— Помочь тебе раздеться?

— Нет, уж это я сумею сам. Приятных сновидений, дорогой. Если придёт Нигейрос, позови меня.

Гонкур засмеялся.

— Договорились, дед. Спокойной ночи.

Он прикрыл дверь в комнату старика, прошёл в гостиную и сразу же постелил на кожаный диван приготовленные стариком одеяла и простыни, чтобы почитать в постели и сразу же выключить свет, едва почувствует приближение сна, затем он медленно снял пиджак, ещё медленнее повесил его на спинку стула, сел и задумался, машинально разглаживая морщинку на рукаве рубашки и глядя на свои сапоги. Мысли скакали с предмета на предмет, ни на чём не задерживаясь, но возвращаясь снова и снова то к людям, с которыми сегодня познакомился, то к впечатлениям дороги, то к инвалиду, пытающемуся достигнуть хотя бы видимости самостоятельности, то к странному Нигейросу, легенду о котором ему начали рассказывать. Впечатлений было слишком много, и немалое место в его мыслях занимала Мигелина, своим равнодушием, в котором не было ничего показного, задевавшая его самолюбие и разжигавшая интерес к себе. Вот брюнетка проще и понятнее. Сразу видно, что он ей понравился, и она этого не скрывала, а напротив, своим вниманием проявляла даже назойливость. Будь эта особа скромна, её красота только бы выиграла. И что у него за несчастная судьба? Почему к нему липнут девицы, которые его не интересуют, а единственная понравившаяся ему девушка ясно даёт понять, что он ей безразличен, если не более?

— Извините, я вам не помешаю? — раздался приятный женский голос.

Гонкур так вздрогнул, что стукнулся плечом об угол стола. Потирая ушибленное место, он с тревогой взглянул на дверь и увидел Ренату.

— Что вам угодно? — осведомился он охрипшим от волнения голосом.

"Теперь девушки ко мне стали являться прямо в спальню, — подумал он с растущим беспокойством. — Только бы никто не узнал, а то попробуй объясни её присутствие у меня. Как бы её повежливее спровадить?"

— Я хотела узнать, не нужно ли вам чего-нибудь? — сказала девушка.

Это, конечно, было очень любезно, но надо было от неё поскорее отделаться, поэтому он ответил возможно холоднее:

— Нет, спасибо. У меня есть всё необходимое.

Гонкур ожидал, что, встретив такой суровый приём, она тут же уйдёт, и приготовился как можно приветливее пожелать ей спокойной ночи, но, к его ужасу, девушка прошла в комнату.

— Можно войти? — спросила она, когда оказалась уже у стола. — Вы ведь ещё не ложитесь спать?

Гонкуру ничего не оставалось, как сказать:

— Садитесь, пожалуйста.

Он снял со спинки стула пиджак и накинул на плечи, потому что в особняке, где хозяйкой была столь изысканная старая дама, как госпожа Кенидес, принимать гостью, находясь только в рубашке, казалось ему не совсем удобным. К несчастью, разобранная постель была слишком на виду и чрезвычайно смущала молодого человека. Поправить дело было нельзя, и ему оставалось лишь хмуро наблюдать, как Рената, изящно подобрав платье, садится в кресло.

— Вам здесь нравится? — непринуждённо спросила девушка.

— В городе я ещё не осмотрелся, а в доме очень нравится, — вежливо ответил Гонкур, удивляясь, как ей не стыдно являться в спальню к почти незнакомому мужчине.

— О, здесь очень хорошо! — воскликнула Рената и замолчала, не зная, что добавить.

Когда она шла сюда, ей казалось, что разговориться с молодым археологом не составит труда, а на деле она не могла придумать, что сказать.

— Вам не холодно? — спросил Гонкур, чтобы прервать тягостное молчание.

— Да, немного. Здесь прохладно.

"Вот и шла бы к себе", — с неприязнью подумал Гонкур, снимая пиджак и протягивая ей. Рената закуталась в него и уютно устроилась в кресле, заставив молодого человека позавидовать её самообладанию. Повернув к мрачному археологу голову, она спросила, улыбаясь:

— А вы не посылаете меня в душе к чёрту?

— Я?.. Н-нет, — промямлил Гонкур и вдруг неожиданно для себя засмеялся, сразу почувствовав себя легко и свободно. Теперь даже расстеленная постель перестала представляться ему в кошмарном виде.

— Не сердитесь на меня, — жалобно сказала Рената, — мне просто очень скучно. Здесь хорошо первые два дня, а потом всё надоедает, потому что говорят на одну и ту же тему: Нигейрос, Замок Руин, Чёрный кавалер. И так в каждый мой приезд. Сначала я очень боялась таких рассказов, а потом и это надоело. Сколько о нём можно говорить? А не говорить ещё скучнее. И ведь никто, абсолютно никто его не видел!

— А Чорада? — спросил Гонкур.

— Вам и это успели рассказать? Кто же? Дедушка?

Гонкур кивнул.

— Я думаю, Чораде только показалось, что она его видела. Наслушалась страшных историй, осталась в комнате одна, а в это время или тень мелькнула, или дверь скрипнула, или… статую какую-нибудь увидела в темноте, их здесь много. Я в детстве тоже боялась каждой тени, всё мне казалось, что меня подстерегает Чёрный кавалер, но мама это заметила и стала отсылать меня в детскую, когда речь заходила об этой легенде, и скоро мои страхи прошли. Нервы, наверное, стали крепче.

Гонкур одобрил действия госпожи Гарс, избавившей свою дочь от ненужных переживаний.

— А сколько лет Чораде? — поинтересовался он.

— Пятнадцать.

Молодому человеку эта задумчивая девочка казалась значительно моложе, но всё же он предположил:

— Может, и её страхи со временем пройдут?

Рената покачала головой.

— Не знаю… — протянула она. — Дедушка за неё очень боится. Он думает, что никто этого не замечает, но я вижу, как тревожно он смотрит на девочку, когда кто-нибудь упомянёт о Нигейросе.

— Почему вы называете его дедушкой? — удивился Гонкур. — Ведь его сестру вы зовёте тётей.

— Даже не знаю. Как-то получилось само-собой… Понимаете, когда его парализовало и его привезли сюда, тётя Оратанз была не слишком довольна… ну, тем, что он будет здесь жить. Говорят, в молодости они постоянно ссорились. Да и сейчас тоже, — Рената засмеялась. — Вначале дедушка был очень несчастен и одинок. Мигелина вообще нелегко сходится с людьми и с ним тоже долгое время была очень холодна, дядя — тоже. Тётя старалась, чтобы он почувствовал себя в доме хорошо, но это ей не удавалось, потому что они давно не виделись и отвыкли друг от друга. Только Витас и Каремас к нему привязались сразу, но их никогда не было дома. Мне стало очень жалко старика, ну и… как-то так получилось, что я назвала его дедушкой. Теперь я даже не могу себе представить, что его можно назвать дядей. Дедушка. Очень милый и славный дедушка. Какой же он дядя? У меня никогда не было дедушки, а мне всегда хотелось его иметь. Кстати, его все так называют: и Каремас, и Витас, и Мигелина, и Чорада, и Клодия. А он не возражает. По-моему, ему даже нравится.

Гонкур не думал, что возвращение в родной дом было для старика Вандесароса так мучительно, и он почувствовал к девушке благодарность за то, что она отнеслась к инвалиду с такой добротой.

— А я привык называть его "дед", — признался он. — И это тоже вышло как-то само собой. Да он и был мне почти дедом: и поворчит, и на ум наставит.

— Дед… дедушка… — оценивающе произнесла Рената, чуть склонив красивую голову и прислушиваясь к звукам этих близких по значению слов. — Почти то же самое, но «дедушка» как-то ближе, роднее.

— Наверное, поэтому я и называю его «дед». Я ведь ему не родня. Он мне просто друг.

— Просто друг… Как легко вы это говорите! Друг… Мне бы хотелось, чтобы у меня были друзья, но у меня их нет, ни одного.

— Совсем? — удивился Гонкур. Ему как-то не верилось, чтобы у этой привлекательной, бойкой и очень неглупой девушки не было друзей. Кто-кто, а уж она должна была иметь десятки.

— У меня есть знакомые, родственники, подруги, с которыми можно хорошо провести время и поболтать о пустяках, а настоящих друзей нет. Моя мама была мне другом, но она умерла. Наверное, папа тоже был бы мне другом, но он умер так давно, что я знаю о нём только из рассказов мамы. А больше у меня не было друзей. Настоящий друг — большая редкость. Дедушка вам настоящий друг?