— А ты был прав, Хансер. — Гальдрикс снял полумаску, скрывавшую низ лица. Я увидел, что он улыбается. Полузабытое лицо учителя. Я боялся взглянуть ему в глаза.

— Уничтожь это, — указал он на топор.

Я подбросил оружие тюремщиков в воздух, выхватил сабли и ударил. Осколки брызнули во все стороны. В клинках моего отца действительно таилась чудовищная сила.

— Вот и все. — Гальдрикс сбросил плащ. — Есть человек, есть оружие, и есть я. Третий шанс, Миракл, третий шанс.

— О чем ты, учитель?

— Ты завершил свое обучение. И сейчас ты убьешь меня.

— Нет! — Это было как ведро ледяной воды на голову. — Я не хочу!

— Луна раздирается войной между доменами, разница между которыми лишь в том, что одним светит солнце, а другим — нет. Я долго думал и пришел к выводу, что это нужно изменить. Только так мы сможем вырвать высших из кровавого круга, в который их заперла Лилит. Не спорь, Миракл. Грешник, Аркадия и Хансер-младший — Целители. Я могу рассчитывать только на тебя. Это будет венцом моей жизни.

— Сейчас я не смогу, — пробормотал я. — Учитель, я столько тебе не сказал. Я хочу, чтобы ты жил.

— За обучение положена плата, Миракл, — жестоко ответил он. — Твоя плата будет состоять в том, что, когда я тебе скажу, ты вонзишь одну саблю мне в сердце, а второй расколешь голову.

Я не помню слов, которые говорил ему, не помню доводов — помню лишь, что, как всегда, не смог переубедить этого друида. А еще я помню, что в тот день над Темной стороной Луны впервые взошло Солнце. Последние же минуты моего учителя останутся лишь для меня. Я не расскажу о них даже Аркадии и уж тем более не доверю бумаге. Я могу лишь сказать, что он жил как истинный дайх — и умер так же. Нет. Это слишком затасканно. Я скажу, что он не был Созидателем и Разрушителем не был. Но он сумел, воспользовавшись колоссальным искажением в Мировой Гармонии, которое вызвала гибель бессмертного от клинков Хансера, разрушить старый мир Луны, поделенный на две части, и создать новый, где люди не будут жить с клеймом того или иного домена, определяющим их поступки. Он дал высшим выбор — точно так же, как сегодня дал его мне.

Я издалека заметил белого ворона, кружащегося над холмом. А он увидел белого тигра и камнем упал вниз. Сползало за горизонт Солнце, впервые взошедшее как над Светлой, так и над Темной стороной Луны. У меня внутри царила какая-то опустошенность, когда, уже в человеческом облике, я поднимался на холм, где не так давно Грешник бросил вызов братству детей Хансера.

Он стоял чуть впереди, прикрывая девушек собой, спокойный и невозмутимый, бывший ассасин, ученик Гальдрикса и Хансера, тот, кто мог бы стать совершенным убийцей, но выбрал другой путь, тот, кого бы я хотел видеть другом, но к кому пришел как к врагу. Я бросил взгляд на Пантеру. Она стояла чуть позади Аркадии, на поясе две сабли, за спиной закреплено странное оружие, принадлежавшее раньше Акве. Ее взгляд не сулил мне добра.

— Я пришел, отпустите ее. — Мой голос прозвучал глухо.

Пантера молча полоснула ножом по связывающим Аркадию веревкам. Дочь Луи спокойно обошла Грешника, но осталась в стороне — ко мне не подошла. Вот оно, одиночество. Мне даже не в чем было винить ее. Получаю то, что заслужил. И поздно спрашивать, где же я совершил ту самую, роковую ошибку. Везде.

— Давайте побыстрее со всем покончим. — Грешник шагнул вперед.

— Тебе-то это зачем? — с горечью спросил я. — Если ты поможешь Пантере убить меня, это будет ничуть не лучше, чем если бы ты сам нанес смертельный удар.

— Я и она вставали между тобой и твоей смертью не раз. Это не привело ни к чему хорошему. Наших ошибок никто не исправит, кроме нас самих. Иногда приходится принимать неприятные решения.

— Она же просто хочет отомстить! — воскликнул я.

— Думай как хочешь. — Грешник не стал спорить. — Мы будем атаковать по одному. Хоть какая-то иллюзия честного поединка, — добавил он, усмехнувшись.

— Ты шутишь, Грешник? Это плохая примета. Раньше я за тобой этого не замечал.

— Я не верю в приметы.

Он нанес первый удар, простой прощупывающий мою оборону выпад. Я выхватил сабли, отбил его шест. Да, для прошедшего школу Марса любое оружие привычно, и все-таки с саблями было управляться гораздо тяжелее. Может быть, не отдай оружие отца всю накопленную силу Гальдриксу, у меня остался бы шанс. Грешник дрался великолепно — лучше, чем раньше, хотя я не мог подобного вообразить. Он опережал меня в ударах, подавлял на корню любую попытку контратаки и умело использовал длину своего оружия, чтобы держать меня на расстоянии. Будь у него в руках хотя бы копье, я бы уже умер раза три. Парируя его молниеносные удары, я все яснее видел, что из этого боя победителем мне не выйти. Любые плутонские хитрости он разгадывал мгновенно. Конечно, ведь и сам он был с Плутона. Уже после минуты боя я ушел в глухую оборону. Все это было непросто. Теперь я не хотел его убивать. Понимаю, что сюда, на этот холм, именно к этим врагам привели меня собственные ошибки, но в душе все равно засела обида. Я ведь только решил изменить свою жизнь, а у меня ее столь безжалостно хотят отобрать. И кто? Та, которая была мне сестрой. Я не хотел умирать, но и Грешника убивать не хотел. Дурацкий поединок. Любой его исход принес бы мне лишь боль. Если я умру, столько всего останется несделанным, столько вещей неузнанными, столько мест неизведанными, а людей — незнакомыми. А если все-таки Грешник допустит ошибку и сработает «инстинкт убийцы», я окончательно потеряю Пантеру. Его смерти она мне не простит никогда.

Чувствительный удар в плечо. Я чуть не выронил саблю. Так и не понял, как он пробил мою оборону. Удар краем шеста по ногам, я подпрыгнул, пропуская оружие Грешника под собой. Он, продолжая движение, развернулся, и я получил другим концом шеста тычок в живот до того, как ноги коснулись земли. Я не ждал от него подобной прыти, оказался не готов. Удар сбил мне дыхание и бросил на землю. Грешник сделал шаг назад. Тихий лязг вынимаемых из ножен сабель — теперь вперед двинулась моя сестра. Собрав волю в кулак, я вскочил на ноги, морщась от боли, и принял боевую стойку. Пантера остановилась. Грешник шагнул вперед, поднимая шест. С тоской я осознал, что он действительно будет повергать меня раз за разом, пока у меня не останется сил встать, и только после этого Пантера подойдет и добьет. Действительно, один на один, действительно, гнилая иллюзия честного поединка.

— Так нельзя, — услышал я голос Аркадии.

— Молчи, девочка, — ответила Пантера. — Тебе он тоже принес немало горя. Это — плутонские разборки, прочим в них не место.

— Вы же просто убиваете его, украсив это убийство красивой оберткой.

— Точно так же, как он убил твоего дядю, — резко ответил Грешник. — Я знал Руи недолго, но мы обязательно стали бы друзьями, помогли друг другу справиться с призраками нашего прошлого. Он это все разрушил!

— Руи этого не одобрил бы. Я знала дядю.

Грешник поднял шест вперед и вверх двумя руками, словно отражая несуществующий удар сверху, просто потянулся. Он совсем не устал, он был гораздо лучше готов к продолжению боя, чем я. Краем глаза я видел Аркадию. Говоря, она смотрела в землю, но вдруг подняла голову. Взгляды ее и Грешника встретились, и Белый замер в этой своей странной позе.

— Я не допущу этого, — говорила Аркадия, но как в этот момент она была похожа на своих отца и брата!

— Гадина! — Пантера ринулась к ней, но я встал у нее на пути. И моя сестра отшатнулась. Она не строила иллюзий — прекрасно знала, что с ней я способен сделать то же, что Грешник делал со мной.

— Вам лучше прекратить, — сказала Аркадия. — Тобой движет ярость. Но ты сама не справишься.

— Да, ярость! Настоящая плутонская ярость! — закричала Пантера. — Когда хочется выбить зубы даже сломанными руками. Прочим этого не понять! Это — для плутонцев.

Аркадия. Я не думал, что она вмешается, я не думал, что даже моя смерть ее опечалит. А она вступила в бой на моей стороне, дав весомый перевес. Значит, она еще не до конца разочаровалась во мне. Но если сейчас я убью свою сестру, тогда точно разочаруется. Нужно что-то сделать, что-то, чего ждет от меня она, моя душа. Что-то, чего я не делал раньше.