На столе что-то оставалось, и Павел поднялся с лёгким стоном от головокружения и барабанной дроби в области сердца. Эх, не то уже здоровье, чтобы лить в себя всё подряд в неконтролируемых количествах. Тем не менее, он плеснул в рюмку коньяка и, не раздумывая, опрокинул её в рот, подтянув следом дольку лимона. Уже после того, как третья разлилась привычным теплом по всему измученному организму, Словцов твёрдо решил, что дальше так нельзя… Но пока — можно. Иначе легко сойти с ума, получить гипертонический криз и стать осмысленным куском мяса. Представив себя на больничном одре, он тут же придумал название: человечина с печальными задумчивыми глазами.

После коньяка слабость несколько отступила, а мысленное пространство, на удивление, стало ясней, будто от коньяка в голове взошло солнышко и разогнало утренний туман. Минут пятнадцать он стоял под душем, вытягивая из себя какое-нибудь решение: собраться и уехать, напиться и устроить дебош, найти в этом городе хоть одного англичанина и набить ему морду, позвонить Вере… Просто так позвонить… Спросить, как дела… Но ведь и она не звонит…

Был ещё вариант: предаться воле случая. Просто выйти на улицу, пойти в магазин (благо — деньги ещё есть), купить снова спиртное и еду. Один день ничего не меняет… Или меняет? Вменяет… Невменяемых не вменяет! Ох уж это русское бытиё на авось!

Этот последний вариант утвердился сам по себе, как не имеющий достойной альтернативы. Выйдя из ванной и обильно поливая себя лосьоном после бритья, Словцов уже испытывал некий подъём и даже шутил, жалея, к примеру, что в продаже нет специального лосьона «после питья». Ну, чтобы сразу внутрь и снаружи… Ткнул кнопку на дистанционном пульте и, одеваясь, поглядывал местные новости на огромном плоском телеэкране, который явно был украшением квартиры Егорыча, занимая на противоположной от дивана стене центральное место в кругу почетных грамот и благодарственных писем от всевозможных государственных инстанций и общественных организаций.

Телевизор, как водится, устами комментаторов напористо говорил о недостатках, но ещё более напористо обещал всевозможные блага и усовершенствования. Поэтому «напористо» легко интерпретировалось в «нахраписто». Вечное русское «догоним и перегоним» создавало иллюзию всеобщей заинтересованности в каком-то движении. Другое дело, что на фоне зимы длиной в полгода никуда гнать не хочется. На печку и спать, и всякий, кто думает иначе, просто не русский человек. Поэтому очередной сюжет о сотрудничестве с “British petroleum” больше подходил к рубрике «как они нас имеют». Тележурналист вдохновенно рассказывал о поставке оборудования британскими специалистами, но Словцов уловил взглядом в общей толпе на экране лицо, которое явно не хотело попасть в объектив камеры. Мистер озабоченно скрывался за другими говорящими головами. Весьма успешно. В общем плане можно было различить только отдельные черты. Но Словцов легко узнал копию Зарайского.

— Я вас вижу, мистер Как-вас-там! — с ехидной улыбкой заявил он экрану.

Павел сел за стол и налил рюмку коньяка. Покручивая её за ножку, он начал рассуждать сам с собой вслух.

— Когда вас ставят в тупик, то предполагают — что вы разобьёте себе башку об стену в поисках выхода. То есть — ждут от вас предсказуемых действий, выверенных многочисленными психологами. А что, Павел Сергеевич? Как насчёт непредсказуемых действий?

Он вдруг вспомнил, как в армии попал под горячую руку психически неуравновешенного начальника штаба. Это было на учениях. Младший сержант Словцов заснул на посту в штабной машине связи. Он буквально подпрыгнул, сразу же вытягиваясь в струну, от дикого крика, густо замешенного на мате и армейском сленге. Минимум, что ему грозило, пять суток ареста на гауптвахте, где зимой можно примерзнуть бушлатом к стене, а застывший паёк надо выковыривать из котелка штыкножом, которого под рукой, разумеется, нет. Перспектива вырисовывалась весьма неприятная. Павел понимал, что влип по-глупому, и мозг судорожно искал — куда перенаправить праведный, но безумный гнев командира. И тогда он сделал то, чего сам от себя не ожидал.

— Товарищ майор, разрешите доложить!? — выкрикнул он, что было сил.

— Что? Какого хрена, сержант?! Что ты мне можешь доложить, спящая красавица, твою мать!? — и всё же эффект был достигнут, начальник штаба был обескуражен и сбит со скорострельного матерного ритма. Оставалось окончательно выбить его из накатанной колеи.

— Товарищ майор! На наш штаб совершил налёт неопознанный летающий объект, после воздействия которого я уснул.

Начальник штаба замер в недоумении, злобным прищуром оглядел Словцова с головы до ног.

— Сержант, ты пьян? Бредишь?

— Никак нет! Неопознанный летающий объект в виде шара с зонтовидными лучами зависал над этой поляной. — Павел вспомнил, что недавно подобное видели танкисты на огневом городке, потом все писали объяснительные в особом отделе. Объяснительная в особом отделе это мелочь в сравнении с гауптвахтой.

— Сержант, ты совсем наглость потерял?!

В этот момент из кабины Газ-66 выпал водитель Фокин. Он тоже спал, но очень быстро включился в ситуацию.

— Товарищ майор! Задолбали эти инопланетяне! — вытянулся он рядом с Павлом. Теперь уж либо обоим пропадать, либо номер пройдёт.

— Он своими лучами ощупывал наши позиции! — продолжал доклад младший сержант Словцов.

— Ощупывать бабу будешь! — ещё пытался сопротивляться майор.

— А потом лучи в него втянулись, и он растаял! — поддержал Фокин, который слышал, как рассказывали о своём НЛО танкисты. Несомненно, начальник штаба не только слышал, а, может, и видел его сам.

— Твою мать… — впал в неопределённую растерянность майор. — Почему не доложили? Где командир полка? Почему задрыхли? Воздействие?! Кто тебя меняет, Словцов?

— Младший сержант Шебеко!

— Давай его сюда, а сами оба к особисту с докладом! Пулей! А воздействие для бессонницы я вам гарантирую, бойцы. Я вас так загружу, вы слово «дембель» забудете. Вам учебка детским садом покажется.

— Так точно! — рыкнули оба в голос.

Так или иначе, теперь оставался шанс, что «эНШа» забудет об обещанном наказании, ибо раздавал он их с лёгкой и тяжёлой руки не один десяток в день. В полку же добавится ещё одна легенда… О том, как Словцов и Фокин сдали штаб инопланетянам. По пути к особисту они уточнили детали легенды, но не смеялись. Смеяться можно, когда окончательно пронесёт.

— Может, пронесёт? — озвучил мысль Фокин.

— Пронесёт, — криво ухмыльнулся Словцов, — вон, под той ёлочкой.

— Ты чё задрых-то?

— А ты?

— Мне по сроку службы положено.

— А мне?..

— И чё мы этим добились?

— Мы выиграли время…

— Не понял?

— Если всегда выигрывать время, то можно выиграть всё. Например, спокойно дождаться дембеля. Он придёт сам, его подгонять не надо.

— Философ…

Вспоминая этот давнишний случай, Словцов улыбался. Самое смешное, где-то в анналах КГБ лежат сейчас две объяснительных, на которые у уфологов руки чешутся. Они бы сейчас под Чебаркулём нашли не одну аномальную зону. Танкисты, правда, НЛО наблюдали целой ротой, и поддатый прапорщик даже открыл по нему огонь из табельного «Макарова». Хорошо никто не догадался влупить из КПВТ или воспользоваться УРСом. На то он и огневой городок, чтобы стрелять… Утром особист с непроницаемым лицом собирал со всех показания. Массовая галлюцинация исключалась. Марксизм-ленинизм этого не допускал в принципе.

— Ещё кто-нибудь видел? — спросил он тогда Фокина и Словцова, ничему не удивляясь.

Те заученно пожали плечами: мол, кто его знает.

— Спасибо, хоть палить не начали…

— А вдруг это наш неопознанный летающий объект? — поддержал Словцов.

— Вот именно, — хитро взглянул на него особист.

Оставив воспоминания, Павел встал из-за стола и нашел на книжных полках Егорыча блокнот. Он вырвал оттуда несколько чистых страниц. На каждой их низ написал пару фраз, свернул в трубочки, которые, в свою очередь опустил в пустые бутылки, стоявшие неровными рядами у стола.