Она пошла спать, и была рада тому, что Мэттью ничего не знал о ее попытке. В конце концов, Ши видел образцы в процессе работы и не сказал ничего уничижительного, хотя, если подумать, он не сказал и ничего похвального.

Неужели они и вправду так плохи? Она снова взглянула на них: нежные синие и солнечно-золотые желтые. Конечно мистер Фелгейт-Уинтер мог бы использовать их для пальто с пристежными воротниками для маленьких девочек. Стоп! Здесь что-то не так. Она села на кровати. Глаза сами собой закрывались от усталости. Что важнее, убедить мистера Фелгейта-Уинтера купить или предложить ему направление и товар, неотделимые друг от друга, как Гилберт и Салливэн? Цвета и рисунки, которые будут узнавать даже без подбоченившейся фигуры, символизирующей «Юность О'Малли». И вдруг она поняла — о пастельных тонах не могло быть и речи! Ткань должна быть насыщенной по цвету с эксцентричными рубчиками и яркими, контрастными узелками.

Если пшеничное поле, то, может быть, с маками, и на ярком фоне.

А самой мне это понравилось бы?засомневалась она, поскольку всегда представляла себя одетой в эти ткани. И вновь нашла ответ: профессионал не выпячивает свои предпочтения — он вносит квалифицированный вклад в общий стратегический план. Как сценарист.

Вот так! Он считает, что я не способна на это, верно? Что я недостаточно профессиональна? Хлам, подумать только! Я ему покажу «хлам!»

Это было ее последней мыслью перед тем, как заснуть.

На следующее утро за завтраком Ши осторожно спросил:

— Как насчет тех кусочков, любовь моя? Хотите, чтобы я показал их боссу?

Джоанна, поглядывавшая краем глаза на Клути, собиравшегося прыгнуть на колени Ши, и с головой, полной идей по поводу пшеничного поля — сиреневый фон с золотистым и алым рубчиками, беспечно ответила:

— Нет, вы вполне устраиваете меня целиком! Они — только начало. У меня хватает соображения понять, что они не годятся для «Юности О'Малли».

Ши вытащил чистый белый носовой платок и медленно вытер лоб.

— Слава Богу, утенок! — пылко заявил он. — Я всю ночь раздумывал, как вам это сказать.

Лекции Дугласа закончились в связи с летними каникулами, и он все время то приходил, то уходил. Часто был слышен низкий радостный лай Фланна, когда они отправлялись на прогулку, и с наблюдательного пункта на балконе Джоанна смотрела, как они поднимаются на холм, на их силуэты на фоне неба, стройный и гибкий Фланна и коренастый — его хозяина, выглядевшего флегматичным даже на таком расстоянии, монарха, совершающего обод своих владений.

Стоило только взглянуть на него, и она снова вспылила. Хлам! Думает, что я несовременная. Думает, я не могу понять задачу. Я покажу ему. Я ему покажу «хлам»!

За несколько часов весь ее поход к «Юности О'Малли» изменился. Она даже начала понимать, что так раздражало Мэттью О'Малли в первых образцах, представленных Ши. Они не сочетались с радостным, полным порыва, символом, в них не было динамичности. Так же, как и в ее собственных — до сих пор. Но теперь даже на чертежной доске они бурлили цветовыми сочетаниями самого Майлса — еще раз сиреневый фон с проглядывающим тут и там зеленым и сиренево-красным рубчиком; переливчатый синий, приправленный сиреневым и желтым, и яркий рубчик, и полоски из фиолетового, желтого, зеленого и оранжевого, с огненно-красной нитью. Без станка, конечно, выткать их невозможно, но какой же глупостью была эта затея! Неужели она действительно представляла себя небрежно выкладывающей перед Мэттью О'Малли отрезы твида: «О, это просто кое-что, что я решила попробовать!» Нечего смеяться, сказала она себе, ты действительно так это себе представляла, ты, древний хлам!

Теперь она понимала и единственное, к чему стремилась — стать членом команды.

Нос Клути служил своеобразным термометром. В прохладный день он был цвета гвоздики, в теплый — цвета роз «Королева Елизавета». Во время еды от возбуждения он становился еще ярче. Изгнанный из столовой, Клути вечно торчал у двери, выжидая момента проскочить туда. Сегодня его не было видно.

— Интересно, где он, — сказала Джоанна.

— Возможно, кто-то решил сделать его подопытной свинкой, — с надеждой предположил Ши.

Мэттью ничего не сказал. Весь день он был очень сдержан. Джоанна думала, что у него снова болели суставы, но стеснялась спросить.

— Клути, Клути, Клути! — звала она.

— Если это серый, — сказала Элис, словно у них было полдюжины котят, — то я видела его у мистера Дугласа.

Джоанна резко замолкла. Не может быть, он так не сделает! Без предупреждения, да еще таким образом — схватить малыша, когда тот ждал обеда. Но если уж кто и был реалистом, так это он, а будущее Клути еще не обсуждалось.

Она пошла к клинике, для порядка постучала в дверь и вошла.

Дуглас в белом халате склонился над чем-то на столе, над чем-то, что удерживал Рэй, его помощник-студент. Этим чем-то, перевязанным, как тушеный кролик, был Клути. Он выкатил глаза в сторону Джоанны. Из последних сил, подумала она.

— Клути… ты не… — Дуглас держал в руке тонкий серебристый инструмент, и она инстинктивно отвернулась.

— Выбора нет, — сказал Дуглас. — Или входите, или останьтесь снаружи, — невежливо добавил он. — Я не хочу, чтобы дверь оставалась открытой.

Ничего не видя перед собой, она вышла и закрыла дверь, как ей было сказано.

Ши уехал. У его машины забарахлило сцепление, и он поехал в мастерскую. Мэттью сидел на террасе. Он ничем не показал, что заметил подходившую Джоанну, и она еще сильнее почувствовала, что что-то неладно. Инстинкт побуждал ее быстро проскользнуть мимо, но что-то другое в ней воспротивилось. Неужели у нее войдет в привычку избегать неприятностей?

— Мистер О'Малли, принести вам что-нибудь?

— О, это вы, Джо, — вздрогнул он. — Садитесь.

Она села.

— С вами когда-нибудь это случалось? — вдруг спросил он.

Врачи предупредили, что положительный эффект новых таблеток мог ослабеть. Похоже, так и случилось. Однако на ее вопрос Мэттью отрицательно покачал головой.

— Я не о суставах. Скорее, о моменте истины. Бьешься головой об стену, и все почти безрезультатно.

— Мистер О'Малли! — недоверчиво сказала она. Он все еще выглядел так молодо, на лице почти не было морщин, только эти седые пряди в волосах. Он был неравнодушен к красивым рубашкам, и сегодня надел сиренево-голубоватую, из плотной, похожей на дамаст ткани с геометрическим рисунком. — Вы так не думаете, не можете так думать. Посмотрите на «О'Малли Твидс».

— Да, — спокойно сказал он, — я и смотрю. — Он помолчал. — В сущности, я подумываю бросить все это. — Она ахнула, и он повернулся к ней. — О, у них все будет отлично. Я закинул удочку насчет объединения с другой компанией.

Было похоже, что они разговаривают на равных.

— А как же вы? — спросила Джоанна.

— Лично я уйду, — просто ответил он. — В правлении будет место для моей жены как гарантия, что нас не отодвинут в сторону, и должность управляющего для Ши с постом директора года через два.

— Но что будете делать вы?

— Поеду куда-нибудь, где тепло и сухо. Я могу впитать в себя столько солнца, сколько мне выдадут. Забуду, что существует такое понятие, как ирландский климат. — Он одарил ее мимолетной мальчишеской улыбкой, выглядевшей чрезвычайно натянутой. — Конечно, необходимо все обсудить, но искушение велико.

Если и так, подумала она, по его лицу этого не скажешь.

— Не говорите об этом мальчикам, — добавил он. — Конечно, Дугласу безразлично, но Ши огорчится.

Она поняла, что просто случайно оказалась рядом в момент истины, но раз уж он сказал так много, она чувствовала, что ей можно еще кое-что добавить.

— Возможно, он не связан с этим непосредственно, но я уверена, Дугласу это небезразлично. Он знает и беспокоится об «О'Малли Твидс» гораздо больше, чем вы можете предположить. Он… — Ужаснувшись, она замолчала. Сказать больше — значило выдать себя и свою глупую затею с ткацким станком и узорами.