— Да, учитель, понимаю, — серьезно ответил я. — Каждый человек — уникален. Если ты хотя бы намекнешь мне, как это делал ты, то уже навяжешь мне копирование твоих действий. А ты говорил, что копия всегда хуже оригинала.

— Вот именно. Это — путь назад. А мы, люди, должны идти только вперед, хотя это всегда труднее.

И в этом он был прав. Путь дайх — вперед, через неизведанные дебри. Это чиэр предпочитает идти по торной тропе, повторяя, копируя шаги прошедших до него. Я благодарен тебе, Гаэлтан. И если честно, мне немного жалко, что в день твоей смерти я был еще так мал и глуп. Я не мог беседовать с тобой на равных. Если бы я смог, может быть, сейчас ты был бы моим соратником. Возможно, я убедил бы тебя. Но тогда нож был единственным шансом спасти мою душу. Я не жалею о сделанном, но жалею о твоем уходе.

…У кого может быть нечеловеческая реакция, нечеловеческая скорость и нечеловеческая сила? Ясно, что не у человека. Духс перепугу выпустил оба болта сразу. А я оттолкнулся от пола, одновременно перевоплощаясь. Плутонские тигры, по мне, самые красивые звери. Раза в полтора больше земных, как говорила мать, белые, с длинными верхними клыками, которые торчат из пасти ладони на три. Один болт пролетел подо мной, второй попал в левую переднюю лапу, пройдя вскользь. Порез глубокий, неприятный, жутко кровоточащий, но совсем не смертельный и даже не опасный.

Духпопытался встать на ноги и обнажить меч. Ничего у него, понятно, не вышло. Я ударил его в грудь передними лапами. Он упал, ударился затылком о край лежанки, и тут клыки, сверкнув ужасными ножами, сомкнулись на его горле. Наверно, я чуть-чуть перестарался. Что-то хрустнуло на зубах, кажется, позвоночник. Я тут же метнулся назад, принимая свой обычный вид. Оглушенный духмедленно приходил в себя. Он встал, потянулся за оброненным арбалетом, и тут я, подскочив, ударил его в нос. Под кулаком хрустнуло. Хорошо. Хорошо стоит — видимо, не через одну драку прошел. Обычно я бы добавил ему в живот, но сейчас не хотелось испытывать, что прочнее — мой кулак или сталь кольчуги. Поэтому — ногой в колено, у него подворачивается нога — и добить ударом в правую скулу.

Так, вроде бы уложил чисто. Проще добить его, но должен же я узнать, кто на меня охотится. В себя он пришел, по мне, слишком быстро. Крепкая голова. Но дурная. Ему бы лежать, не дергаться. А он вновь потянулся к оружию, на сей раз — метательному ножу, который отскочил от его виска и сейчас мирно лежал на полу. Я подождал, пока его пальцы коснутся рукояти, а потом наступил на руку и тем же самым ножом пригвоздил его кисть к полу. Впервые из его горла вырвался хоть какой-то звук — легкий стон. До того все происходило в тишине. Вот теперь все. Дергаться не должен. Не ожидал я такой стойкости и упрямства от духа. Обычно если первый удар не удается, они начинают юлить, изворачиваться, пытаясь спасти свою шкуру.

Теперь уже не спеша я поднял свой серп-меч, осмотрел клинки убитых. Средненькое оружие, хотя нет, пожалуй, выше среднего. То есть потолок для таких, как я, одиночек. Лучше я просто так вряд ли где достану. Взвел один из арбалетов, зарядил двумя болтами, отошел к выходу и навскидку всадил оба в ногу своего пленника. Один пробил лодыжку, второй попал чуть ниже колена. Да, арбалеты гораздо выше среднего. Жалко, что два из трех мне не особо нужны.

Я спокойно собрал все лишнее оружие и уложил туда, где раньше хранился серп-меч. Запас — дело нужное. Схрон конечно же теперь придется бросить в любом случае. Осталось только выяснить, кто за меня взялся — люди Герхарда? Если да, значит, я недооценил старого труса. Пожалуй, из плутонцев моего уровня подготовки в сегодняшней заварушке девять из десяти не выжили бы. При всем разнообразии моих талантов все висело на волоске. Все-таки приятно побеждать.

Я вышел наружу, подставил лицо под удары косых струй дождя. Весь в крови, своей и чужой, порез на руке. Наскоро заговорил кровь. Уж это любой уважающий себя высший должен уметь. Мало приятного — сдохнуть от потери крови, когда рядом не окажется ни одного лекаря. Рану чуть-чуть пощипывало. С моих слов все, наверно, решили, что на Плутоне и звери, и насекомые, и растения, и даже явления природы могут нести только смерть. Ошибаетесь. Здесь у нас все направлено на то, чтобы научить выживанию. Но и нежданная помощь изредка приходит. К примеру, тот же дождь вполне заменит прижигание раны. Хотя на вкус — вода как вода.

Вокруг простиралась пустошь. Лишь на горизонте виднелся лес, нечеткий за пеленой дождя. Стихия прибила к земле невысокую траву. В ясные дни отсюда легко можно разглядеть Город. Мне нравилась эта пустошь. Хороший обзор со всех сторон. А среди трав очень часто попадались лечебные или годящиеся в приправу к еде. И не скажешь с первого взгляда, что весь этот простор усеян землянками, тайными схронами одиночек. Таких не заметишь просто так, и даже тщательный поиск может не дать результата.

Дождь промочил меня до нитки, смыл кровь и липкий пот лучше, чем купание в речке. Все это время я краем глаза следил за своим пленником. Вряд ли он убежит, с пробитой в двух местах ногой он даже не сосредоточится настолько, чтобы скрыться в Тенях. А если и скроется… Проклятье!!! Я настолько привык пользоваться наукой Ансельма, что совсем забыл: Тени для меня закрыты.

В два прыжка я очутился рядом с духом, перевернул его на спину, особо не церемонясь. Он не издал ни звука. Плохо. Похоже, это — дайх. А дайх — волк среди овец. Он, даже умирая, рычит и не унизится до того, чтобы скулить и вымаливать себе пощады. Такого сложно допрашивать — он спокойно перенесет любую боль. Хотя нет, конечно же я преувеличиваю. Не любую. Умеючи можно расколоть каждого. Но этот будет держаться особенно долго. Возможно, так долго, что его явятся спасать. Конечно, сейчас я гораздо сильнее, чем был еще час назад, и все-таки этих троих я переиграл еле-еле — понятно, что те, кого пошлют следом, будут лучше подготовлены.

Хорошо, что у познавших таинства есть другие методы допроса. Я присел над ним на одно колено, взял за подбородок и развернул так, чтобы его глаза смотрели в мои. Сосредоточиться. Так, видимо, с опытом у меня это получается все быстрее и быстрее. Сфера Тьмы. А против меня серая Сфера, гораздо тоньше моей. Сразу видно — защита поставлена интуитивно. Человек не знает, как это делается, — просто он довольно силен духом. Я криво улыбаюсь, и часть моей сферы вытягивается в тонкий клинок, бьет в его защиту. Миг сопротивления — и я проникаю внутрь, тянусь к сердцу. Его глаза наполняются ужасом, а сердце бьется судорожно и часто, словно чувствует, что сейчас чужак стиснет его своей холодной хваткой. Вот так. Чуть сжать. Он хрипит, я ослабляю давление.

— Кто вас послал? — говорю тихо, в том ритме, в котором стучит сейчас в его груди хрупкий комочек плоти.

Он кривится в жуткой гримасе, а я вновь усиливаю свою хватку и повторяю вопрос, старательно следя за совпадением ритмов. По его вискам течет пот. Я знаю, вижу по вооружению, подготовке — их банда не из маленьких. А вожаки всех крупных банд известны каждому одиннадцатилетнему сопляку. Вырвать имя — и я смогу начать свою охоту, совсем как мой отец. Останется только превзойти Хансера в изощренности и жестокости, чтобы вспоминали не его похождения, а мои.

— Кто? Имя!!!

— Хантер, — хрипит он. Внутренним взором я вижу, как лопается с треском его Сфера, как осколки пробивают сердце.

Проклятье!!! Он почувствовал, что не устоит, и сумел убить себя, выплюнув всего одно имя. Хантер. Я слышал о нем впервые. Может, за последнюю пару суток в какой-то банде сменилась власть? Может, Герхарда убили? Но в его окружении я не знал парня по имени Хантер.

Кто? Проклятый духумер слишком рано. И все-таки он был дайх. И ушел он как дайх. Бессильный победить, он добился того, что его противник почти не получил выгоды от своей победы. Что-то странное было в нем. Что-то знакомое, какой-то привкус… Он почему-то напомнил мне Гаэлтана. Совсем чуть-чуть, даже не намек, а тень намека, но это — то самое совпадение, которое не может быть случайным. Как будто… нет, сам друид ни при чем. Но словно тот, кто обучал Гаэлтана и этого духа… нет, даже не они сами, а несколько поколений учеников, ставших учителями, и где-то в конце эти две цепочки сходятся к одному наставнику.