Данфи узнал голос Бекли. Он вспомнил, что видел его в одном из ток-шоу Дианы Сойер. Эксперт говорил там о полной неаутентичности дневников Гитлера.
«— Да, я вам весьма признателен, но… в данный момент мне просто хотелось бы подтвердить подлинность писем».
На этот раз замолчал Бекли, потом вдруг воскликнул:
«— Ах, а я и не предполагал!..
— Да, речь идет о переписке. Мне казалось, я достаточно ясно дал вам понять, что высылаю лишь одно из писем.
— Признаться, я не понял.
— Ну…
— И все они… Вы утверждаете, что все они от Аллена Даллеса?
— Да. Переписка завязалась в начале тридцатых годов. Юнг скончался в шестьдесят первом. Вместе с его смертью закончилась и переписка.
— Понимаю».
Бекли снова замолчал.
«— Знаете ли, ваш интерес может стать крайне небезопасным.
— О! Что вы имеете в виду?
— Гм… Аллен Даллес был очень влиятельной персоной. Нити от него шли весьма далеко и в самых разных направлениях.
— Я понимаю, конечно, но…
— Если хотите, я мог бы взглянуть и на остальные письма.
— Очень мило с вашей стороны, но…
— Совершенно бесплатно.
— Полагаю, что это не имеет смысла».
Разговор продолжался еще примерно минуту. Бекли пытался выманить у Шидлофа остальные письма, а профессор вежливо ему отказывал. Наконец профессор повесил трубку, сказав, что у него консультация.
Данфи вспомнил телеграмму, которую видел в Особом архиве, от Матты к Карри. «Односторонне контролируемый источник… обладает материалами, имеющими отношение к файлам „Андромеда“… Кто такой Шидлоф?»
Ну что ж, по крайней мере теперь ясно, кто был «источником». Да, собственно, он и раньше подозревал. Бедняга Шидлоф обратился за советом не к тому человеку. Бекли принадлежал к тому весьма распространенному в Вашингтоне типу людей, которые никогда не порывают своих психологических связей с разведкой. Уйдя в отставку в пятьдесят, они готовы сделать все, что угодно, лишь бы продемонстрировать шпионскому сообществу свою незаменимость. Для них главное — чувствовать себя «своим» и оставаться «в игре».
Поэтому Бекли не задумываясь заложил своего клиента Отделу безопасности Управления в обмен на простое «похлопывание по спинке». Да, кстати, подумал Данфи, дождался ли он его или подобно Шидлофу уже давно превратился в корм для рыбок? Джек предпочел бы для него последнее.
Подняв голову от магнитофона, он сделал знак Мигелю, чтобы тот принес ему еще один эспрессо, и огляделся по сторонам. К своему удивлению, он обнаружил, что в баре уже давно не один. За столиком на веранде сидела молодая пара и оживленно беседовала о чем-то. А у стойки, повернувшись ко всем спиной, какой-то мужчина молча пил пиво. Превосходная рубашка, подумал Джек, придя в восторг от ее цвета — оригинального оттенка синего кобальта.
Затем он повернулся и бросил взгляд на пляж, надеясь увидеть Клементину. Ее там не было. Десятки других отдыхающих плескались в воде и ныряли, по меньшей мере еще сотня загорала на песке, многие — обнаженными. Кто-то спал, другие читали, нежась на солнышке.
В отличие от него. Здесь, в баре, было прохладно. И даже немного сыро.
Данфи поправил наушники, нажал кнопку воспроизведения и снова начал слушать запись.
Шидлоф заказывает билеты на матч. Шидлоф отменяет визит к зубному врачу. Шидлоф сочувствует своему коллеге по поводу совершенно нестерпимой академической нагрузки. И вдруг Шидлоф набирает какой-то номер, и ему отвечает жизнерадостный голос:
«— Алло, алло?
— Доктор ван Ворден?
— Просто Эл, большое спасибо!
— О! С вами говорит Лео Шидлоф из Кингз-колледжа.
— Да?
— Я надеялся, что смогу с вами встретиться.
— О?
— М-м… Дело в том… я полагал, что в случае, если Вы будете свободны, мы могли бы вместе пообедать».
Пауза, после которой Шидлоф переходит к решительным действиям:
«— Меня заинтересовало „Общество Магдалины“.
Ван Ворден усмехнулся:
— В самом деле?!
— Да. И… ух-х… насколько я понимаю, вы один из тех немногих, кто мог бы просветить меня на его счет.
— Ну да… думаю, что вы правы, но… вы историк?»
Появился Мигель с новой порцией эспрессо для Данфи и бесшумно поставил кофе на стол.
«— Я психолог.
— Ах, понимаю.
Долгая пауза.
— Хотя на самом деле скорее нет. Какой интерес оно может вызвать у психолога? Оно же исчезло лет двести назад!
Шидлоф молчит.
— Профессор?
— Да?
— У меня возник вопрос, зачем психологу…
— Потому что я совсем не уверен в том, что оно действительно…
— Действительно что?
— Действительно исчезло.
На сей раз замолчал ван Ворден. После долгой паузы он произнес:
— Ну что ж, в таком случае нам действительно нужно с вами пообедать».
«Кто такой ван Ворден?» — подумал Данфи. Какой-то профессор. Наверное, преподаватель истории. В любом случае кто-то такой, кто знал достаточно об «Обществе Магдалины», чтобы Шидлоф решил обратиться к нему за советом.
Он перемотал пленку на момент начала разговора. Услышал звук набора номера — семь цифр и затем жизнерадостный голос ван Вордена: «Алло, алло?»Значит, это был местный звонок из дома Шидлофа. По-видимому, ван Ворден живет где-то в центре Лондона.
Данфи подумал, что номер ван Вордена, вероятно, можно найти в лондонском телефонном справочнике, когда до него донесся приглушенный вскрик. Он поднял глаза, что-то мелькнуло слева от него, но он не разобрал что. Когда он повернулся, то застыл от неожиданности и ужаса: человек, сидевший у стойки, саданул Мигеля бутылкой по голове. Затем бита или кирпич или что-то еще ударило самого Данфи, мир мелькнул у него перед глазами яркой вспышкой молнии, затем стал быстро гаснуть, а Джек с грохотом повалился на выложенный плиткой пол. Наушники упали, вопль становился все громче, переходя в страшное завывание. Данфи неловким движением сунул руку за пояс, пытаясь нащупать пистолет, который вручил ему Бойлан. Он уже почти вытащил его, когда носок чьей-то ноги врезался ему в поясницу, а затем в плечо, и снова удар по почкам. Теперь уже кричали два человека. По прошествии нескольких мгновений Данфи понял, что второй кричащий — это он сам. И тут еще один удар в ребра, и он перевернулся, но успел выхватить пистолет и начал стрелять. Он стрелял не целясь, не зная, сколько людей вокруг него и попал ли он в кого-то. Он полз по полу на спине, стараясь увернуться от ударов туфли. Кто-то истерически орал. И он тоже кричал.
Потом что-то случилось у него с головой. Все завершилось каким-то тихим щелчком и потоком мелких ярких искр.
25
Данфи было дурно. Казалось, одинаково дурно было всем частям его тела: желудку, голове. В нижней части ощущалась такая боль, что создавалось впечатление, будто она сломана, а грудная клетка вся состоит из осколков.
Он сидел где-то, опустив голову, уставившись на колени, боясь поднять взгляд. Боясь даже дышать. Тяжелой волной накатилась тошнота, и он рыгнул. Мгновенно мир сделался зримым.
Судя по окружению, он находился в какой-то мастерской. Вокруг мигали и жужжали флуоресцентные лампы, а воздух наполнял резкий неприятный запах. По-видимому, протрава для древесины. В голове пульсировала боль, так, словно кто-то непрерывно сжимал и отпускал ее, сжимал и отпускал. Почти против воли он оторвал глаза от колен, посмотрел вверх и увидел…
Мебель. Много мебели. И рулоны тканей. Какую-то проволоку и пружины. Обивочный цех. И тут неспешно, как будто откуда-то издалека комнату наполнил хлопающий звук. Данфи повернулся в сторону этого звука.
В роскошном, даже, пожалуй, слишком роскошном зеленом кресле сидел Роже Бламон и медленно аплодировал, настолько медленно, что эхо от каждого хлопка успевало угаснуть прежде, чем он ударял в ладони в очередной раз. Он улыбался и, как всегда, одет был безупречно. Часы «Брайтлинг», идеально отутюженные брюки и… рабочая рубаха.