Наумова хладнокровно расстреляли вечером 23 января в собственном «БМВ» — произошло это в двух шагах от здания ГУВД Москвы на Петровке, 38. Курганцев было трое: один сидел за рулем «Сааба-9000», другой, Дмитрий Малишевский, вел отвлекающий огонь, а третий — по непроверенной информации, им был сам Александр Солоник, — и стал главным действующим лицом.
Для участия в этой акции суперкиллер вроде бы специально прилетел из Греции, где, после знаменитого бегства из СИЗО Матросская Тишина, жил по подложным документам репатрианта из грузинского города Рустави Владимироса Кесова.
Дальнейшие события развивались с калейдоскопической быстротой. Уже через неделю труп знаменитого ликвидатора с грубыми странгуляционными бороздами на шее был найден в Варибоби — пригороде Афин. Способ ликвидации Македонского — удушение — красноречиво свидетельствовал о мотивах: месть.
Через несколько дней Нелюбину стало известно: Солоника убили коптевские — в отместку за братьев Наумовых. Конечно, Олег, обладавший куда большей информацией, чем вконец зарвавшийся Македонский, вполне мог предупредить ликвидатора об опасности, однако элементарная логика подсказывала, что делать этого не стоит.
Солоник, при всех своих замечательных достоинствах, давно превратился в отыгранную карту. Эта величина в уравнении стала слишком известной, слишком скандальной, и потому киллером пришлось пожертвовать. Да и коптевским надо было дать возможность хоть немного насытить естественную жажду крови.
Однако принесение на жертвенный алтарь Солоника не спасло: курганскими заинтересовались не только конкуренты. Видимо, те, кто все это время незримо стоял за ОПГ, посчитали, что группировка выполнила свою роль, и теперь ею надо пожертвовать. К тому же несколько несанкционированных «наездов» на коммерческие структуры, подконтрольные Кремлю, вызвали серьезное недовольство, и не только среди бизнесменов.
По указанию тогдашнего премьер-министра Виктора Черномырдина в Главном управлении по борьбе с организованной преступностью, что на Шаболовке, был создан штаб по ликвидации курганской оргпреступной группировки. Курировали операцию тогдашний министр МВД Куликов и прокурор Москвы Герасимов. В оперативное распоряжение РУОПа были переданы работники ОМОНа, МУРа и ФСБ — в частности, задействован Антитеррористический центр «конторы».
Сыщики давно уже знали о курганских абсолютно все. Еще в сентября 1996 года, до скандального убийства Наумова и Гусева (в руки руоповцев попала подружка одного
из лидеров группировки). (ПО ПРОСЬБЕ ОРГАНОВ МВД МЫ НЕ НАЗЫВАЕМ ЕГО
ФАМИЛИЮ — Авт.) При личном досмотре у девушки обнаружили записную книжку с номерами мобильников всех активных членов бригады. Мобильный телефон хорош всем, кроме одного: в режиме ожидания звонка он является радиопередатчиком, который несложно запеленговать. И потому пробить постоянные явки Нелюбина, Зелянина, Колигова и других авторитетов было лишь делом нескольких минут. Органам МВД ничего не стоило переловить бандитов в течение недели. Но ведь тогда команды «фас» еще не поступало...
Серьезные репрессии последовали лишь после отмашки сверху. 30 января в международном аэропорту Шереметьево-2 был арестован вернувшийся из Брюсселя Андрей Колигов. Не имея законной возможности упрятать авторитета в СИЗО, оперативники грамотно подбросили ему наркотики. Уже на следующий день сыщики бросились по всем явочным квартирам, где мог находиться Нелюбин. На Шаболовке понимали — если лишить курганцев мозга, каковым и являлся бывший учитель, ОПГ будет разгромлена в несколько дней. Однако по всем адресам оперов ждало разочарование: видимо, разыскиваемого кто-то предупредил об опасности.
Олег понял: это конец. Курганская группировка сделала свое дело, до конца отыграв роль, отводившуюся ей в крапленой колоде бандитской Москвы, и теперь от вышедших из-под контроля отморозков следовало избавиться. Да и оставлять ненужных свидетелей игр спецслужб с криминалитетом было как-то не с руки.
Ответный шаг выглядел на первый взгляд странным и алогичным: Нелюбин принял решение ликвидировать большую часть собственных «быков». Впрочем, это решение казалось странным лишь на первый взгляд: смерть подавляющего большинства исполнителей можно было списать на межклановые разборки — на месть коптевских, например. Или на ореховско-солнцевскую братву, которая по итогам собственных расследований приговорила беспредельщиков к смерти. И все были бы довольны: и конкурирующие бандиты, и законники, давно приговорившие верхушку курганцев к смерти, и, естественно, РУОП, которое могло бы отрапортовать о разгроме самой опасной столичной банды.
«Мы останемся только ввосьмером, — заявил Нелюбин наиболее доверенным после очередного футбольного матча. — Никаких свидетелей, никаких ненужных показаний. Свалим за границу и растворимся по одному...»
И уже с весны 1997 года курганская ОПГ занялась самоликвидацией. Криминальное сообщество пожирало самое себя. Времени оставалось в обрез, и потому методы ликвидации не отличались разнообразием: прогулки в лес «пострелять по мишеням», «наезд на наглого коммерса», «рыбалка на Истринском водохранилище»...
Дорожные строители, реконструирующие Рижское шоссе, еще многократно будут натыкаться на человеческие останки с аккуратными пулевыми отверстиями в черепе.
Тех, кого не успели ликвидировать старшие, брали едва ли не каждый день: в кафе, в собственных автомобилях, в квартирах и офисах. Многие «быки» даже не оказывали сопротивления — арест стал для них единственным шансом выжить.
К лету 1997 года от курганской оргпреступной структуры осталось одно название: практически все оставшиеся в живых «пехотинцы», числом более пятидесяти, были «закрыты» и водворены или в Матросскую Тишину, или в изолятор временного
содержания «Петры». Старшие поспешили скрыться за рубеж. Следом за ними полетели руоповские ориентировки: информация о лидерах курганцев попала в компьютерные сети Интерпола.
Вместе с оставшимися на свободе Владимиром Сильвестровым и Максимом Тарнопольским Нелюбин благополучно скрылся в Голландии, намереваясь осесть на окраине Амстердама, в тихой стране каналов, тюльпанов и легализованных наркотиков. У них было все: чистые документы на вымышленные фамилии, огромные деньги, возможность беспрепятственно пересечь нидерландскую границу.
Однако на свою беду беглецы случайно встретили Виктора Баулиса, латышского авторитета по кличке Энимал, в свое время дружившего с братьями Наумовыми.
Уже потом, через несколько месяцев, ожидая смерти на шконках «Матросски», Олег не раз задавал себе вопрос
—
какого черта они вообще решили связаться с этим Баулисом? Ведь его ликвидация ровным счетом ничего не решала.
Решение уничтожить Энимала стало роковой ошибкой Нелюбина. Спустя несколько часов после покушения на Энимала полиция задержала подозрительных русских, спешно покидавших гостиничный номер.
Законопослушным голландским ментам далеко до профессионалов из московского РУОПа, которые при случае могут и «мокрый» ствол подбросить, и наркотики в карман сунуть, или как минимум хорошенько попрессовать. Следствие продолжалось более четырех месяцев, но доказать причастность Нелюбина, Тарнопольского и Сильвестрова к убийству Баулиса не удалось. Тем временем РУОП через интерполовские каналы все настойчивей и настойчивей требовало выдачи курганцев, и голландцам ничего не осталось, как удовлетворить просьбу коллег.
Курганских бандитов экстрадировали из Нидерландов поодиночке. Олег не знал, как переправят в Россию подельников. Сидя на заднем сиденье полицейского «Форда», он уныло смотрел в затылок плечистого охранника впереди себя. Двое других полицейских, одетых в гражданское, теснили пленника справа и слева. В аэропорту его усадили в салон «Боинга» и, чтобы не нервировать пассажиров, прикрыли скованные наручниками кисти плащом. И уже через несколько часов арестант оказался в Москве.
