— Мы знакомы всего месяц, — донёсся до неё голос девушки.

— Разве ты не знала меня все эти годы? — спросил Нигейрос.

— Про вас рассказывали так много страшного. Вас все боятся, — ответила девушка, и голос её дрогнул.

— Никому не верь. Я люблю тебя. Будь хозяйкой в моём замке.

— Я дочь крестьянина, а вы знатный господин. Мои родители умерли, я осталась совсем одна и… очень бедна…

— Я осыплю тебя золотом, — нетерпеливо перебил Нигейрос. — Ты ни в чём не будешь знать нужды. Я исполню любую твою прихоть.

— Тётя согласится выдать меня замуж, только если вы заплатите ей…

— А зачем тебе согласие тётки? — удивился Нигейрос и, слегка нахмурившись, спросил. — Ты кому-нибудь говорила обо мне?

— Нет, господин Вандесарос, — тихо ответила девушка, — ведь вы не велели говорить о вас.

— Ты согласна выйти за меня замуж? — слегка откинув голову и глядя на девушку с нежностью и восхищением, спросил Нигейрос.

— Да, — прошептала она и испуганно отступила от шагнувшего к ней мужчины.

А он подошёл к ней совсем близко, положил руки ей на плечи и, глядя прямо в глаза, ласково, но твёрдо сказал:

— Никому не упоминай обо мне, иначе нашего счастья не допустят, а ровно через неделю будь здесь после полуночи. Я увезу тебя, и мы обвенчаемся. После этого нам ничто не будет грозить. Ты придёшь?

— Да, — прошептала девушка.

Нигейрос нагнулся и поцеловал ей руку.

— Иди, хозяйка моего замка и моего сердца. Скоро рассвет. Но помни: никому ни единого слова, — сказал он.

Мигелина тихо отступила от окна и, осторожно пройдя несколько шагов, бросилась бежать. Очутившись в своей комнате, она заперла дверь на ключ и придвинула к ней тяжёлый стол. Затем, почти без сознания, она упала на кровать.

Опомнившись, Мигелина спрятала на себе нож и отодвинула стол на прежнее место. Она рассудила, что находится в полной власти Нигейроса и, если покажет свой страх, то лишь ускорит развязку. На обратном пути этот опасный человек обнаружит незапертые ворота, а, заметив ужас жены, поймёт, что она проследила за ним. И что он сделает? Наверное, он сразу же убьет её, ведь он и собирался её убить, иначе не предлагал бы той девушке стать его законной супругой. Но что делать ей? Искать защиты в деревне было невозможно, потому что запуганные странным образом жизни и страшными поступками Нигейроса крестьяне побоялись бы выступить против своего господина. Недаром несчастная дурочка, не подозревающая о существовании Мигелины и не понимающая, что её участь может оказаться не счастливее судьбы предшественницы, говорила о тёмных слухах вокруг имени владельца замка. Приходилось рассчитывать лишь на свои силы, а для этого делать вид, что ничего не произошло, следить за каждым шагом мужа, а нож постоянно держать при себе. Приняв такое решение, Мигелина немного успокоилась.

За завтраком Нигейрос был очень весел, ласков и ничем не выдал, что его обеспокоили оставшиеся открытыми ворота. Мигелине с большим трудом удавалось делать вид, что она рада его хорошему настроению.

После завтрака этот лживый и опасный человек задержался за столом, ведя пространные беседы о замке и давнем пожелании жены отремонтировать его ветхие галереи, перейдя затем к плану заново отделать и жилые помещения. Мигелина сразу согласилась на это, гадая, какие ужасные замыслы скрываются за безобидным предложением мужа. А Нигейрос принял озабоченный вид.

— Но пока идёт ремонт, вам придётся переехать в дальние комнаты, дорогая, — с беспокойством сказал он. — Боюсь, что в вашем положении вам будет неудобно там жить.

Мигелине не оставалось ничего другого, как возразить:

— Если начинать ремонт, то именно теперь, пока не родился ребёнок.

— Тогда завтра же мы посмотрим комнаты, — решил Нигейрос. — А потом, я думаю, нам всё-таки надо будет нанять прислугу.

— Как скажете, — откликнулась напуганная его непривычной заботливостью Мигелина.

Вечером следующего дня Нигейрос пригласил жену в дальние комнаты.

— Мы пройдём через подземелье, — сказал он, — потому что на улице начинается дождь, а проход по внутреннему коридору опасен. Заодно вы познакомитесь с подземными помещениями замка, о которых вы, конечно, не подозревали.

Нигейрос отпер маленькую скрывавшуюся за колонной дверцу и прошёл вперёд. Следом за ним Мигелина спустилась по узкой лестнице в холодный коридор. Свеча слабо освещала обитые железом двери и шершавую каменную стену со следами влаги и плесени. От тяжёлого воздуха перехватывало дыхание.

— Здесь нет ничего особо интересного, кроме этой комнаты, — гулко прозвучал голос Нигейроса. — Советую вам взглянуть.

Мигелина почувствовала, как бешено забилось у неё сердце и ком подкатил к горлу. Она крепко сжала рукоятку ножа.

Нигейрос поставил свечу на пол, повернул ключ в замке, и тихий щелчок громом прозвучал в ушах женщины. Муж положил руку ей на плечо и осторожно, почти ласково подтолкнул вперёд. Высвободив нож из складок платья, Мигелина медленно и настороженно вошла в тёмную комнату и вдруг почувствовала, как горло ей сдавили сильные пальцы. В то же мгновение, не сознавая, что делает, задыхаясь от боли и недостатка воздуха, она упала на пол, а когда Нигейрос нагнулся к ней, чтобы задушить, всадила нож ему в грудь. Со страшным криком он упал на неё, а она оттолкнула корчившееся тело и с трудом добралась до двери за оставленной на полу свечой. Ноги у неё так дрожали, что ей пришлось опуститься на колени.

Нигейрос лежал на боку, и дыхание с хрипом вырывалось у него из груди. Смертельная бледность разлилась по лицу, глаза блуждали, а рука судорожно цеплялась за одежду.

Мигелина поднесла свечу к его лицу. Глаза умирающего остановились на тусклом язычке пламени. Слабым шёпотом, не имевшим ничего общего с его обычным звучным голосом, полным обаяния и богатым оттенками, он позвал:

— Мигелина!

Сердце бедной женщины щемило от ужаса перед лицом этой медленной мучительной смерти. Она дотронулась до руки мужа.

— Ты… здесь… Ты… убила меня, — прошептал он, и его расширенные глаза остановились на её лице со сложным выражением боли, ужаса и какого-то детского удивления.

Он попытался лечь на спину, и Мигелина ему помогла. Исчерпав последние силы, он лежал неподвижно, с закрытыми глазами. Мигелина стояла над ним на коленях, держа подсвечник в дрожащей руке и не замечая, что воск с оплывшей свечи капает ей на юбку.

Веки Нигейроса дрогнули, и он приоткрыл глаза.

— Мигелина! — тихо позвал он.

Женщина ещё ниже склонилась над ним. Пальцы его что-то беспокойно искали и, когда она подала ему руку, вцепились в неё.

— Ты убила меня, — прошептал Нигейрос и, помолчав, заговорил слабым голосом, часто замолкая и отдыхая.

— Я умираю, и теперь ты… хозяйка в этом замке… Судьба посмеялась надо мной… Я лежу там, где должна была… лежать ты… где лежат… другие… Тебе будет легко… доказать свои права… Препятствий нет… Зачем я её убил?.. Она была бы моей женой… Она… Не ты… Слушай меня…

Нигейрос надолго замолчал, а потом заговорил лихорадочно быстро, временами замолкая, чтобы собраться с силами:

— Ты убила меня, и я тебя проклинаю… Ты пришла, когда бушевала буря. Пусть буря несёт несчастье твоему роду… Ты пришла ко мне как гость. Пусть гость, вошедший в твой дом, несёт смерть твоему роду… Было время, когда я любил тебя и надеялся, что ты не дашь угаснуть этому чувству. Пусть любовь будет так же опасна твоему проклятому роду, как ненависть… Ты горда, Мигелина. Пусть гордость погубит твой род… Пусть… Пусть будет всегда висеть над твоим родом моё проклятие… и пусть каждая смерть в нём влечёт за собой ещё… четыре смерти. Пять месяцев назад… я взял тебя в жёны… Пусть пять смертей… отмечают это событие…

Грудь его тяжело вздымалась, он судорожно глотал воздух, задыхаясь, но сквозь хрип до Мигелины долетали отрывистые фразы:

— Там… у меня… ты найдёшь… портрет… Я сам… написал… его… Я дарю его тебе… Пусть он… сопровождает тебя… вместе… с моим… проклятием…