— Почему вы так сделали? — спросила она приглушенно.
— Так на Западе выражают почтение тем, кого глубоко уважают. — В темных колодцах его магнетических глаз колыхнулась печаль. — Вы же достойны и почитания, и уважения.
Чи-Ю, покачав головой, прикрыла глаза.
— Я еще не прошла настоящего испытания. Но, полагаю, завтрашний день расставит все по местам.
— Да уж… расставит.
Он порывисто обнял ее, она не противилась, но мысли ее были не с ним.
— Мы выступим еще до рассвета. Чтобы подкараулить их и внезапно напасть.
— Сколько их? — спросил Сен-Жермен. — Что сообщил лазутчик?
Лазутчиком был Линг. Конь под ним рухнул, пронесшись под аркой ворот Мао-Та.
— Он полагает, что там два отряда — по сотне всадников в каждом, но говорит, что видел не все.
Две сотни конников! Сен-Жермен содрогнулся. В крепости не набиралось даже сотни бойцов. И пятьдесят четыре лошади на конюшне мало что добавляли к мощи этого воинства.
Внезапно она зарыдала. Молча, взахлеб, стыдясь своих слез.
— Поплачь, Чи-Ю, ты храбрая, ты очень смелая девочка, — шептал он ей в ухо, одной рукой придерживая ее за спину, а другой поглаживая по волосам. — Поплачь, это ничего… ничего…
Немного спустя она шумно сглотнула слюну, шмыгнула носом и повернулась в его руках, чтобы крайчиком рукава промакнуть влажные щеки. Ужас, нахлынувший на нее, излился, иссяк, он улетучился вместе с потоком беззвучных рыданий. Судорожно вздохнув, Чи-Ю прильнула к твердой мужской груди, ощущая ее надежность и теплоту.
— Я, наверное, выгляжу глупо?
— Вовсе нет, — возразил Сен-Жермен. — Глуп тот, кто отрицает опасность, притворяясь, что она ничтожно мала.
Как ваш император, хотел он добавить, но ничего не сказал.
— А на деле она ведь очень значительна, правда? — Вопрос не нуждался в ответе, и Сен-Жермен промолчал. — На деле это уже не простая опасность, а практически неотвратимая гибель, ведь так? — Высказав вслух эту мысль, Чи-Ю обнаружила, что она утратила над ней свою власть. — Но я уже говорила, что выбора у нас нет. — Китаянка упрямо закусила губу, возвращаясь к роли военачальницы.
Сен-Жермен шевельнул бровью.
— Отвага творит чудеса. Оружие можно усовершенствовать, но отвагу ничто не заменит. Лишь бы она не была безрассудной, Чи-Ю.
Имелся в этих словах скрытый упрек или нет, он и сам не мог бы сказать, однако Чи-Ю решительно вывернулась из его рук и горячо зашептала:
— Я много думала о том, что нам следует предпринять, и приняла решение совсем не случайно. Монголы рвутся к долинам, но я не хочу их туда допустить. И прежде всего потому, что там родились почти все мои ополченцы. Как смогут они пережить гибель родных? За что им потом сражаться?
— Нам неизвестно, что сообщил монголам Ю А, — смущенно сказал Сен-Жермен, ошеломленный таким резким отпором.
— Я сознаю это и пытаюсь учесть. — Чи-Ю сцепила руки в замок, затем стремительно развела их. — Враг, думаю, двинется с севера, чтобы отрезать нас от Бей-Во, однако ему в этом случае придется либо пробираться болотами, либо скакать через просяные поля, где конников поджидают ловушки.
— То есть скрытые ямы? — уточнил Сен-Жермен.
— В большинстве случаев — да. Расположенные каскадами и образующие своеобразные гнезда. В них угодит даже предупрежденный. — Чи-Ю наморщила лоб, мысленно озирая подходы к О-Ду и Со-Ду.
— Знают ли жители ваших долин о том, что может случиться?
Вопрос, заданный словно бы вскользь, имел подоплеку. Сен-Жермен подумал о Шинг, которой, поскольку теперь она проживала у мужа, грозила прямая опасность попасть в руки врагов. До рассвета еще далеко. Возможно, ему удастся как-то помочь ей.
— Они знают, что предстоит смертельная схватка, и готовятся к ней, не надеясь на милосердие победителей. — Чи-Ю покосилась на тускло мерцающий серпик луны. — У нас, китайцев, кровавое прошлое, но наше будущее страшнее стократ. Монголы уничтожают все — дома, утварь, людей, словно ничто на этой земле не представляет для них какой-либо ценности.
«Они скотоводы, им нужны новые пастбища, где нет ни построек, ни лишних ртов», — вот что следовало бы на это сказать, но Сен-Жермен лишь пожал плечами:
— Тех, кто мал или немощен можно было бы попытаться спрятать в горах. У вас ведь имелись такие планы.
— Да, и они приводятся в действие. Сейчас всех стариков и детей скрытно переправляют в горы. Кое-кого приютят пастухи, остальным придется как-то перебиваться. — Чи-Ю шагнула к окну и вдруг замерла: у нее под ногой громко скрипнула старая половица.
— Звук глухой, он не пошел далеко, — поспешил успокоить ее Сен-Жермен. — Никто, кроме нас, не мог его слышать.
Она машинально кивнула, потом отвернулась.
— Постоялый двор на въезде в Со-Ду спасти не удастся. Я приказала забить его бочками со смолой. Людей оттуда уже вывезли. В телегах, прикрыв мешковиной. Бочки обычные — из-под солонины, зерна. Со стороны все выглядело, как подвоз провианта. — Чи-Ю помолчала. — Шинг увезли тоже.
— Благодарю, — облегченно выдохнул он. — Это великодушно.
— Значит, вы все же о ней беспокоились? — язвительно бросила китаянка, удивляясь себе. Будь она замужем, ей, несомненно, пришлось бы делить своего супруга с кем-то еще. Неприятно, конечно, но с этим мирятся все женщины Поднебесной. Чего же тогда она хочет от чужака, который ей даже не то что не муж, но и не в состоянии брать ее как мужчина?
— Так же, как вы, — прозвучал спокойный ответ. — Ну, может быть, с чуть большей долей приязни. Как бы там ни было, но она отдавала мне то, что могла. — Он взял ее за руки, притягивая к себе. — От скуки или страшась, теперь уже это не важно.
— Страшась? — Чи-Ю искренне удивилась. — Кого ей было бояться? Вас?
— Я не всегда… бываю любезен, — сухо заметил он, и она поняла, что задела в нем что-то. А еще она вспомнила искалеченного бандита, с воем рухнувшего в кусты ежевики, и надсадные хрипы поверженного Ю А.
— Простите, я выразилась неловко. Просто мне вдруг подумалось, что внушать страх гораздо уместнее на поле боя, чем на ложе любви.
— Первое недалеко отстоит от второго, — пробормотал Сен-Жермен и умолк. — Шинг не должна вас заботить, Чи-Ю, — сказал он другим тоном. — Она не имеет никакого отношения к нам.
— Не знаю, что на меня нашло, — сказала она, помолчав, ощущая спиной исходящее от его тела тепло. — Несомненно, у вас было множество женщин.
— В какой-то степени, — кивнул он и придвинулся к ней, откликаясь на зов ее плоти.
— И все они вас боялись? — Она привстала на цыпочки и закинула руки за голову, чтобы оплести ими его шею.
— Не все. — Его руки нашли ее грудь.
— Что с ними сталось?
Он помолчал.
— Некоторые уже умерли. Другие… переменились.
— Переменились? — В ней вспыхнуло любопытство. — Что это значит?
— Они обрели… новую жизнь.
— Новую? А для меня такое возможно?
— Возможно. Надо лишь захотеть.
— И какой же я стану?
— Такой же, как я.
— То есть я превращусь… в подобие пыо?
— Да. — Одной рукой он приподнял волосы легкомысленной дурочки, не дающей себе труда вдуматься в то, что ей говорят, и наклонился, чтобы поцеловать ее в ямочку под затылком. — Близость с мне подобными существами зачастую сказывается именно таким образом… правда, не сразу.
— Но пыо? — Чи-Ю вдруг вздрогнула и помрачнела. Няньки и слуги ее детства всегда округляли глаза, когда разговор заходил об этих исчадиях загробного мира. Главной чертой этих ужасных существ была ненасытность. Редко кому удавалось вырваться из их лап.
— Не так уж все скверно, — сказал он ласково, словно бы заглянув в ее мысли. — Многие из тех, что переменились с моей помощью, благодарили судьбу. Жизнь, какую они вели до встречи со мной, давала им слишком мало. Никто из них не сокрушался по ней.
— Но… как это происходит?
Его руки, сильные и настойчивые, опускались все ниже. Голова Чи-Ю запрокинулась и пошла кругом. Чтобы не соскользнуть в душную бездну упоительного беспамятства, она уцепилась взглядом за серпик луны, но и тот не стоял на месте, а словно бежал к какой-то ему лишь ведомой цели, расталкивая недвижные облака.
