В ночи беда нагрянула. Фракийский ветр
Громил и бил с налета о корабль корабль
И, как быков, бодаться нудил. Вихрь, крутясь,
Метал их, буйных, рвал и гнал. И спутников
Мгла поглотила… Злобный пастырь стадо пас:
Когда же встало солнце над пучиной вод
Глядим, все море зацвело Эгейское
Мужей телами, кузовов останками.
Агамемнон избежал горькой участи этих греческих мореходов и вернулся домой со славой, но хор Язвительно повествует, что обретенная в боях слава и захваченная добыча — лишь «суетный блеск», если война велась с аморальными целями:
Дымит очаг, черен дом.
Скуден дом:
Если ты, Правда, в нем, —
Он светел весь.
Когда ж палаты в золоте, а с рук владык
Не смыта скверна крови, —
Ты, взоры отвращая, вон идешь, презрев
Заемных слав
Суетный блеск. Приводишь
Все ты к пределу, Правда!
Наконец на колеснице приезжает Агамемнон, которому приготовлена пышная встреча. У него нет и тени сомнения в справедливости Троянской войны.
Он восклицает:
Аргивские святыни, боги родины,
К вам первым речь! Вы были мне пособники
В пути возвратном и в отмщеньи праведном.
Исполнен приговор ваш…
… взыскано
Сторицею возмездье: за одну жену
Загрыз аргивский зверь и в прах зарыл народ.
В трагедии дается понять, что боги ревниво оберегают свершения, которые персонифицируют великолепие Агамемнона, и в то же время известно, что его руки обагрены кровью собственной дочери Ифигении, принесенной в жертву богам. Клитемнестра выходит его встречать, но сначала обращается к хору и в первую очередь извиняется за отсутствие в столь торжественный час сына Ореста (чье присутствие могло воспрепятствовать трагичной развязке, которая назревает). Затем Клитемнестра приветствует Агамемнона, восхваляя его, как бога, но публика не может не ощутить скрытого зловещего смысла в ее последних словах:
Та, что не спит, с богами все промыслила.
Клитемнестра напоминает рабыням о своем повелении устелить весь путь Агамемнона по дворцу пурпурными тканями:
…Рабыни, вам
Был дан приказ. Коврами царский путь устлать
Что медлите? Раскиньте ж ткань пурпурную!
Тропой багряной Правда поведет его
К нечаянному сретенью, в готовый дом.
Агамемнон чувствует себя неловко, стесненно, и полагает, что утешаться земным поклонением походит на варварство.
Клитемнестра уговаривает его, опровергает сомнения, Агамемнон выходит из колесницы, все еще ощущая неловкость. Он даже боится кары богов, если примет такие почести. Он снимает сандалии и ступает на пурпур, недовольно роняя:
Недобрым оком боги не взглянули бы
На эту расточительность! Стыжуся я
Топтать богатство, блеск волны бесценной мять.
Агамемнон направляется во дворец, за ним идет Клитемнестра, рассказывая, как ждала его, как страдала в разлуке. Представляется, что между ними мир и согласие, но это впечатление тотчас рассеивается, ибо хор делится своими мрачными предчувствиями и снова нагнетает обстановку.
Возвращается Клитемнестра. Теперь она обращается к пленнице, которую привез с собой Агамемнон. Это дочь Приама, прорицательница Кассандра. Однако она молчит, на вопросы не отвечает и подает голос только тогда, когда Клитемнестра уходит вновь во дворец.
Войдя в транс, Кассандра предрекает убийство Агамемнона:
Оттоль — возмездье… Кто же мститель?.. Лев?.. Да, лев
Без мощи львиной, вор домашний, ложницы
Царевой вор, — умыслил на владыку зло,
Усталого от браней… Я — рабыня; мой
Владыка — он… А козней воровских герой
Не видит… Ноги лижет псица злобная;
Язык коварный лесть плетет; как Ата, сеть
Раскинула пред мужем в темноте жена!
Хор не понимает ее. Прежде чем удалиться, Кассандра предрекает и свою смерть:
Еще скажу я слово, — иль отходную
Себе спою. Молю, мои отмстители,
Я ради солнца этого последнего:
В день оный, день грядущий, день возмездия —
Один удар сразмаху — за меня, рабу!..
Иду — и в мертвых две судьбы оплакивать —
Свою и Агамемнона.
На сцене остается лишь хор старейшин. Неожиданно из дворца слышится пронзительный крик Агамемнона.
Агамемнон:
Секирой насмерть я сражен в моем дому!
Предводитель хора:
Тише! Чье стенанье слышу под ударом топора?
Агамемнон:
О горе мне! Другой удар!.. Уходит жизнь.
Предводитель хора:
Слышали?.. Цареубийство свершено! Сомнений нет!
В греческих трагедиях публике не демонстрировались убийства, последствия их до зрителей доводились с помощью ekkyklema, театральной машины, фуры, на которой могли выезжать на орхестру внутренние покои дворца.
Во внутренних покоях дворца Агамемнон и Кассандра лежат бездыханными. Клитемнестра ликует, ее не мучают сомнения в своей правоте, она сознательно пошла на убийство (которое представляет собой сложную связь причины и следствия, злодейства и наказания).
Клитемнестра вещает:
…Вот он лежит,
Супруг мой, Агамемнон, убиенный мной.
Рук женских дело! Я ль не рукодельница?
…Он ведь дочь убил.
О ней не больше царь жалел, чем о любой
Овечке, тонкорунной неоглядных стад.
Дитя мое, любимое из чад, что я
Рождала в муках, он заклал; ее ценой
Утешил бурю.
Старейшины спрашивают Клитемнестру, кто займется похоронами Агамемнона. Она гневно ответствует:
Что печешься, незваный печальник, — о чем?
Не твоя то печаль!
Я убила его — и зарою его.
Причитаний и воя не нужно в дому.
Ифигении милой прилично, одной, —
Целованием уст
Бездыханных, дочерним приветом, отца
Повстречать и приветить и, нежно обняв,
Унести по волнам Ахерона.
