— Отец никогда не позволил бы тебе вновь взяться за оружие!

— Я была бы счастливейшей из женщин, если бы он сейчас вошел в эту дверь и запретил мне. Даже если бы прогнал меня, прошедшую через большее количество боев, чем он, вышивать крестиком, обозвав дурой, я была бы счастлива. Но он — мертв. Его поглотил черный поток с Плутона. И во имя его памяти я сделаю так, чтобы этот поток иссяк.

— Ты жестока, мать!

— Я с Темной стороны, не забывай. Бьярни, позволь мне набрать добровольцев в свой отряд.

— Шепот трав, — сказал Ричард. — Они лучше всех подойдут для такого задания. Они — лучшие в нашем войске. Умеют скрытно подкрадываться, хороши как в стрельбе, так и в ближнем бою.

— Позволь, мудрый отец, — услышал я тихий шепот Ратибора.

Кивнул — и волчий сотник вышел вперед.

— Они не справятся, — сказал он уверенно. И продолжил, не давая себя перебить: — И тому две причины. Первая — против них будет целая планета. Их просто забросают мясом. Будь я на месте плутонцев, я бы пожертвовал всем, чем угодно, только бы не дать порвать эту единственную ниточку до Луны.

— В чем же вторая причина? — спросил Бьярни.

— Они не умеют жертвовать собой так, как друиды. У нас это — на уровне рефлекса. Когда его жизнь — цена исполнения приказа, друид не колеблется. И главное — в полузверином воплощении нас почти не берет простое оружие. Я сомневаюсь, что на Плутоне много серебряных клинков или настоящего оружия высших. Если кто и способен провести Хильду сквозь всю эту планету, так только мы, Волчья сотня. Да и с вашими прочими подразделениями мы плохо взаимодействуем. В предстоящей битве толку от нас будет гораздо меньше.

— Он прав, — кивнул Вильгельм.

— А он понимает, что, несмотря на все его рассуждения, это — поход смертников? — спросил Бьярни.

— Он друид, он понимает, — произнес я.

— Не такая уж и смерть, — сказала Хильда. — Секунд десять будет. Я открою портал в окрестности Города Ангелов. Кто-то успеет проскочить и вернуться до взрыва.

Иногда все происходящее напоминало мне горную лавину. Я вызвал ее, я думал, что управляю ею, но, когда вдруг возникло желание повернуть ее вспять, я понял, что это уже не в моих силах. Оставалось лишь бежать впереди нее, чтобы она меня не накрыла. Почему-то меня охватывал ужас от мысли, что рано или поздно эта лавина столкнется со стеной, воздвигнутой моим отцом. Мне казалось, что, каким бы ни оказался итог столкновения, эти две силы раздавят меня.

Я не думал о штурме Небесного Престола. Все уже было продумано, просчитано. Привычная работа. Теперь могу поведать подробнее о тех днях, которые провел в Некромантском домене. Теперь можно перенести на бумагу то, что я раньше боялся ей доверить. Даже если в ближайшие пару дней кому-то удастся заглянуть в эти записи, он бессилен будет что-то изменить.

Мир Видений — великое оружие. Особенно если у твоих врагов нет в него пути. И не только крепость Дикой стаи посещал я в нем. Я заглянул в столицу Воинства Небесного. Ангелы и крестоносцы меня не интересовали. В конце концов, это — лишь простые исполнители воли Синода. Все они беспрекословно подчинялись своим архангелам. На них-то я и нацелился. Оказалось, в Воинстве существует весьма интересный заговор молчания. Большая часть архангелов знала или догадывалась о том, кто на самом деле стоит за Синодом и какие преследует цели. Остальные предпочитали не верить записям Луи и ширящимся на Луне слухам о темной изнанке их организации. Идеалисты, все еще считающие, что несут Свет Миру. Ясное дело, что таких не допускали к руководству. Неизвестно, что способен натворить разочарованный в лучших чувствах идеалист. Последние меня не интересовали.

Потихоньку я начал проникать в сны тех, кто знал о Лилит. Говорил с ними, понемногу подтачивая их верность Синоду. Лучшее оружие — правда. Я объяснял амбициозным, что при нынешней иерархии выше они не поднимутся. Я объяснял фанатикам, что Лилит разочарована бездействием Синода, что я призван очистить Воинство от разжиревших правителей, не желающих что-то менять, терпящих поражение за поражением. Она уже предала в мои руки Конклав и Меджлис, недалек день Синода.

Сама моя способность говорить в их снах воспринималась архангелами как знак благословения Лилит. Никто из их правителей на такое способен не был. А когда выяснилось, что всем им снятся одинаковые сны, мне окончательно поверили. По крайней мере, те, кто хотел поверить. В Мире Видений лгать практически невозможно. За неделю я отобрал костяк своих будущих сторонников. В их руках было сосредоточено управление третью боевой мощи Небесного Престола. При внезапном ударе в спину, когда на улицах города начнется резня, этого должно было хватить для победы. Я указал им, от кого стоит пока таиться, кто из слышавших мой призыв не внял ему и ищет возможных предателей. Мир Видений — великое оружие.

Мне не хочется писать об этом подробно. В последнее время глубины человеческой подлости ввергают меня в уныние. А во время сколачивания этого своего отряда в тылу врага я столкнулся со всем: с готовностью предать друзей ради возможности продвинуться ближе к власти, готовностью лгать тем, кто тебе доверяет, циничностью и подлостью, которые мне и не снились на Плутоне.

Оставалось последнее препятствие — Синод. Восемь бессмертных. Они способны переломить ход любой битвы. К счастью, у нас уже имелся немалый опыт устранения этих существ. Я распространил слух, что Миракл хочет увидеть Хирото. Другого способа выйти на старого дзенина у меня не было. Надеялся, что его соглядатаи есть везде. И он пришел ко мне. Мы встретились в моих комнатах, которые сейчас больше напоминали конюшню. Слуг я к себе не пускал, а кроме них, порядок навести было некому. Двое гвардейцев ввели старого дзенина. Он брезгливо осмотрелся, но все-таки решил сесть в кресло, погладил свою бороденку и произнес:

— Опускаешься, юный Миракл. Не рано ли разочаровался ты в этом мире?

— Тебя позвали не для чтения моралей, — слегка грубовато ответил я.

— Конечно, конечно, ты выбрал наконец-то третью жертву для наших клинков. Не хочешь просто поговорить — сразу перейдем к делу.

— Синод, — сказал я лишь одно слово.

Старческий скрипучий смешок стал мне ответом:

— Цели все интереснее и интереснее.

— В конце концов, мы ведь не оговаривали, кто должен быть вашими жертвами. — Я пожал плечами. — В принципе они могут умереть.

— Разве я отказываюсь, — улыбнулся он. — Мы выполним это задание. Это — достойное испытание нашему клану, последний экзамен на право жить в этом мире.

— Ты слишком легко согласился, — удивился я. — Они ведь все-таки не простые смертные. Мой отец чуть не погиб в бою с одним из них.

— Твой отец не знал, с чем он столкнулся. С тех пор прошло много лет. Высшие привыкли к мысли об их существовании. Как ты и сказал, их можно убить. Сложнее, чем прочих, но можно. Мы, в отличие от Хансера, знаем, против кого выступаем, знаем их уязвимые места и можем подготовиться. Их сила была в неизвестности. Сейчас их слабость — в их бессмертии. Они понесли первые потери, но не сделали из этого нужных выводов. Они разучились меняться, а мы нет. Они умрут, юный Миракл. И после этого мы с тобой больше не увидимся.

— Почему? — спросил я. — Вдруг мне опять понадобится ваше мастерство.

— Мой клан не примет твоего заказа. Я наблюдал за тобой с самого начала. Ты показал себя как плохой союзник. Хантер и остальные могут еще не понимать твоей тайной игры, но я-то ее вижу. Не хочу, чтобы когда-нибудь ты сыграл со мной в нечто подобное. И все-таки ты дал нам возможность ступить на Луну. Поэтому я сделаю тебе прощальный подарок. Мои лазутчики сейчас есть практически везде. Ты можешь назвать одного своего врага на Луне, и я скажу, какие он строит планы против тебя.

Я задумался. Старик весьма самоуверен. Однако до сих пор его слова всегда оказывались правдой. Может ли он знать что-то важное? С другой стороны, это ведь подарок. В любом случае я получаю что-то, не отдав взамен ничего. Несомненно, он немало знает о наших внутренних делах. Если у него оказался свой человек в Некромантском домене, возможно, есть и в других. А среди друидов? Хотя нет, Круг живет на Земле. Луна для них — лишь плацдарм.