Макс невольно шагнул в сторону комнаты, за дверью которой только что исчезла Эмма. Реальность исчезла, и он чувствовал себя таким же потерянным, как в первые дни после аварии.

Под ногой лежало что-то мягкое. Макс наклонился и поднял влажное полотенце, пропитанное уникальным ароматом. Морган, наконец, очнулся, и бешенство с новой силой овладело им.

Что он здесь делает? Стоит, как последний идиот, и, черт побери, копается в своих чувствах вместо того, чтобы заниматься делом! Смешно, но еще немного — и он бы пошел бы извиняться перед Эммой.

— Черт с тобой, — пробормотал он и зашагал в свою комнату, яростно сжимая полотенце. — Я не позволю тебе издеваться над собой!

«Но если Эмма действительно такая, какой я себе ее представлял несколько минут назад, тогда это значит, что она…» — усилием воли Макс отогнал от себя назойливые мысли и зашел в комнату.

В пятницу утром радио бодро пообещало понижение температуры. Кондиционер издал последний хриплый вздох и затих. Запах гари из кухни дошел до библиотеки: Макс сжег гренку. Он достал ее и швырнул на ковер Дикси. День начинался неудачно.

— Я собираюсь профильтровать масло, — Эмма первая нарушила гнетущую тишину, которая в последнее время установилась в доме мистера Моргана.

— Хорошо, — коротко ответил Макс. — Тогда встретимся завтра утром в библиотеке.

— Очевидно, ты будешь очень рад, не так ли? — Эмма попыталась засмеяться, но прозвучало подозрительно похоже на всхлипывание. — Начало конца, Макс. Твои мучения скоро кончатся, — и она повернулась на каблуках, не заметив печали Макса.

Спустившись в подвал, Эмма вычерпала слизистое месиво из чана с маслом и швырнула его в ящик для мусора с такой силой, что масло расплескалось во все стороны. На сердце было тяжело, но Эмма боролась с глупыми слезами. «Все к лучшему, — грустно подумала она, — я не нужна ему. Пусть уж лучше я сидела в тюрьме, по крайней мере, не было бы этой мучительной пытки: каждый день видеть его. Янтарные глаза не снились бы каждую ночь, а тело не жаждало бы страстной ласки… Но ничего, через несколько дней этот кошмар кончится. У меня будут деньги, а Макс навсегда уйдет из моей жизни. Пусть исполнится его заветное желание», — душа, казалось, разрывается на части, и уже не слезы, а кровь льется из глаз и капает прямо в чашку с эссенцией.

— Долго еще?

Эмма подняла голову: на лестнице стоял Макс. Как всегда, независимый и гордый. Как хочется подойти, коснуться непослушных золотистых волос, обвить руками, прижаться и плакать от счастья…

— Пару минут, — Эмма опустила глаза, перевела дух и уже спокойно принялась объяснять. — Сейчас я заканчиваю извлекать крупные куски и процежу смесь через марлю, затем перелью в колбу. Это будет то, что нужно.

— Только не разбей ничего.

Тут же чашка с остатками масла выскользнула из рук и мелкими осколками легла возле ног Эммы. Мисс Маклин проклинала все на свете, подбирая их.

— Не беспокойся: это не землетрясение, не пожар, не наводнение.

«Она уже говорит без акцента», — с сожалением подумал Макс. Все попытки не думать о ней, не замечать ее были безрезультатны. Казалось, Эмма всегда была в его жизни, и она, только она, наполняла эту жизнь смыслом. Но если это так, то прощайте свобода и покой. Нет уж…

— Итак, — Макс изобразил радушие, насколько мог. — Итак, к Рождеству ты будешь на седьмом небе от счастья. Откроешь мне секрет: что ты собираешься делать с первым чеком, конечно, после того, как закончишь свой таинственный проект?

— Думаю, что буду путешествовать. И чем дальше от Сент-Луиса, тем лучше, и… Макс услышал, как Эмма айкнула, и звон стекла эхом разнесся по маленькой лаборатории. Он быстро подошел к ней.

— Эмма, что опять?

— Не трогай меня, — резко ответила Эмма. — Да, опять. Господи, вот уж, действительно, руки-крюки.

Макс слушал ее, и в его воображении возник образ маленького ежика, перепуганного, да так, что при малейшей опасности он сворачивался в колючий клубочек.

— Ты ушиблась?

— Я? — Эмма истерично рассмеялась. — Макс, я неуязвима, — она поставила на стол колбу с готовой эссенцией. — Если я правильно поняла — первые деньги будут не раньше Рождества? Ведь так?

— Да, так, — Макс смущенно нахмурился. — Р… рыночная проверка займет немного времени, пару недель, не больше. Но чтобы развернуть рекламную кампанию, установить порядок в розничной торговле, необходимо время. Я и так сделал все, что мог, обычно мы работаем не меньше года, прежде чем запускаем в производство новый аромат, — он перевел дыхание. — Но ты не можешь ждать? — Макс взял ее за руку. — Сумасшедшая женщина, будь я проклят! Я дам тебе эти чертовы деньги!

— Мне не нужны твои «чертовы деньги». Запомни, Макс: я от тебя ничего не возьму! Понимаешь? Ни-че-го, — отрезала Эмма, переставляя на столе колбочки, стаканчики, чашечки. — Но ты ведь не понимаешь, не так ли? Ну, конечно, нет, как ты можешь? — горько усмехнулась она. — Ты же даже представления не имеешь, что значит от кого-то зависеть! Ты заперся в своей крепости и никому не позволяешь приблизиться, — Эмма в ярости махала руками, будто кто-то мог ее видеть. — Ты боишься показать окружающим, что ты такой же, как все, живой человек из духа и плоти, а не из железобетона повышенной прочности! Да, ты смог много добиться в жизни, и теперь ты считаешь, что никому и ничем не обязан! Браво, супермен! Так вот, послушай меня внимательно: я не нуждаюсь в тебе. Я ни в ком не нуждаюсь! Слава Богу, у меня хватит сил обойтись без твоей, так называемой, «помощи». Мне не нужны твои подачки! — с этими словами Эмма прошмыгнула мимо него и с трудом поднялась по лестнице наверх.

Отрешенный, Макс стоял возле лестницы, держась за деревянные перила. Когда он слушал Эмму, у него возникло странное чувство, что все эти фразы ему знакомы. «Но откуда», — недоумевал он. Теперь стало ясно — это его мысли, глупо было бы не признаться в этом хотя бы перед самим собой.

Эмма упала на кровать и залилась слезами. Боже, быстрее бы все закончилось — пребывание ее в этом доме, утомительное ожидание, невыносимые отношения с Максом…

После первых слез ярость исчезла, но на смену пришла безысходность. В отчаянии Эмма села на кровати, обхватив руками колени. «Что же я наделала», — бормотала она. В конце концов, ей хотели только помочь, а теперь, благодаря ее отвратительной гордыне, у Маклинов отнимут остров — их родовые владения. А они так надеялись на ее предприимчивость… Нужно было принять деньги, ведь все равно она бы потом их вернула.

«О Боже, что я наделала?» — повторила Эмма, вспоминая те обидные слова, что сгоряча она наговорила Максу. Что за нелепость — обвинять этого человека в эгоизме! Человека, который, несмотря на все ее выходки, пригласил в дом, вытащил из тюрьмы, купил «Хамелеон» и предложил деньги. И вместо благодарности она накинулась на него, обвиняя во всех смертных грехах. Господи, как стыдно! Макс очень сильный человек, ведь многие люди, оказавшиеся в таком положении, опускают руки. А он мужественно преодолел все препятствия и добился успеха.

Как ей могло прийти в голову, что он бесчувственный себялюбец? Сдержанность и хладнокровие помогли ему выжить и защитить себя, свою ранимую душу. Почему она раньше не понимала этого!? Это она — глупая и безжалостная эгоистка!

«Что же я наделала?» — прошептала Эмма, и слезы снова полились из глаз. Лучшее, что можно сделать сейчас, — это быстро собрать вещи, попросить прощения и уйти. Исчезнуть навсегда из его жизни. Эмма уткнулась в подушку и беззвучно зарыдала.

В коридоре послышались шаги, она вскочила и увидела, как повернулась ручка, дверь приоткрылась, и показались сначала белая роза, а следом и рука Макса.

— Перемирие? — сказал он и помахал цветком, находясь за дверью.

Изумленная, Эмма молча взирала на розу, не в состоянии выговорить хоть одно слово. Что происходит? Вместо того, чтобы ворваться, требуя извинений, он предлагает мир?