В «Орехове» Тимофеев держался с молодым провинциалом приветливо и доброжелательно, но дистанцию тем не менее определил сразу. После неизбежных общих фраз Сильвестр, отослав охрану, предложил Нелюбину переговорить с глазу на глаз.
Мафиози был краток и деловит.
Мол, за то время, что он находился под следствием, в Москве слишком многое изменилось. Во-первых, появились чужаки, которых в столицу никто не звал, в частности — слишком много кавказцев (при упоминании о последних Сильвестр недовольно поморщился). Во-вторых, солнцевско-ореховские структуры постепенно расширяют сферу деятельности, переходя к легальному бизнесу. И это естественно: теперь можно неплохо зарабатывать, не обращаясь к криминалу напрямую, к тому же и не так хлопотно...
«Но действуя легально, мы иногда сталкиваемся с откровенными негодяями. И воевать с ними нам не всегда удобно», — заключил Тимофеев и внимательно, испытующе взглянул на собеседника — мол, правильно ли тот воспринял последние слова?
Нелюбин, аналитик по натуре, все понял правильно, а поняв, предугадал следующий вопрос.
Воевать с конкурентами собственными силами ореховским невыгодно. Во-первых, в случае войны с соперничающей структурой любой бизнес (а легальный — особенно!) мгновенно сворачивается. Все доходы, все силы идут только на войну. Во-вторых, в криминальных войнах оппоненты часто и с удовольствием валят друг друга. Массовый
завал на «стрелках» рядовых исполнителей чреват глухим брожением. И брожение это рано или поздно выльется в предъяву: «Чего ради старшие столько пацанов завалили?» Что, в свою очередь, может закончиться внутриклановым расколом. В-третьих, разборки неминуемо привлекут к себе внимание правоохранительных органов, и ответные репрессии не заставят себя долго ждать.
Слова Сильвестра «воевать с ними нам не совсем удобно» таили в себе скрытый смысл: курганцам было предложено стать пушечным мясом. Лидер ореховских нуждался в бригаде послушных исполнителей, готовых по команде «фас» порвать на части кого угодно. И чем беспредельней были эти исполнители, чем большего страху они нагоняли, тем было лучше для Иваныча.
«Мы внимательно следили за вашими пацанами, — продолжал Сильвестр. — Вы нам понравились. К тому же в Москве о вас никому ничего не известно, в ментовских картотеках вы не засвечены... И не будете засвечены, если по дурости не запалитесь. Чем вы теперь занимаетесь? На барыг наезжаете, за должниками гоняетесь, мелких лохов на части рвете? — Тимофеев испытующе взглянул на собеседника и, помедлив, сделал конкретное предложение: — Если бы мы работали вместе, это было бы выгодно и для нас, и для вас. Давай договоримся: ты сейчас мне не отвечай, подумай над моим предложением. Через пару дней еще раз встретимся, и тогда дашь ответ. Если скажешь «нет» — расходимся краями: на наши дальнейшие отношения твой ответ не повлияет, в любой момент обращайся. Если «да» — поговорим более детально. Увидишь — ни ты, ни твои пацаны не пожалеют... »
Олег отлично понимал: предложение Сильвестра влиться в ореховско-солнцевскую империю давало курганским шанс окончательно закрепиться в столице. К тому же сам факт сотрудничества с крупнейшим столичным мафиози существенно поднимал акции провинциалов. Это был шанс, который грешно было бы не использовать.
Они встретились через три дня, и Нелюбин, естественно, сказал «да».
И вскоре в столице вовсю заговорили о курганских. Говорили все больше шепотом и с оглядкой — такой ужас наводила эта группировка.
С самого начала за провинциальными бандитами закрепилась стойкая репутация отморозков, притом не только у ментов и бизнесменов, но и у столичной братвы. Для воров старой, «нэпманской» закалки слово «курганцы» стало синонимом понятия «беспредел».
«Бригада» Нелюбина охотно подписывалась под самую грязную работу: вооруженные разборки, наезды со стрельбой и убийствами, похищения детей бизнесменов с целью последующего выкупа, завалы впавших в немилость авторитетов уровня ниже среднего, заказные убийства слишком принципиальных оперативников и следователей. Работали они нагло и дерзко, и потому даже столичная братва быстро поняла, что с этими людьми следует считаться. Нелюбин, выполнявший у курганцев роль аналитика, грамотно просчитывал возможные последствия, планировал акции по ликвидации, умело маскировался, часто направлял ментов по ложному следу, и потому курганцы долгое время не воспринимались серьезно ни МУРом, ни вновь созданным РУОПом.
Это была первая в России структура, действующая по гангстерскому принципу. Воровская идея, блатные «понятия» — на такие вещи беспредельщики смотрели как на анахронизм.
«Все эти синие блатюки — эпоха ретро, — объявил своим пацанам Нелюбин. — Эпоха татуированной России закончилась. Теперь наступили другие времена... »
Курганские не считались ни с какими авторитетами. Им было все равно, кто перед ними: патентованный вор в законе или обыкновенный «пехотинец», владелец крупного банка или хозяин привокзального ларька, не в меру дотошный оперативник МУРа или беременная женщина... Автомат Калашникова, противопехотная граната, взрывное устройство уравнивали шансы всех.
Подвиги провинциальных беспредельщиков быстро обрастали домыслами и легендами. Цель была достигнута — вскоре при одном лишь упоминании об этой ОПГ у недругов кровь стыла в жилах.
Неожиданно у курганских появился сильный козырь: к структуре примкнул бежавший из Ульяновского лагеря Александр Викторович Солоник, также уроженец Кургана — бывший милиционер, бывший гробокопатель, осужденный за изнасилование. Солоник, умевший фантастически метко стрелять, снискал репутацию настоящего виртуоза заказухи. Уже в те времена ходили смутные слухи о якобы причастности российских спецслужб к появлению на криминальной арене этой загадочной фигуры. Однако никто, в том числе и Нелюбин, не могли ни подтвердить это, ни опровергнуть. Как бы то ни было, но Саша Македонский (тогдашняя кличка Солоника) поднял акции курганских на несколько порядков. Классическое по исполнению убийство Солоником законника Валерия Длугача (Глобуса) рядом с дискотекой «У ЛИС'Са», безжалостный расстрел бауманского авторитета Бобона и его телохранителя Глодина (бригады Глобуса и союзные с ними бауманцы, которыми руководил Бобон, крыли ночной клуб «Арлекино», на который вроде бы претендовал Сильвестр) свидетельствовали: с выходом на арену курганских в истории криминальной Москвы началась кровавая эпоха «полного беспредела».
Однако роль «карманной бригады» явно не устраивала лидеров курганских. Олег, детально проанализировав ситуацию, понял, что беспредельщиков, погрязших в кровавых разборках, рано или поздно сдадут в качестве козлов отпущения. И сдаст, скорее всего, не сам Сергей Иванович, который наверняка не подозревает об отведенной ему незавидной роли, а те, кто все это время находились за кадром и организовали связку «Сильвестр — курганские»...
Наверняка понимал это не он один. И потому в сентябре 1994 года произошло то, что и должно было произойти: на паркинге рядом с акционерным коммерческим банком «Барн» был взорван шестисотый «мерс» Сильвестра вместе с самим владельцем. Заряд, эквивалентный 500 граммам тротила, был настолько силен, что корпус мобильного телефона отбросило на десяток метров. От некоронованного короля Москвы остался обугленный костяк. Труп теневого хозяина столицы идентифицировали по зубным протезам...
ИЗ МАГНИТОФОННОЙ ЗАПИСИ ЧАСТНОЙ БЕСЕДЫ С В.А., В НЕДАЛЕКОМ ПРОШЛОМ — ОДНИМ ИЗ КРИМИНАЛЬНЫХ АВТОРИТЕТОВ МОСКВЫ, НЫНЕ ПРЕУСПЕВАЮЩИМ БИЗНЕСМЕНОМ (по просьбе собеседника авторы не называют его фамилию)
— Все говорят, что курганских этих Серж Новгородский, Сильвестр в Москве приветил. И концы вроде бы сходятся...
Сильвестр к концу жизни все плотней и плотней подсаживался на беспредел, его даже иногда так и называли — Сережа-Беспредел. Кстати, был случай, о котором мало кто знает: кавказские воры, да не «апельсины», а натуральные жулики, его даже опустить хотели, хотя наказание х...м всегда считалось для авторитетного человека блядским поступком... Ну, хорошо, скажу, кто именно и за что, но ты не пиши, ладно? (ФРАГМЕНТ
БЕСЕДЫ ВЫРЕЗАН ПО ПРОСЬБЕ СОБЕСЕДНИКА. — Авт.) Тогда в Орехово большая
война начиналась, и Сильвестр перестал своим доверять. Да и из чужих на него многие зуб имели, и было за что. У него вообще что-то типа мании преследования развилось. Охрана у Сильвестра была — владивостокские пацаны, а ударная группа, исполнители — курганцы. Нелюбин за аналитика, организатора считался. Репутация у курганских уже тогда хреновая была, хуже не бывает. Беспредельщики, отморозки — за любую черновую работу брались, как с бауманскими или уже попозже, после смерти Сильвестра, с коптевскими. Курганским лишь «фас» скажи — на части порвут. Ну, ты, в общем, в курсах...
