REG.DAT? ДА/НЕТ

Я набрал ДА.

На экране зажглись новые слова. ФАЙЛ MSFNTMAP.INI ДА/НЕТ

Я подумал: почему бы и нет?

ДА.

И продолжал действовать в таком же порядке. Куда-то я все-таки двигался, хотя чтоб мне лопнуть, если я знал, куда именно.

Я стучал по клавиатуре, как заяц по барабану.

А потом, вместо странных сокращений, на экране появилось множество фамилий. Это были клиенты нашей компании.

А в рамке – строчка.

ВЫПОЛНЯЕТСЯ ПРОГРАММНОЕ ЯДРО ВАТ (ТМ). ОБНАРУЖЕНЫ ФАЙЛЫ 12 RAM PSDN

УДАЛИТЬ? ДА/НЕТ

Я подумал, что делаю успехи.

ДА.

Потом появилось

ВЫ УВЕРЕНЫ?

Что за вопрос. ДА.

И вдруг компьютер словно сошел с ума.

Один за другим на экране забегали фамилии клиентов, а потом какая-то абракадабра и символы: они носились по черному фону, будто летучая мышь в преисподней. А потом – пустой экран с кратким сообщением:

ФАЙЛЫ УДАЛЕНЫ

Ну, типа «КОЛЛИНЗ – УДАЛЕН».

И опять слова и символы заметались на экране, и весь летучий кошмар повторился.

РИЧАРДС – УДАЛЕН

ФРИСБИ – УДАЛЕН,

Нда. Я, конечно, не самый технически одаренный парень в городе, не спорю. Я, наверное, мало что смыслил в компьютерах, возразить нечего. Но даже я просек: что-то творится. И я печенкой чувствовал: творится что-то, строго говоря, неладное.

ПЕТЕРСОН – УДАЛЕН.

Я бы даже сказал, довольно неприятное.

ГРАНТ – УДАЛЕН.

Пожалуй, хуже некуда.

ХОУКС – УДАЛЕН.

ДЖОУНЗ – УДАЛЕН.

ТЕРРИ – УДАЛЕН.

Ой.

УОТЕРМАН – УДАЛЕН.

Я в панике. Хватит. Остановись.

МОКСЛИ – УДАЛЕН.

Ну да, остановись. Что делать будешь, дорогой Винс?

Надо что-то предпринять. Что угодно. Нажимать, нажимать на клавиатуру, любые клавиши. Нет, не получается. Еще клавиши, еще и еще.

И тут все замерло.

Получилось?

Точнее, все изменилось.

Какие-то безумные символы заскакали по экрану как ошпаренные.

Это хороший признак? Правда же? Или наоборот?

Ну как же.

Бешеное коловращение на экране. Помогите!

А потом.

Сначала я решил, что мне показалось. Но нет, так и есть. Все по правде. Из верхней решетки компьютера просочился дымок.

Что за дымок?

Моя первая реакция: так и должно быть? Может, это хороший признак, и я на верном пути? Может, дымок – особая тонкая задумка его создателей?

А может, и нет.

Черт.

И дальше я поступил, наверное, не очень умно.

Но если учесть, что за последние полчаса я не сделал ничего, что можно было бы назвать «умным», удивляться нечему, а? Честно сказать, в этом офисе и в этот момент мне было бы как-то неуместно поступить умно.

На огромном столе стояла ваза с цветами. Мистер Несбитт любил держать на столе цветы. Ничего пышного, разумеется. Опрятные, яркие, грациозные цветы, которые вписывались бы в общее настроение кабинета. Например, тюльпаны. Ну и. Я решительно потянулся к вазе и через верхнюю решетку вылил воду в компьютер.

А как еще полагаетсяпоступать в случае пожара?

Сначала – хорошие новости.

Компьютер перестал дымиться.

А теперь плохие новости. Компьютер вообще перестал.

Пфффт. Бедняга просто отбросил копыта.

Он скончался.

Нда.

И я подумал: лучше бы я написал свою клятву пятьсот раз от руки.

Но поздно.

Поэтому долой сомнения, начинаем заметать следы: стираем отпечатки пальцев со стола. Заполняем вазу водой. Убеждаемся, что из компьютера не вытекает вода: на всякий случай десять минут подсушиваем компьютер феном мистера Несбитта, хранимым тайно (как он считал) в среднем ящике стола. На случай непредвиденных обстоятельств, хотя, мне кажется, у фена было другое предназначение.

Стираем отпечатки с фена. Кладем фен на место.

Возвращаемся к своему столу и выводим

«Я, Винсент Смит, обещаю впредь регулярно лечить зубы».

От руки.

Пятьсот, на минуточку, раз.

Оставляем написанное на столе мистера Несбитта.

Возвращаюсь домой, гадая, не останусь ли я назавтра без работы.

Но наступило завтра, и мистер Несбитт ничего про мое письменное задание не сказал. Вообще-то странно. Он целый день не вылезал из кабинета: только пару раз проходил мимо в туалет, злой, с багровым лицом. Через стеклянную перегородку я видел, как он орал на кого-то по телефону. Видно, была причина.

И где-то в полчетвертого пришли два маленьких человека в белых комбинезонах с логотипом «РОТТЕР ВЭЛЛИ ДИДЖИТАЛ» на спинах: они забрали компьютер и уехали. Вскоре мистер Несбитт отправился домой – с поникшей головой и с таким лицом, будто плакал.

Следующие три месяца он целыми днями корпел у себя в кабинете до позднего вечера. Пролистывал горы папок. Я думаю, пытался восстановить информацию, которая была в компьютере.

А я все ждал: когда же он затащит меня в кабинет и прочитает мне нотацию или начнет есть меня поедом и свалит всю вину на меня. Но ничего такого не произошло. Наверное, он что-то подозревал, но просто не мог смириться с мыслью, что какой-то там юный Винс Смит смог замочить его совершенный компьютер, машину его мечты. Слишком смахивало бы на ситуацию Давид – Голиаф.

Все-таки я молодец.

Позднее он подумал, что это было как будто бегство. Но он не остановился и не подумал – от чего именно. Наверное, так и бывает: сам факт нашего бегства подтверждает, что мы не хотим над этим задумываться.

Все началось с легкого покалывания две недели назад. Короткое, мимолетное покалывание в паху. Но он тогда побежал, и все прошло. И он забыл. Позднее он задумался, на какой же пробежке это было. Как глупо: он не пометил в графике. Он попытался вспомнить, когда же впервые почувствовал эту легкую боль, и оказалось, что в день смерти Жан-Поля. Боль в сердце коллеги отозвалась – отозвалась болью в паху…

Но он продолжал делать успехи. Показатели все лучше и лучше. На университетских соревнованиях он пробежал 6-мильную дистанцию за 42 минуты и восстановил дыхание всего за две минуты.

О да, временами он летел, словно птица.

Приближались соревнования в Уэйкфилде на дистанции десять миль: впереди открывались широкие перспективы. Кто знает, возможно, он пробежит их минут за сорок. И посвятит пробежку памяти Жан-Поля.

Но вдруг:

Катастрофа.

За две недели до соревнований, когда его скорость становилась все выше и выше.

Спазм.

Тянущая боль. И не оставалось никаких сомнений.

Он бежал, а боль не прекращалась, пока он, наконец, не остановился.

Он принял душ и переоделся, и каждый шаг отдавался болью. Еще невыносимей была эта пугающая тяжесть на сердце и в душе. Вернувшись к себе в кабинет, он позвонил врачу и договорился насчет рентгена, нарушив тем самым свой обычный ритм жизни в угоду здоровью. Принципы принципами, но откладывать нельзя.

И он пропустил мимо ушей слова секретаря: звонили из одной юридической фирмы. Спрашивали, не будет ли ему интересно протестировать местного жителя, у которого обнаружились паранормальные способности.

Неудивительно, что после той ночи в «Рокси» я избегал Уолтера.

Наши отношения окончательно испортились: даже хуже, чем тогда в школе, когда мы оба влюбились в Хилари Торнхилл, а Уолтер попытался избавиться от меня, намазав подошвы моих ботинок собачьими экскрементами.

Я ужасно тогда разозлился.

Но это было ничто по сравнению с тем, как я разозлился на этот раз.

Уолтер пытался помириться. Через несколько дней после Того Вечера он как ни в чем не бывало подсел ко мне во время обеденного перерыва в столовой.

Конечно, он переживал, но о чем он мог со мной говорить? Уолтер умел распространяться только на две темы:

а) женщины

б) страховки.

В свете последних событий и то и другое было неуместно.

Естественно, он об этом не подумал, когда подсел ко мне. Но было уже поздно. И вот он сидит напротив меня, и мы оба молчим, и Уолтер не знает что сказать.