– Здравствуй, дорогой, рад тебя видеть в добром здравии, – Набиев обнял Сосновского и поцеловал в щеку. – Наконец-то ты решил проведать старого друга.

– Живем рядом, а никогда не видимся, – в тон чеченцу ответил олигарх.

– Ну, идем скорей в дом, это дело нужно отметить, – подталкивая гостя, скороговоркой произнес бывший министр.

Охранники посторонились, пропуская обоих мужчин внутрь, сами же остались снаружи.

Изнутри особняк был обставлен в духе конца девятнадцатого века: непонятного цвета обои, тяжелая громоздкая мебель, большой камин, выложенный из того же дикаря. Несмотря на жаркую погоду, в камине весело потрескивали дрова.

На одной из стен висела ветхая бурка, к ней, как к ковру, были веером прикреплены кавказские кинжалы в дорогих инкрустированных ножнах.

«Память о родных развалинах», – подумал Сосновский и мысленно усмехнулся, но демонстрировать свое отношение к вкусам и пристрастиям хозяина не стал.

– Присаживайся, дорогой, – елейным голосом проговорил Шервани, указывая на одно из двух массивных кресел с широкими подлокотниками.

Самуил Аронович опустился в глубокое кресло, закинул ногу на ногу и облокотился на спинку. Несмотря на довольно убогий вид, кресло оказалось удобным, всей формой буквально обволакивало фигуру своего седока.

Тем временем Шервани распахнул створки бара и извлек наружу квадратный резной графин, на две трети наполненный темно-коричневой жидкостью, и два пузатых коньячных бокала.

Сосновский хотел сделать замечание, что держать коньяк в хрустальной посуде опасно для здоровья. При изготовлении хрусталя в кварц добавляют свинец, а свинец, как известно, – яд, в свое время погубивший Римскую империю, ибо жители вечного города употребляли воду, текущую по свинцовым трубам. Одно мгновение раздумий, и олигарх решил, что не стоит затягивать начало деловой беседы историческим экскурсом, а от одного бокала с ним ничего не случится.

Наполнив на четверть оба бокала, Шервани один протянул Сосновскому со словами:

– Я пью только чеченский коньяк, этому, например, сорок лет выдержки. – Посмотрел через бокал на свет, потом мечтательно добавил: – Когда-то у меня самого был личный коньячный завод.

«Ага, личный, – снова про себя ухмыльнулся олигарх, – государственный завод, дружок, ты подмял под себя, когда был министром экономики. Только вы, абреки, не умеете пользоваться тем, что захватили, потому что мозги по-другому устроены. Как у насекомых-паразитов».

Тем не менее коньяк действительно оказался выше всяких похвал. Самуил Аронович не удержался и, цокнув языком, уважительно кивнул. По узкому, с глубокими морщинами лицу Набиева расползлась счастливая улыбка. Он сделал небольшой глоток и поставил бокал на широкий подлокотник.

– Я рад, дорогой, что ты меня навестил. Но также хочу сказать, что слишком хорошо тебя знаю, чтобы решить, будто бы Самуил Сосновский приехал просто так, ради пустого базара. – Лицо чеченца все еще хранило улыбку, но глаза уже светились холодным блеском. – Колись, Сосна, за каким шайтаном ты здесь объявился.

– С тобой приятно иметь дело, Шервани, – олигарх не стал играть в прятки и закрепил начало разговора добрым глотком коньяка. – Прежде чем начать о делах, сперва ответь мне на один вопрос. У тебя остались надежные люди в России?

– Конечно, – теперь улыбка Набиева больше напоминала оскал хищного зверя. – Мой тейп один из самых больших и уважаемых в Ичкерии. Правда, после двух войн многие из родичей покинули Чечню, рассеялись по югу России, но все они мне по-прежнему преданы. Кроме того, там еще достаточно нохчи, которые воевали под моим командованием. Это опытные воины.

– Мне нужны твои люди, – после секундной паузы проговорил Самуил Аронович. – Естественно, я заплачу.

– Сколько? – вопрос был задан с поспешностью хамелеона, заглатывающего муху.

– Сто тысяч, плюс оплата всех технических расходов.

– Э-э, – протяжно произнес чеченец и от неподдельного возмущения поднял вверх руку. – Я по сто штук брал за журналистов из КТН, ты тогда, помнишь, Сосна, тоже на этом деле хорошо подхарчился. Помнишь?

– Помню, – опустив голову, хмыкнул олигарх, то время действительно было его звездным часом. Мало того, что за освобождение журналистов он получил комиссионные с обеих сторон, так еще целую неделю его «подвиг» на все лады воспевали все телеканалы в знак корпоративной солидарности. Сбросив пелену наваждения от приятных воспоминаний, олигарх с серьезным видом вернулся на деловую стезю: – Сколько ты хочешь?

– Англия – страна дорогая, саксы редкие жмоты, а я еще не древний старец, которому чужды развлечения, – начал издалека бывший полевой командир.

– Сколько? – Сосновский вовсе не был настроен на долгий торг.

– Оплата всех технических трат и мне десять миллионов.

– Почему так дорого? – вскипел олигарх. Он, конечно, думал, что придется набавить от первоначальной суммы, но чтобы во столько раз увеличить… это было неслыханно.

– Я тебе все объясню, друг мой Сосна, – на лице Набиева играла довольная улыбка. – Мы знакомы не один год, и я знаю, что за бесплатно ты не чихнешь. Из всего извлекаешь прибыль. Если тебе нужны мои люди, значит, ты задумал какую-то многомиллионную аферу. Выгорит она, нет – никто не сможет точно сказать. А я в этом деле рискую самым дорогим – своим именем.

– При чем здесь ты? – искренне вскипел Самуил Аронович.

– А ты что, думаешь, что моими людьми может командовать кто захочет? Нет, они будут подчиняться только тому человеку, кому я прикажу. К тому же, заметь, я беру только деньги и не лезу к тебе в долю. Хотя, возможно, это расточительно, но такой уж я человек. Не могу обдирать друзей, – притворно вздохнул чеченец.

– Хорошо, – после минутного раздумья вынужден был согласиться олигарх. Он одним глотком допил коньяк, вкус которого уже не казался ему божественным, потом спросил с каменным лицом: – Национальный банк Каймановых островов тебя устроит?

– Вполне, – последовал короткий ответ вайнаха…

Возвращаясь в Лондон, Самуил Аронович Сосновский по-прежнему пребывал в задумчивости. Обсудив все детали с бывшим полевым командиром, он пришел к выводу, что все вспомогательные фигуры были расставлены на игровой площадке, теперь же нужны главные действующие лица. Перебрав в уме все возможные варианты, олигарх наконец тяжело вздохнул и негромко по-русски пробормотал:

– Ну, что же, эту икебану придется составлять из собственного гербария.

Оба «бульдога» моментально отреагировали на его душевные терзания и, не сговариваясь, одновременно посмотрели в зеркало заднего вида…

– Степан Алексеевич, я внимательно ознакомился с предоставленными вами документами, – начальник «Комитета информации» прихлопнул ладонью правой руки пухлую папку. – Серьезная работа, вы ничего больше не хотите добавить?

– Я все изложил в рапорте, – как робот, чеканя каждое слово, раздельно произнес стоящий перед столом офицер.

Выше среднего роста, с непомерно широкими плечами, огромными, налитыми мышечной массой руками и вырубленным будто из камня лицом воина внешне он походил на киборга, эдакого манекена, нежели на венец природы. Степан Алексеевич Зимогляд, полковник, возглавлял службу внутренней безопасности «Комитета информации», который по старой привычке называли «особым отделом». За десять лет существования «комитета» особисты отслеживали возможность вероятности утечки информации о деятельности их организации. До недавнего времени особый отдел благополучно выполнял свои функции, но после рапорта Владимира Христофорова «особый отдел», как дремавший на отмели крокодил, учуявший добычу, открыл глаза и стремительно бросился в атаку.

Немного помолчав, Зимогляд все же заговорил:

– Действия полковника Христофорова и капитана Лялькина нельзя квалифицировать как халатность. Эти двое совершили ряд преступлений, которые, кстати говоря, являются тяжелыми.

– Даже так, – усмехнулся генерал-полковник, барабаня пальцами по поверхности папки.