Байкал немного успокаивался только тогда, когда думал о Кейт. Все последние дни он, хотя до конца не признался в этом даже самому себе, постепенно начал проникаться мыслью, что никогда больше ее не увидит. А благодаря Говарду у него снова появилась надежда. Совсем крошечная, ничтожная, она сводилась к безумному предположению, что он выйдет победителем из неравной битвы, в которую его пытался вовлечь бунтарь.

И все-таки Кейт уже не казалась ему утраченной навсегда, а только очень далекой, далекой, как сама Глобалия.

— Сколько времени потребуется, — спросил Байкал, продолжив эту мысль вслух, — чтобы добраться до границ Глобалии?

— Пешком, отсюда? — отозвался Говард, — день, не больше.

Байкал дважды заставил его повторить эти слова.

— Всего-навсего! — воскликнул потрясенный юноша, — Я думал, до нее несколько тысяч километров.

— Может быть, до вашего дома и несколько тысяч, ведь вы из Сиэтла, если верить тому, что о вас говорят по телевизору. Но недалеко отсюда тоже есть глобалийские безопасные зоны. Вы были в двух шагах от них, когда ходили к Тертуллиану. Он живет на месте одного из кварталов города, который раньше назывался Парамарибо. В наши дни большая часть его отошла к антизонам, но Глобалия сохранила за собой центр города и порт. Над ними возвели стеклянный купол.

— А можно туда подойти и посмотреть хотя бы издалека?

Фрезер охнул и, вне себя возмущения, уронил кофеварку в костер.

— Нет ничего проще, — ответил Говард, — я вас отведу.

ПРЕЖДЕ ВСЕГО в глаза бросалась гигантская граница, протянувшаяся через полнеба. Круглые, напоминавшие бизонов облака, которые плыли над пыльной равниной, натыкались на незримое препятствие и, покачиваясь, сворачивали в сторону. А дальше сиял огромный голубой диск с четкими очертаниями, чистый и ровный, словно фарфоровое блюдце.

Всю дорогу путники не сводили глаз с этой границы в небе. Когда они оказались уже совсем близко от цели, Говард свернул на восток и повел Байкала с Фрезером вверх по холму, поросшему хвойными деревьями. Повсюду громоздились уродливые валуны, похожие на гигантские грибы-дождевики. Добравшись до вершины, Говард знаком попросил не шуметь, а потом взобрался на один из этих камней. Сверху валун был совершенно плоский, как столешница. Фрезер и Байкал пристроились рядом со своим провожатым. Теперь все трое лежали на животе почти под самой пограничной линией в небе. Далеко внизу весь горизонт закрывала гигантская стеклянная капсула. Чуть ближе виднелись темные силуэты, напоминавшие кающихся грешников в черных одеяниях. Расположены они были в нескольких сотнях метров друг от друга.

— У меня есть бинокль, — гордо заявил Говард.

И вытащил из кармана допотопный оптический инструмент из меди и стекла, какие теперь в Глобалии можно было увидеть разве что в музее. Фрезер не упустил случая посмеяться над бунтарем, и попросил Байкала достать спутниковые очки. Тот включил их в режиме «увеличение» и снисходительно протянул Говарду.

— Невероятно! — воскликнул бунтарь, настраивая изображение, — видно каждую мелочь!

Он снял очки и протянул их Байкалу.

— Сфокусируйте их на одном из черных силуэтов вон там, на переднем плане. Готово?

— Да. Вижу какие-то трубы, нечто вроде наклонной платформы и много проводов.

— Кажется, у вас эти сооружения называют пушками для разгона облаков.

— А, так это и есть пушка для разгона облаков, — воскликнул Байкал. — Никогда раньше не видел.

— И неудивительно. Их всегда устанавливают таким образом, чтобы изнутри ничего нельзя было заметить.

Действительно, за устройством высилась насыпь, скрывавшая его от жителей города. Из-за заграждения высовывался только конец самой длинной трубы, но его легко можно было принять за обычный столб.

— Когда одна из них ломается, можно увидеть, как в образовавшуюся брешь просачиваются облака.

Прислушавшись, можно было различить доносящееся издалека гудение. Наверняка это работали механизмы пушки.

— А теперь посмотрите на капсулу. Там, вдалеке.

Байкал настроил очки и буквально онемел от удивления. С холма открывался вид на огромный стеклянный купол над Парамарибо. Купол этот держался на внешнем металлическом каркасе, который был прекрасно различим издалека, со всеми своими перекрытиями, балками и опорами. Стеклянный свод между этими гигантскими мачтами напоминал надувшийся от ветра тент огромной палатки. Состоял он из отдельных пластин, соединенных между собой целой сетью тонких переплетающихся труб. Если изнутри эта стеклянная преграда казалась совершенно прозрачной, то извне разглядеть под ней что-то было непросто из-за внешнего каркаса и солнечных бликов на пластинах. Однако благодаря спутниковым очкам Байкал все-таки сумел различить выстроившиеся рядами здания: многоэтажные башни и куда более низкие старые дома. Над ними виднелись сложные переплетения скоростных авиалиний. Это значило, что город был построен относительно давно: в современных мегаполисах все транспортные сети были убраны под землю, а потому невидимы.

— Если я не ошибаюсь, именно это у вас принято называть безопасной зоной, — сказал Говард.

Байкал никогда не бывал в Парамарибо. Но, судя по всему, этот город ничем не отличался от остальных глобалийских безопасных зон. Юноша постарался припомнить, что он чувствовал, когда жил там, вдыхая неподвижный искусственно подогретый воздух и глядя на небо, которое через стекло казалось таким бледным. Байкалу уже с трудом верилось, что он столько лет мог провести под таким вот стеклянным колпаком.

— Вот те на! — воскликнул Фрезер в свою очередь надев очки, — они живут под этой штукой, как муравьи в муравейнике!

Тем временем откуда-то сзади донесся далекий гул вертолетов, и Говард заметно встревожился.

— Пошли отсюда, — сказал он, тряхнув головой, — лучше нам здесь не задерживаться.

Они гуськом незаметно спустились с холма и поспешили укрыться в лесу. Когда же путники вернулись к тому месту, где оставили свою поклажу, их глазам предстала страшная картина.

Обратная дорога заняла около четырех часов. Свои заплечные мешки Байкал и его спутники припрятали у полуразрушенного элеватора, где все заросло колючим кустарником. Рядом протекала грязная речка, на берегу которой сидело несколько ребятишек с удочками. По возвращении друзья с ужасом увидели, что это место только что подверглось бомбардировке. Пострадали две рыбацкие семьи. Женщины рыдали над погибшими, среди которых был один ребенок. Огонь, потрескивая, пожирал сухие кусты, и мужчины бегали туда-сюда с ведрами песка и воды, пытаясь затушить пожар раньше, чем он перекинется на ближайшие хижины.

Бомбили поселок те самые вертолеты, чей гул Байкал и его спутники слышали издалека. Из разговоров с местными жителями выяснилось, что с военной точки зрения эта операция не могла иметь никакого смысла. Говард придавал таким вещам огромное значение.

Мысль где-то оставить всю поклажу перед тем, как приблизиться к безопасной зоне, принадлежала бунтарю. Своим спутникам он сказал только, что так будет удобнее. По его словам, лучше было отправиться в путь налегке, чтобы двигаться быстрее и при необходимости успеть вовремя скрыться. Но настоящая причина крылась в другом. Понаблюдав за Байкалом со стороны, Говард очень скоро понял, что все последние бомбовые удары были направлены против него. Как и двое друзей, бунтарь задумался, каким образом глобалийцы узнают, где скрывается Байкал. Конечно, нельзя было исключать возможность обычного доноса, но Говард все же подозревал, что роль шпиона выполняет какой-то предмет. Байкалу в рюкзак могли незаметно подложить маленький датчик, капсулу или любое другое устройство для слежения. Желая проверить это свое предположение, Говард и предложил оставить поклажу в другом месте. То, что случилось потом, полностью подтвердило его подозрения.

Они едва спаслись. Окажись они с рюкзаками в том строго охраняемом районе неподалеку от пушек для разгона облаков, дело могло закончиться не бомбардировкой, а появлением наземного патруля, который вполне мог захватить в плен всех троих.