Так, что дальше? Такие малолетки не атакуют схронов. Это удел более опытных. Каждому сопляку на Плутоне известно: убежище любого плутонца полно ловушек. По сути, многие из них — настоящие крепости, где хозяин способен достойно встретить целую банду, хорошенько проредить ее ряды и спокойно уйти, когда по-настоящему запахнет жареным. Все это — прописные истины. Следовательно, этого юнца наняли. Нанял кто-то, кто следил за мной, знал, что я прикован к лежанке, мать ушла, а дом охраняет несколько неповоротливых зомби. Вот и послали… Стоп. Но ведь и они должны были предполагать, что мне удастся отбиться, даже в таких проигрышных условиях. Значит, вперед бросили кого не жалко. А настоящие убийцы придут следом. И времени у меня в обрез.

Итак. Через дверь они не полезут — это точно. Эти должны быть настоящими, а не всякой шушерой — все-таки определенная репутация у меня есть. Тени? Сомнительно. В этом плане моя репутация еще определеннее. Я бы на их месте попытался либо выманить противника из логова, либо дождаться, пока сам вылезет. Но тогда и малого вперед пускать не стоило. Значит, настоящие убийцы появятся с минуты на минуту. Духи— плутонцы, делающие упор именно на Тени. Некоторые из них могут вдвоем даже противостоять меркурианцу в его родной стихии. Последний для них становится не то чтобы видимым — скорее, размытым, прозрачным силуэтом. Все же лучше, чем ничего. Да, это — самый вероятный сценарий: трое духов, атака через Тени.

Так хотелось выйти наружу, подставить лицо тугим струям дождя, промокнуть до нитки, смыть с себя память о недавней слабости. Я люблю дождь. Именно наш, плутонский, хотя других-то я и не видел. Но почему-то кажется, что на Луне или Земле дожди не такие, нет в них той дикой страсти, с которой потоки воды хлещут поверхность Плутона. Говорят, над Паучатником дождь не идет никогда. Да это и понятно — ребенок под этим ливнем не выживет. Он, как и все на нашей планете, служит закалке тела и духа. Дождь вполне сравним с наказанием палками, а если град пойдет — так это уже побивание камнями в чистом виде. К счастью, глыбы льда падают не очень кучно. Достаточно ловкий человек вполне может от них уворачиваться. Зато какое пьянящее чувство победы над стихией переполняет тебя при этом.

Нет, выходить под дождь мне сейчас нельзя. Я должен быть сухим — ведь убили меня под крышей…

Я вполне вознагражден. Чувство победы в поединке разумов ничуть не хуже объятий ливня. Их было именно трое, они выскочили из Теней, словно там им пинка хорошего под зад дали. Я прекрасно видел их. Все тот же нехитрый трюк с воздушным зеркалом. Одно висело перед моими глазами, второе — в дальнем углу, где на двух неровностях стены лежал один из моих старых мечей. У всех под одеждой легкие кольчуги. Такая способна остановить метательное оружие, стрелу на излете, но не спасет от выстрела в упор или от хорошего удара клинком. На поясах мечи, а в руках — двойные арбалеты. Везет мне сегодня на хорошее оружие. Все трое припали на колено, оружие смотрит в разные стороны.

Один направил арбалет на вход, возле которого сразу заметил композицию из двух тел. Я лежал на своем несостоявшемся убийце. Острие его меча, пробив мой плащ, выходило из спины (на первый взгляд), очень красноречивая лужа выблеванной мною крови. Выпавший из руки серп-меч отлетел не так далеко, но быстро не дотянуться, и уж пальца на спусковой скобе арбалета точно не опередить. Конечно, при ближайшем рассмотрении халтура станет видна. Но шанса на это самое рассмотрение я им давать не собирался. Память четко зафиксировала положение всех троих. Один все еще целится в меня, двое других обшаривают взглядом поверх арбалетных болтов мое логово.

А вот теперь и мне надо действовать очень быстро. В тот момент, когда один из духовзаметил мой меч в углу, держащийся на стене на честном слове, что совсем неестественно, и начал поворачиваться в мою сторону, одновременно уходя в прыжок с перекатом, мое воздушное зеркало исчезло. Легкий ветерок, возникший при этом, заставил меч упасть с громким звоном. Двое других резко развернулись на звук, одновременно разряжая арбалеты. Чужие, ворованные знания бурлили в моей крови. Я извернулся на полу, одновременно метая кинжалы с двух рук. Конечно, сам бы я такого провернуть не смог, зато это было по силам юнцу, расправившемуся с зомби.

Рука все-таки дрогнула. Левый кинжал вошел, куда я его направил: в шею с левой стороны. А вот правый смазался, ударил второго духав висок рукоятью. Оба осели на пол, роняя арбалеты, в которых еще оставалось по болту. И тут третий мой гость разрядил свое оружие в меня…

…Да, я помню каждый свой разговор с Гаэлтаном на эту тему. Десятки раз за все время обучения я пытался вызнать у него, как же, черт их всех побери, эти трижды проклятые друиды превращаются в зверей. И только один раз я добился хоть какого-то путаного ответа, больше похожего на сказку.

— Учитель, почему ты не хочешь мне этого рассказать?

— Потому что это знание тебе сейчас не нужно, — отвечал он тихо и спокойно, без малейшего признака раздражения, хотя меня на его месте подобная настырность давно взбесила бы. — Обучение этому должно проходить под присмотром. Сам ты не справишься, не стоит и пытаться. Только дров наломаешь, да таких… Словом, ничего эти знания тебе не дадут.

— Но ведь ты сам говорил: «Ищи знания везде, где только можешь. Даже если сейчас они тебе бесполезны, может прийти время, когда они окажутся недостающей частью какой-нибудь головоломки». А теперь ты сам противоречишь всему, чему меня учил. Это умение осваивается так долго? Сколько? Год? Два?

— Нет, сын Хансера. Это происходит очень быстро. Мне хватило дня… Это не обучение, скорее, испытание.

— И ты узнал о том, как это происходит в день испытания? — У меня появилось чувство, что передо мной клубок спутанных ниток, и я наконец-то ухватился за тот кончик, с которого следует начинать его распутывать. Теперь главное — сильно не тянуть, иначе порвешь — и начинай поиски с начала.

— Нет. Я об этом знал где-то с середины своего обучения, — тяжело вздохнул он. — Но я — другое дело. Даже если бы с моим наставником что-то случилось, рядом оставались другие, кто помог бы мне. А на Плутоне я один. И эта планета не самое безопасное место, согласись, — подмигнул он мне, — меня ведь могут убить…

В ответ я рассмеялся:

— Так не бывает: у тебя здесь нет противников, ты сильнее всех. Разве что если кто из Конклава выйдет против тебя, но зачем им это делать?

— Я не знаю ВСЕХ, — именно так, с упором на это слово, сказал он, — кого могу здесь встретить, но, возможно, ты и прав.

Вот за это я его до сих пор уважаю. Конечно, свое мнение надо отстаивать всегда и до последнего, но не свои заблуждения. Кстати, этому великому умению не только слушать, но и СЛЫШАТЬ собеседника научил меня он, друид Гаэлтан. Я до сих пор стараюсь найти рациональное зерно в чужих словах, даже если на первый взгляд слышу полный бред.

— А возможно, это приблизит тебя к пониманию Гармонии, — добавил он. — В любом случае, думаю, плохого ничего не будет.

Я затаил дыхание. Вот оно, сокровенное. Когда Ансельм открывал мне секрет той грани, за которой обычный плутонский дух становится на один уровень с меркурианцем, я был слишком мал, чтобы оценить, какое сокровище пришло ко мне. Но сейчас…

— Итак, во-первых, ты должен понять, какой зверь отражает в большей степени твою душу. Это сделать не так просто. Каждый достигает этого по-своему. Некоторые пытались вывести общие правила, но, честно скажу, получалась ерунда. Единственное общее для всех — это медитация и погружение в себя. Ну а уж в какие формы твой мозг облечет эти поиски — про то узнаешь только ты. Во-вторых, когда узнаешь свой первый тотем, ты должен найти этого зверя. А найдя, победить и впитать в себя его сущность.

— А как это — впитать? — удивился я.

— А вот в этом и состоит настоящее испытание. Про это никто никогда никому не рассказывает. Лично у меня это было так же, как у моего наставника, но это совсем не значит, что у всех так же. Понимаешь?