Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Пруст, — говорит Хоби.

— Верно, — соглашается Сет.

Его воображение, имеющее прочный якорь в прошлом, начинает исподволь рисовать образ Майкла. Сету приходилось бывать в городишках, подобных Марстону. Насколько лет назад он написал серию статей о девушке из Падунка, штат Миннесота. Она хотела играть на трубе в духовом оркестре, который состоял сплошь из юношей. Сет провел там целую неделю. У всех тамошних жителей были диковинные прически: у девушек — ирокезы, а у ребят, чьи отцы когда-то колошматили хиппи, — длинные, грязные волосы до плеч. Все они по пятницам вечером накачивались спиртным и гоняли на машинах по окрестным дорогам, сшибая бамперами почтовые ящики, висевшие на столбиках на обочине. Их родители, в подавляющем большинстве фермеры, были очень обеспокоены усилившимся влиянием городской жизни. Их дети пристрастились к наркотикам и ошивались по разного рода притонам на межштатной дороге, надевая бейсболки козырьком назад и называя друг друга «хулами».

И вот в таком месте, где люди когда-то думали, что они и есть настоящая Америка, и поселился Майкл Фрейн. Сет представляет его себе на главной улице, мрачно вглядывающимся в витрину своего магазина. Вверху — потухшие неоновые буквы вывески. Какая-нибудь популярная марка — «Сони» или «Филипс». Внутри пыль и прочие признаки захиревшего бизнеса: какие-то бумажки, в беспорядке разбросанные по полу, две картонные коробки и несколько мотков провода на подоконнике. Углы, заросшие паутиной. Электропроводки и арматуры уже нет, как нет и полок для товаров. Сам Майкл все такой же угловатый и нескладный, хотя у него и появился небольшой животик. На нем застиранная клетчатая шерстяная рубашка навыпуск поверх твидовых брюк. Он выглядит потрепанным жизнью, о чем говорят шишковатые колени и локти. У него еще сохранилась кое-какая шевелюра, хотя и не такая буйная, как раньше. И ходит он теперь с трудом. Ведь каждый шаг вызывает у него боль. При ходьбе он заносит верхнюю часть туловища влево, а затем неуклюже выбрасывает вперед правую ногу. В конце улицы, рядом с новым кирпичным рестораном, стоит некрашеная деревянная церковь, крытая дранкой, и здание фермерского бюро из рифленого железа. Проходя мимо, Майкл бросит в сторону Сета взгляд своих глаз, все таких же блестящих и неопределенных, и тут же отведет их в сторону, как обычно отводит их от всех незнакомцев. Он не узнает Сета. Сет делает некоторое усилие, чтобы нарисованная его воображением картина рассеялась, растаяла, исчезла, как утренний туман.

— И ты нашел его?

— Кого именно?

— Нила.

— Нет, конечно, нет.

— А как насчет Майкла?

— Нет. Потому-то я и принялся расспрашивать местных жителей. Он куда-то подевался. Никто не мог найти его в тот день. Или с того дня.

— Они теперь вместе?

— Скрываются? Да. Скорее всего. Я почти уверен в этом. У Майкла хорошая практика по части переделки своего имени и прошлого. И теперь он передает опыт Нилу.

В наступившей тишине из подвальной комнаты доносится голос одного из борцов, похожий на выхлоп двигателя. «Я надеру задницу Майти Уэлдеру», — сообщает он репортеру, берущему интервью.

— И ты не собираешься поведать мне об остальном? Как мы добрались до этой точки?

— Не могу, приятель.

— А кто может? — спрашивает Сет. — Кто это сделает?

Хоби кладет свою тяжелую руку Сету на колено. От него пахнет краской, слезящиеся глаза затянуты какой-то дымкой. Он смотрит на Сета, а тот на него, и между ними возникает мостик длиной в целую жизнь.

— Сам сообразишь, — отвечает Хоби.

Лето 1995 г.

Нил

«Слабаки», — всегда думал Нил, входя в тюрьму. Чертовы охранники похожи на сонных мух. Все, что их интересует, — бумаги и формуляры. Капитан требует, чтобы вся документация была в полном порядке. Всего лишь в двух сотнях футов от них неудавшиеся актеры и крутые клиенты, убийцы и жестокие громилы, а для этих бездушных винтиков главное, чтобы каждый посетитель аккуратно проставлял время прибытия и тюремный номер заключенного. Оформление пробации осуществлялось точно так же. Оно ничем не отличалось от обычного посещения, словно на свободу условно-досрочно выходил не какой-нибудь опасный рецидивист, а простой гражданин, который перебрал лишку, заснул где-нибудь на скамейке в парке и угодил в полицию.

— О Боже… — Нил вздохнул и подумал о девушке.

Нил был влюблен. Он вечно в кого-нибудь влюблялся, но теперь все было иначе. Впрочем, каждый раз все было иначе, потому что он любил девушек не так, как их любят другие мужчины. В школе он не был похож на сверстников, которые только и мечтали о том, чтобы оттрахать всех девушек из группы поддержки школьной баскетбольной команды. Нилу нравились девушки красивые, тихие, спокойные; девушки, в которых было нечто особенное; девушки, которые, наверное, чем-то напоминали ему самого себя. Но сейчас он влюбился по-настоящему. Серьезнее, чем когда-либо. Он был как тот парень из песни, который любил влюбляться. Он любил Лавинию.

— О, Нил, мой мальчик, мой мальчик, — сказал лейтенант. Он говорил это каждую неделю. Нил специально приурочил визит к тому времени, когда должен был дежурить Эдди, у которого вместо мозгов прямая кишка. Он редко обыскивал Нила. — Как там на улице? Дождь?

— Да так. Моросит немного, — ответил Нил. — Скорее похоже на туман.

— Вот дьявол, чертов разносчик пиццы не очень-то торопится. Всегда найдет, что сказать в свое оправдание. Ладно, заходи в мой офис. Скорее, похоже на туман, — повторил Эдди, тыча пальцем со слегка распухшими от артрита суставами в сторону смотровой комнаты. — Мать его за ногу, это уже черт знает что. Целый месяц вот так моросит без передыху. Загрязнение окружающей среды и все такое прочее. Человек постепенно уничтожает самого себя. Думаешь, я шучу? Я не шучу. Моросит. Вот гадство. Весь год не могу избавиться от долбаного кашля. — Он похлопал Нила по бокам, затем по внутренней поверхности ног от ступни до колена. — Ладно, все в порядке. Кто тебе нужен?

— Генри Даунс. Хитрая Молния.

— Мистер Хитрая Молния. Да, сэр, на этой неделе, перед тем как отпустить, мы скажем еще одному матерому бандиту, что он должен быть пай-мальчиком. Ну а ты уж позаботься, чтобы он прислушался к нашим словам.

Эдди рассмеялся и, хлопнув Нила по руке, добавил, что сейчас распорядится привести Молнию.

Нил продолжил путь. У входа сунул руку под ультрафиолетовый датчик, и охранники контрольно-пропускного пункта открыли дверь, впуская его. Затем дверь со скрежетом вползла назад. Нил чувствовал ее за спиной. Он опять вспомнил Баг; каждый шаг, каждое движение заставляли думать о ней. Она всегда была с ним, точно наваждение. Увидев какую-нибудь худенькую, хрупкую девчонку на улице, Нил тут же вспоминал о ней. Точно так же происходило, когда он видел вязаные шапочки или серые твидовые брюки. У него сразу же начинало учащенно биться сердце. Все равно что оказаться в городе, где все дороги вели в одно место. К Лавинии.

Девушки всегда заводили Нила вот так, до упора. Когда он просыпался утром, то первым делом старался вспомнить, в кого он влюблен. Его сердце постоянно находилось в полете, на крыльях тайной любви. Он все время сходил с ума по кому-то, кто даже не знал об этом.

Одно время его тайной пассией была Эмма Перес, клерк из управления по надзору за исполнением наказаний. У нее были два маленьких ребенка от двух разных мужей. Нил безмолвно любил эту женщину с тощими короткими ножками и бодрыми глазами. На смену ей пришла Марджори, работавшая в выборном штабе его отца. Она прихрамывала в результате то ли болезни, то ли травмы, перенесенной в детстве. После Марджори была еще одна негритянка, Намба Гейтс, с которой он познакомился в колледже. Ей он тоже вроде бы нравился. Нил думал, она ждет, чтобы он пригласил ее куда-нибудь, и почти уже созрел, но вдруг понял, что не сможет. Когда он учился в последнем классе школы, то вместе с ним факультатив по геометрии посещала Нэнси Франц — пухленькая, розовощекая хохотунья, которая была к нему неравнодушна. Она то и дело норовила задеть его плечом в коридоре, прятала его учебники. Даже пятнадцать лет спустя Нил иногда вспоминал о ней. В общем, вспомнить было о ком.

159
{"b":"162866","o":1}