Старик между тем закончил свою речь. В зале опять воцарилась тишина, и все почувствовали, что уже соскучились по мягкому, ласковому звучанию его голоса.

— Спасибо, дорогой Рон Альтман, — нарушил молчание Гленн, которому не терпелось снова взять штурвал в свои руки, — Думаю, теперь благодаря вам все гораздо лучше понимают, о чем идет речь в документе, разработанном компанией «Хили энд Клайн»...

— Еще раз простите за вторжение, — тихо сказал Альтман, всем своим видом показывая, что спешит поскорее распрощаться.

Он взял свою трость и поднялся.

— И последнее. Надеюсь, вы не спускаете глаз с девушки?

— Разумеется, — отозвался Гленн, судорожно пытаясь сообразить, кто из присутствующих может что-то об этом знать.

— Она попыталась поставить в известность прессу, — вмешался Веласко, — Но ее сообщение было заблокировано.

— Прекрасно, — сказал Альтман, — Не буду вам больше мешать. Главное, не теряйте веры. Я не сомневаюсь, Байкал еще сумеет нас удивить.

Он говорил о Новом Враге с нежностью, как о родном существе, и присутствующие были теперь готовы разделить его чувства. Абстрактные фазы I и II отныне воспринимались как рождение и воспитание ребенка, которого любят тем сильнее, чем большим чудовищем он грозит стать в будущем.

КЕЙТ ПОДОЛГУ РАССМАТРИВАЛА свои родинки. В зависимости от ее настроения они меняли значение и цвет. В те дни, когда девушку одолевала грусть и она особенно сильно тосковала по Байкалу, они становились фиолетовыми. Казалось, эти темные точки заполоняли собой всю ее кожу, траурной пеленой окутывая тело. В другие минуты, когда Кейт в мечтах находила Байкала или вновь переживала часы, проведенные вместе с любимым, родинки приобретали коричневый или зеленоватый оттенок, напоминавший подлесок в зале для трекинга. Иногда девушке представлялось, что это Байкал, убегая, разбросал по ее коже крошечные сверкающие камушки. И тогда у нее возникала иллюзия, что если следовать этим знакам, то они извилистым, таинственным путем приведут ее к любимому. А бывало, что родинки розовели, словно следы от поцелуев. Кейт ни дня не переставала думать о нем.

Сначала она искала ответ на вполне практический вопрос: что надо сделать, чтобы спасти Байкала? Но постепенно ее размышления все больше походили на любовные мечтания. Иногда Кейт даже упрекала себя в том, что любит Байкала недостаточно сильно, ведь она больше не пыталась хоть что-то для него сделать. Но умом она прекрасно понимала, что, наоборот, уже сделала все, что было в ее силах. Кейт искала его, где только могла, но тщетно, сообщила о его исчезновении в газету, но ее объявление так и не было опубликовано. Она даже отправила послание президенту. В ответ ей прислали футболку с девизом «Глобалия или ничего». Единственное, что она еще не успела сделать, — это встретиться с одним политиком, с которым ее когда-то познакомили. Но тот был очень занят и все никак не мог принять ее. Впрочем, от этой встречи наверняка было бы не больше толка, чем от всего остального. Кейт не знала, как еще она может помочь Байкалу. Ей оставалось только ждать, сохраняя нетронутым свое чувство к нему.

Чтобы успокоить мать и заработать немного денег, она решила найти себе подработку. Поскольку Кейт окончила юридический факультет, на приличную работу по специальности она могла рассчитывать только через много лет. Так что девушка выбрала наугад. Ей подвернулась оплачиваемая стажировка в рекламном агентстве. Должность именовалась «помощница ассистентки». Сама ассистентка, женщина с очень большим будущим, страдала тяжелым заболеванием почек, из-за которого каждая пластическая операция приводила к серьезным осложнениям. Она часто отпрашивалась с работы на разные медицинские процедуры, и Кейт с грехом пополам ее заменяла. Девушке приходилось участвовать в нескончаемых совещаниях криэйторов. Речь на них шла о том, как лучше запустить в продажу новые шоколадные батончики, которыми при всем желании невозможно было объесться до тошноты. Проведенные исследования показали, что этот продукт в первую очередь мог заинтересовать людей с ожирением, которые всегда не прочь перекусить. Раньше таким людям часто приходилось отказываться от шоколада, потому что рано или поздно он приедается и отбивает аппетит.

Кейт едва не уволили в первый же день. В самый разгар совещания она отважилась спросить, допустимо ли с моральной точки зрения заставлять объедаться людей, и без того страдающих ожирением. Директор креативного отдела тут же очень резко поставил ее на место. Ожирение, объяснил он, больше не считается болезнью, от него легко избавиться с помощью современных лекарственных и косметических средств. Отныне ожирение признается результатом свободного выбора, одной из основных свобод. Гражданам, которые избрали для себя эту форму существования, нужно помочь стать такими, какими они хотят быть. Таким образом, слова Кейт выдавали вопиющую неосведомленность, а ее предубеждение против ожирения граничило с расизмом. Закончив свою гневную тираду, директор выдержал красноречивую паузу. Теперь все присутствующие бросали в сторону Кейт возмущенные взгляды. Но поскольку это был ее первый день на новом месте, девушке решили дать еще один шанс. Кейт сумела им воспользоваться и больше не позволяла себе никаких высказываний.

После этого случая она уже не стыдилась целый день напролет думать о Байкале. Пока остальные лезли из кожи вон, придумывая, как бы заставить толстяков еще больше набивать себе брюхо, Кейт погружалась в мечты. Стоило ей слегка потереть родинки на предплечье, как Байкал являлся перед ней, словно джинн из волшебной лампы Аладдина. Директор креативного отдела теперь хвалил Кейт за сдержанную, скромную и одновременно приветливую манеру держаться.

По вечерам Кейт никогда не шла сразу домой, а отправлялась прогуляться вдоль крытой реки по своей любимой набережной. На другом берегу сохранились старинные фасады. В тех домах давно никто не жил, их оставили на месте просто для красоты. Кейт усаживалась на скамейку и смотрела на воду, оттягивая встречу с матерью. Правда, Маргарита, увлеченная новым восточным теософским учением, очень скоро перестала надоедать дочери разговорами о Байкале. Она решила, что Кейт забыла о нем, да и вообще была не склонна особенно вникать в неприятные вопросы. Теперь она была даже рада, что дочь поселилась с ней. Каждый вечер Маргарита изводила ее бесконечными рассказами о деяниях своего нового гуру.

Было уже около десяти вечера, когда Кейт наконец собралась с духом, чтобы отправиться домой. По дороге она съела большой сэндвич в монгольской закусочной в стиле «нью-эйдж», куда, памятуя о своем происхождении, одно время частенько заходила Маргарита. От кислого верблюжьего молока, которое подавалось в больших разноцветных пластиковых стаканах, во рту оставался неприятный привкус. Скоростной эскалатор, как часто бывало в старых домах, оказался сломан. Кейт не торопясь поднялась по обычной лестнице. Пока она доставала свой генетический ключ, из темноты к ней бросился какой-то мужчина. Она негромко вскрикнула.

— Пожалуйста, не надо, — сказал незнакомец и приложил палец к губам, — не бойтесь. Я просто хочу поговорить с вами. Вас ведь зовут Кейт?

— Да, — подтвердила она.

Теперь, когда девушка могла как следует рассмотреть нападавшего, ей стало ясно, что бояться особенно нечего. Это оказался щуплый, сухопарый, тощий как жердь человечек. Он страшно волновался, и от этого отчаянно вращал глазами. Лицо его то и дело нервно подергивалось. Из-за усов и бороды, которые Кейт сначала приняла за накладные, определить его возраст было непросто. Она подумала, что ему лет тридцать с небольшим. Ее скромный жизненный опыт подсказывал, что по-настоящему доверять можно только глазам. Глаза незнакомца выдавали в нем мечтателя: они смотрели куда-то вдаль, сквозь предметы, в воображаемое чистое небо. Сама не зная почему, Кейт сразу почувствовала, что этот человек не желает ей ничего дурного, и улыбнулась.