— Он сделал выбор.

Я обернулся, но позади стоял лишь слуга со склоненной головой. Этот голос, в котором звучала настоящая сила, просто не мог принадлежать ему. Может быть, мой отец все-таки наблюдал за этими своими детьми, но почему-то не вмешался.

— Уберите здесь все, — приказал я. — Больше не хочу никого видеть и слышать. Ты бери вино и иди за мной, — приказал я слуге.

Аркадия закрылась в спальне. Я подвинул кресло к окну, сел и уставился на деревья сада. Тихое бульканье вина, наливаемого в бокал. Я взял его не глядя из рук слуги.

— Неужели это выглядит со стороны так мерзко?

Хотелось с кем-нибудь поговорить, пусть даже с этим безликим, запуганным человечком.

— Когда предаешь тех, кто верил тебе, со стороны это всегда выглядит мерзко. — Его голос звучал тихо и вкрадчиво. Но какие-то нотки мне не понравились. Тихий лязг за спиной. Я обернулся. На столе лежало оружие Луи. Я забрал его с собой — не хотел, чтобы клинок такой отличной работы вернулся к иллюминатам. Сейчас шпага сверкала в руке у слуги. — Великолепная вещь, — сказал он.

— Да, и она предназначена не для твоих грязных рук. — Это самовольство меня разозлило. — Положи его на место и пошел вон.

Он поднял взгляд на меня. Такие знакомые глаза. Ими смотрел на меня Луи, и его брат, и Аркадия. Из уголка глаза скатилась слезинка. Фульк смахнул ее рукой, спокойно, может быть, даже привычно. Эта маленькая капелька была так непохожа на рыдания Аркадии, которая все еще стояла у меня перед глазами.

— Как ты пробрался сюда? — спросил я. — Неужели в Тенях ты превосходишь моих не знающих преград?

— Тени, — задумчиво проговорил он, — баловство. Меня учил дух Хансера. А твой отец не очень хорошо дружил с Тенями. Так и быть, я расскажу тебе. В лесу на Черный отряд по моей просьбе напали оранжевые. Несколько разъездов были высланы следом. Когда они вернулись, я уже занимал место одного из братьев. Это ведь так удобно: лица у них закрыты. В замке я взял одежду слуги. Слуги все время вертятся тут и там, гордые плутонцы их не замечают. Зачем мне Тени?

— А разве Хансер не учил тебя не разговаривать с человеком, которого собираешься убить?

— У всех правил есть исключения. — Он положил шпагу на стол и сделал шаг ко мне, а я этого только и ждал.

Топор я по привычке бросил у входа, но серп-меч был при мне. Атаковать из такого положения, когда между нами кресло, у противника в руках клинок, а твой — в ножнах, не очень удобно. Сейчас — другое дело. Я достиг его одним прыжком и удар нанес с короткого замаха. Он остановил мою руку, резко ударив ребром левой ладони по запястью. Правый кулак устремился мне в живот. Я закрылся, но удара не почувствовал. Это — отвлекающий маневр. Настоящий удар пришелся пяткой под колено — он заставил меня упасть на бок, и вот тут его нога врезалась мне в живот.

— Например, чтобы усыпить внимание, можно и поговорить, — закончил он свою мысль.

Я попробовал встать — и тут же получил три быстрых удара. Не сильных — скорее, не удары, а касания, — но мое тело скрутила такая боль, что я невольно вскрикнул, вновь плюхнувшись на пол. Сомнений не оставалось: плутонский рукопашный бой. А из его известных мастеров я мог назвать лишь отца. Причем работа по болевым точкам — высшая ступень мастерства. Брат Аркадии не зря положил шпагу на стол. Он мог убить любого голыми руками. Может быть, Хансер после Плутона на это и не был способен, но, пройдя обучение у Лин-Ке-Тора, он стал самой смертоносной тварью на Луне. Видимо, ученик перенял его мастерство в полной мере.

Фульк вздернул меня на ноги и тут же взял в удушающий захват. Он полностью контролировал ситуацию от самого начала нашего противостояния, не давая мне даже шанса на сопротивление. Я заметил на его предплечье глубокий порез. Единственный след от моего серпа-меча, не настолько глубокий, чтобы надеяться, что Фульк истечет кровью и ослабнет.

Дверь в спальню открылась. В проеме показалась Аркадия. Бледное лицо, красные заплаканные глаза. Мне захотелось обнять ее, приласкать, успокоить, но обстановка к этому совсем не располагала. Я даже удивился захлестнувшей меня волне нежности.

— Прекрати, Фульк, — попросила она.

— Ты права, это бессмысленно. — Он вновь бросил меня на пол и достал из-под одежды дагу. — Он приобщен к алтарю. Его нужно убивать оружием. Если я сломаю хребет, он восстанет на алтаре.

— Брат, прошу тебя, не надо, — взмолилась она.

— Когда он похитил тебя, я оставил это просто так, потому что отец сказал, что у тебя свои планы. В детстве дядя заменил мне отца, он мне был не менее дорог, но я проглотил и его смерть, потому что он просил не мстить. Потом погиб отец. Так чего не надо?! Он ведь был нашим отцом! Не только моим! Твоя мать просто с ума сходит от горя. Она вновь достала из сундука кольчугу и меч, она готова снова драться. Отцу бы это не понравилось. И все — из-за него.

— Он предлагал отцу уйти, выбив у него шпагу. Отец сам решил продолжить бой. Я видела.

— Я не хотел его убивать, Фульк, — произнес я. — Это его выбор. Я победил по его правилам, и… я не ему наносил тот удар, который прервал его жизнь.

Фульк рассмеялся хриплым, каркающим смехом:

— А вот это уже самая смешная сказка!

— Это правда. — Аркадия подтвердила мои слова. — Фульк, наш учитель явился на помощь отцу. Миракл целился в него. Но у отца не хватило веры. Хансер так и не стал материальным.

— По-дурацки все как-то, — с горечью проворчал я.

— У дураков всегда так, — резко ответил Фульк. — Поздравляю, сегодня ты выжил и получил драгоценный опыт. Не забывай его. А это — чтобы лучше помнил.

Острием даги Фульк прочертил у меня на шее две полосы. Они начинались возле ушей и сходились углом под кадыком. Это был знак, которым Хансер когда-то метил свои жертвы.

— Ты выжил лишь потому, что за тебя попросила моя сестра, — сказал он. — Не забывай, что я могу оказаться рядом в любой момент. И радуйся, что твой отец был лучше и чище, чем ты. Я бы уничтожил тебя за одну мысль причинить ему вред, но он запретил мстить за себя.

— Брат, он запретил мстить вообще, — тихо сказала Аркадия.

— Запретил мстить вообще, — эхом отозвался Фульк. Он бросил взгляд на левую руку. Порез, оставленный моим мечом, затягивался на глазах.

— Странно, у других это не так, — пробормотал он. — А у меня — только после боя.

— Фульк! — воскликнула Аркадия. — Ты же…

— Я — Каратель иллюминатов, — тихо произнес он. — У Карателя с жертвой равные шансы.

— Разве Каратель может нанести удар без слова Судии? — удивился я.

— Настоящий — может. Я чувствую вину и чувствую раскаяние. Я сказал неправду. Я не смог бы тебя убить, потому что ты действительно не желал смерти моему отцу. — Фульк задумался и подтвердил: — Еще пару дней назад мог бы, а теперь…

…Он растворился в Тенях. Уже потом, в Мире Видений, из чистого любопытства я проследил его путь. Фульк прокрался в одну небольшую комнатушку, там переоделся в одежду, которую обычно носили меркурианцы Северного домена, и спокойно прошел мимо всех постов. Шпагу отца он забрал с собой…

Я взглянул на Аркадию. Из ее глаз вновь текли слезы, и я решился.

— Ты свободна. — Мой голос звучал глухо. — Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь за все, что я сделал. Я думал, что управляю своей судьбой, а оказалось, что сейчас я просто бреду за нею вслед. Мое общество тебе в тягость. Ты можешь уйти. Я дам тебе в сопровождение два десятка гвардейцев.

— Это необязательно.

— Пожалуйста, не спорь. Так будет спокойнее мне. Я прошу тебя.

И она не стала спорить. Она ушла. Вместо двух десятков я послал сопровождать ее полсотни отборных бойцов, дав им приказ не показываться ей на глаза и устранять любую возможную опасность. А также предупредил их, что, если с ней что-нибудь случится, я найду и убью каждого из них, даже если на это понадобится вся моя жизнь.

Мои комнаты опустели. Вместе с ней ушла жизнь, и теперь оставались лишь четыре стены и потолок из холодного камня. Это было мучительно, невыносимо. В тот день я напился, как не напивался никогда раньше. Пожелай кто моей смерти — я был бы мертв, потому что не смог бы защититься даже от простого крестьянина.