спящей малышке. — А я уже забыл, что это такое…

Вам знакомо чувство страха? Словно проваливаешься с огромной высоты в океан, вокруг — лишь горизонт, и ты барахтаешься в одиночестве и не можешь понять: то ли это свобода, то ли западня?

Вам знакомо чувство растерянности? Когда, например, кладут перед тобой чистый лист бумаги и говорят: «Рисуй!» Что рисовать? Мелькают перед глазами всего-то несколько мелких недостойных идей, но лист такой белоснежный — одна неловкая точка — и проигрыш.

Знакомо ли Вам чувство смирения? Когда шаг сделан. Когда рисунок уже начат, а другие чистые листы отсутствуют. Или когда понимаешь, что доплыть до горизонта невозможно.

Наташа никогда ни о чем не жалеет! Но бывают моменты, когда она осознает, что каждая осуществленная возможность означает сотню упущенных. Или даже хотя бы только одну упущенную, но какую! Прежде чем сравнивать величины, их необходимо привести к общему знаменателю. А какой фактор сравнения может быть между любимым мужчиной и карьерой?

Едва ступив на Московскую землю — на путь своей карьеры — дала себе слово смириться. Позвонить о том, что доехала нормально, решила сначала маме: в качестве тренировки. Но, набрав после этого номер Максима, все же не сдержалась и расплакалась.

А едва ступив еще и на порог своей комнаты в студенческом общежитии, поняла, что смиряться — и вовсе не ее призвание. Поняла это сразу, основываясь на интуиции и внешнем виде теперь уже соседки с неопрятными, жжено-коричневыми сухими волосами и надменным заносчивым тоном.

На следующий день обратила внимание на пальцы соседки с редким именем Эльза. Пальцы были морщинистые, с короткими, желтыми, неухоженными ногтями. Еще через несколько дней, проведенных среди гор опустошенных соседкой банок из-под пива, Наташа попросила коменданта общежития переселить ее в другую комнату, но все места были заняты. Ей предложили подождать до первой сессии: вдруг кого-нибудь отчислят. Всего-то полгодика!

Эльза, старшекурсница, беззастенчиво пользовалась дорогим Наташиным шампунем, и Наташа начала прятать свои вещи. Эльза везде разбрасывала одежду, никогда не мыла за собой чашку, и грязная чашка с прилипшим к донышку кофе стояла до следующего раза на самом видном месте. Когда Наташа стирала, и Эльза принесла ей еще и свои трусы, Наташа просто швырнула ей эти трусы в лицо. …Их драка оказалась веселым спектаклем для ворвавшихся в незапертую дверь желающих поглазеть. Правда, за это обеим девчонкам пригрозили отчислением из общаги.

С тех пор драк хоть и не было, но единственные слова, которыми соседки обменивались, были «Убери свои ноги с прохода, сучка» и «Не попадайся мне на глаза, сучка». Впрочем, разговаривали они не часто: Эльза постоянно где-то пропадала до позднего вечера, иногда не приходила ночевать вообще.

И без нее было очень грустно. Наташа оглядывала бардак, в котором приходится жить, и сильно тосковала по Максу. Впрочем, забывала о Максе только на интересных уроках, или когда ее отвлекала Эльза. Часто звонила ему, но, как дура, не могла ничего сказать. Хотелось послушать его голос, но о чем спросить — не знала. Макс расспрашивал сам, и Наташа с радостью кидалась что-то рассказывать ему, но положительные эмоции иссякали довольно быстро: держала возле уха телефонную трубку и понимала, насколько Максим сейчас далеко. А, вешая трубку, старалась сдержать слезы и поднималась к себе в комнату, чтобы зарыться с головой под одеяло.

Максим Викторович спустился на первый этаж школы и сейчас шел по коридору, держа за руку Катюху, а Катя, тормозя его и лениво заплетаясь ножками, точно так же вела за руку свою любимую Барби. Поравнялся с охранниками, и несколько юных девчонок, развлекающие здесь то ли Андрея, то ли Саню, с восторгом и щенячьей радостью поздоровались с учителем. А Андрей в первую очередь потрепал по голове малышку:

— Ты с куклой вообще не расстаешься? — улыбнулся он Катьке, согнувшись, чтобы быть ей по росту. — Тебя учительница не ругает за это?

Девочка самодовольно мотнула головой, и ее жиденький белобрысый хвостик залетал из стороны в сторону.

— Да они пока только рисуют, лепят из пластилина, даже танцуют! — пояснил папа. — С понедельника начнутся настоящие занятия. Анжела Эдуардовна считает, что малышам нужно время, чтобы адаптироваться к новой обстановке, познакомиться друг с другом. И я тоже считаю, что детей нельзя сразу нагружать еще и уроками письма и чтения.

Саня, сидя за партой в окружении девушек, подмигнул Катюхе одним глазом, и та сильно засмущалась.

— Иди сюда! — позвал Саня шепотом и указал себе на колени. — Ты умеешь разгадывать сканворды?

Максим отпустил дочку к молодому охраннику, и Андрей, как бы оставшись с другом наедине, спросил:

— Ну что, как холостяцкая жизнь?

— Ужасно! — признался Макс и рассмеялся. Когда бы еще от него можно было услышать такое мнение?! — Либо я старею, либо одно из двух! — и шутливо повис у Андрея на шее, как ребенок, скуля и жалуясь: — Андрюха, мне так тоскливо!

— Ничего, мой маленький! — смеялся охранник и хлопал его по спине. — Потерпи, скоро привыкнешь.

— Ладно, — вздохнул Макс, отстраняясь от друга. И обернулся на дочку. — Катерина! Я хочу есть!

Одиннадцатиклассница подошла сбоку к Андрею и ласково прикоснулась к его руке: Максим аж растерялся от увиденного, но попытался не проявлять своих впечатлений. Хотя весь намек на кокетство на этом и закончился.

— Андрюха, можно мы с подругой оставим у тебя сумки? — попросила девушка. — Мы погуляем пару часиков по Цветному, а потом заберем.

— Ну, оставляйте, — разрешил охранник. — А там не бомба случайно?

— Конечно, бомба! — кивнула школьница. — Знаешь, гулять с бомбой опасно, поэтому мы решили оставить ее тебе!

— Ну, хорошо, — улыбался Андрей направо и налево. Старшеклассницы — это его вечная слабость. — Ставьте под парту. Только подальше, чтобы директор не видел.

— Андрей, ты просто душка! — захихикала девчонка, характерно одарив его улыбкой, как в дешевых фильмах.

И мужчина, как подросток, просто засиял от восторга.

— Андрей, ты просто душка! — передразнил Макс, когда школьницы полезли с сумками под парту.

— Завидуешь? — обрадовался охранник. И гордо задрал нос кверху. — Наконец-то девушка тебя проигнорировала и обратилась ко мне!

И вдруг, словно наперерез, прорвался все тот же милый голосок:

— Максим Викторович, а завтра что, физики не будет?

Учитель с улыбкой «моргнул» другу бровями, мол, «ну, кого там проигнорировали?», а девчонке только равнодушно покачал головой отрицательно.

— Почему? — по-прежнему не отставал нежный девичий голос.

— Не хочу, — ответил учитель.

— Максим Викторович, ну скажи-и-те! — просила девчонка, жалобно поставив бровки уголком.

Сколько ей? Шестнадцать? А ведет себя совсем как дитё! Макс уже не в первый раз ловит себя на мысли, что не совсем педагогически реагирует на поведение девочек-подростков. Раздражается.

Подошел к дочке, оставив учениц без внимания, и снова попросил:

— Катюнь, пойдем, зайчонок! Твоему папе, к сожалению, компот с булочкой между уроками не выдают. А уже половина третьего!

Забрал ребенка с Санькиных колен и повел в столовую.

В столовой была очередь. Сейчас перемена, да к тому же у многих закончились уроки, и дети, разные по ростам и возрастам, шумели вокруг, толкались, дрались… Максим взял поднос и встал в очередь. Закрыл глаза на несколько секунд, стараясь держать равновесие. Устал после семи уроков, и болело горло. Так совпало, что сегодня ни в одном классе не было ни самостоятельной работы, ни опытов. Пришлось много говорить, объяснять темы уроков и принципы взаимного уважения в обществе…