– Есть! – радостно воскликнула рыжая, восхищенно глядя на блестящий предмет. Все получилось, как и было задумано.

Приблизившись к цилиндру, девушка отстегнула зажимы, вытащила разъемы кабелей. Один – от пульта дистанционного подрыва, второй – от антенны радиовзрывателя.

– Готово, – тихо произнесла она, опустив ладонь на полированную поверхность цилиндра. – Взяли.

Несмотря на внушительные габариты и почти стокилограммовый вес, цилиндр оказался не особо тяжелым, благодаря оснащению колесиками и ручками для удобства транспортировки.

Через пять минут ядерный фугас был загружен в салон микроавтобуса, и «Фольксваген» медленно выкатил за пределы полицейского участка.

Нестандартность поведения, как правило, привлекает к себе внимание. Человек, не проявляющий беспокойства, хотя и делает что-либо незаконное, часто остается незамеченным.

Также никем не замеченный «Фольксваген» покинул черту города. Первая стадия грандиозной операции была благополучно завершена.

– Странно, с чего это папик запретил мочить того, последнего, копа? – закуривая, недовольно осведомилась бесцветная Фиалка.

– Если папик приказал одного оставить в живых, значит, есть резон. Папик ничего просто так не делает, – рассудительно ответила златовласая Астра.

– Да уж, Ароныч – он такой, – подтвердила огненная Гвоздика.

Девушки дружно рассмеялись, вспомнив своего шефа и переходящего друг от друга любовника.

И ни одна даже не могла себе представить, насколько они сейчас были правы…

– Ну что, Муртаза, подумал о своей будущей жизни? – почти с отеческой интонацией проговорил Владимир Христофоров, глядя на сидящего напротив молодого кавказца.

Тот неподвижно сидел на табурете, низко опустив голову. Своим языком чеченец спас свою жизнь, но словам, так уже повелось, в спецслужбах мало доверяют, особенно без дополнительной проверки.

Упоминание о ядерном заряде дорогого стоит, особенно если учесть возможные жертвы в случае его применения. Жизнь и права одного человека или даже группы людей ничего не стоят, тут уже не до философских рассуждений о слезинке ребенка. И мастера заплечных дел отнюдь не вызывают чувства брезгливости, а считаются самыми необходимыми специалистами.

Попав в подвалы «Комитета информации», пленник немедленно был подвергнут процедуре «химиотерапии» с применением не только инъекций «сыворотки правды», но также «детектора лжи» и сеансов гипноза. Сутки опера без устали прессовали джигита и в конце концов узнали не только в каких операциях Муртаза лично участвовал и с кем и сколько на нем трупов, но выяснили о родственнике, который усердно трудился в паспортном столе города Бамута и помогал спустившимся с гор боевикам получать чистые документы. Рассказал пленник и о тайнике, в котором заложил для себя «на черный день» пару автоматов, патроны, гранаты и несколько килограммов пластида.

В общем, вывернули психику абрека наизнанку и соскоблили с нее все, вплоть до мельчайших подробностей и розовой мечты – «трахнуть Наташку Королеву и купить „шестисотый“ „Мерседес“.»

Теперь Муртаза Валибеков сидел перед Христофоровым, не представляя особого интереса для «комитета». Конечно, можно было передать его прокурорским, чтобы те влепили ему по совокупности если не пожизненное, то лет двадцать наверняка.

Но были в этом деле и некоторые нюансы: если во время судебного процесса всплывет правда о пленении молодого моджахеда, то следствие может завертеться и в другую сторону. И тем более появление на суде считавшегося погибшим Муртазы может сломать не одну набросанную Христофоровым схему. Вот и выходит, что идти по дороге законности и морали рискованно и хлопотно. Полковник был теперь твердо уверен – обезвреженного боевика следует придержать до поры до времени, может, на что и сгодится.

– Подумал, гражданин начальник, – неожиданно глухим голосом заговорил пленный боевик. – Что хочешь сделаю, чтобы искупить свои преступления.

– Позитивно мыслишь, похвально, – одобрительно кивнул Христофоров и, положив руку на папку, добавил: – Думаю, и возможность искупить вину тоже для тебя найдется.

– Спасибо, гражданин начальник, – просветлел лицом чеченец.

– Спасибо потом скажешь, – нажав кнопку в крышке стола, полковник вызвал конвой. Напоследок посоветовал боевику: – Иди, отдыхай, Муртаза, когда понадобишься, нужно, чтобы ты был полон сил.

Арестованного увели, а Владимир встал из-за стола и прошелся по кабинету, на ходу разминая руки. Нет, назвать это помещение кабинетом как-то язык не поворачивался. Коробка три на три, отделанная изнутри шершавой серой «шубой», из мебели только прикрученная к полу табуретка, ободранный письменный стол, видимо, ровесник Октябрьской революции, такая же древняя настольная лампа и современное офисное кресло. Нет, это точно не кабинет, а самая обычная комната для допросов, аналоги которой хоть в «Матросской тишине», хоть в «Крестах» или «Лефортове». Вся разница лишь в том, что эта комната находится под землей на глубине тридцати метров.

Организация акции по освобождению Ольги, по большому счету, была настоящим залетом, таким нарушением, за которое на оперативной службе не держат ни одного дня, а с учетом нелегального положения, дай бог, чтобы разрешили выгуливать белых медведей на Земле Франца-Иосифа. Правда, нашлось и смягчающее обстоятельство – упоминание об атомном заряде было тем самым спасательным кругом. Генерал Журавлев, старый, матерый волк, моментально уловил, откуда веет опасностью, хотя на не завизированную свыше акцию можно было махнуть рукой, и приказал залетчику самолично выяснить, «был ли мальчик» или, проще говоря, угроза атомной диверсии реальная или надуманная.

А то, что вместо приличного рабочего кабинета выделили примитивную комнату для допросов, это ничего. Все же лучше, чем грудью на амбразуру.

– Разрешите, Владимир Николаевич, – в помещение вошел верный оруженосец Кирилл Лялькин. За последние дни молодой человек заметно сдал, лицо осунулось, под глазами залегли фиолетовые круги, сами белки были красными от постоянного напряжения. Оба «залетчика» работали почти по двадцать часов, перелопачивая десятки мегабайтов различной информации.

Любая работа рано или поздно приносит свои результаты, и чем интенсивнее труд, тем быстрее становятся видны его плоды.

– Ну, что, пробил? – хмуро глянул на напарника Христофоров.

– Так точно, кажись, все складывается в елочку.

– А конкретнее?

– Пожалуйста. – На стол легла папка с компьютерной распечаткой.

Полковник вернулся в свое кресло и стал внимательно изучать принесенные бумаги. По мере того как он погружался в изучение данных, его лицо становилось все озабоченней и озабоченней. Наконец он закрыл папку и тихо сказал:

– Это уже серьезно. Серьезней некуда. Нужно срочно встретиться с Журавлевым.

– Если можно – без меня, я лучше пару часов где-нибудь сосну, – пробормотал Кирилл и демонстративно зевнул…

В кабинете начальника «Комитета информации», кроме него самого, находился и главный особист.

Журавлев встал со своего места и прошел навстречу вошедшему Христофорову. Крепко пожал ему руку. Зимогляду ничего не оставалось делать, как последовать примеру старшего по званию, хотя залет двух оперативников он считал едва ли не оскорблением, нанесенным ему лично.

– Присаживайтесь, Владимир Николаевич, – генерал-полковник нетерпеливо указал на свободное кресло. – И давайте сразу к делу, думаю, тебе есть что сказать, раз напросился на экстренную встречу.

– Так точно, – ответил Христофоров и без вступления начал выкладывать то, что скопилось к этому времени. – Изучая информацию о возможности появления у чеченских сепаратистов ядерного заряда, я исходил из двух вариантов получения этого оружия. Первый – изготовление самоделки, так называемой «грязной бомбы», и второй – похищение боевого заряда у страны – обладательницы ядерных вооружений.