В 1685 году с разницей в один месяц и в городах, расположенных на расстоянии 130 км друг от друга, на свет явились сразу два гения церковной музыки: в Галле родился Гендель, в Эйзенахе — Бах. Здесь же, в Саксонии, вступили в жизнь и четверо талантливых отпрысков этого замечательного семейства: Веймар стал родиной Фридемана и Эмануэля, Лейпциг — Кристиана и Фридриха. Среди их младших соплеменников, добившихся славы, безусловного упоминания заслуживают уроженец Гейзинга Кунау, Георг Бохм из Гогенкирхена, Науман из Блацевица, близ Дрездена. Несколько позже саксонская земля подарила миру еще двух музыкальных гениев, выразителей болезненно-тревожного немецкого духа: в городе мечтателей Цвиккау родился Шуман, в Лейпциге — Вагнер.

Убедившись, что почва должным образом подготовлена, 29 октября 1525 года Лютер впервые совершил богослужение по новому обряду. Спустя несколько месяцев он изложил его основные правила в своей книжке «Немецкая месса, или Порядок Божественной службы по виттенбергскому образцу». Немецкий язык окончательно вытеснил латынь, а народные песни — литанию. Если христианскую свободу его единомышленники понимали прежде всего как немецкую свободу, то и христианское богослужение с их легкой руки обрело немецкие черты.

Дело, начатое Лютером, постепенно становилось общегерманским делом. Не только потому, что главные события разворачивались на немецкой земле, не только потому, что за соблюдением законов Церкви на территории Империи призван был следить император-немец, но главным образом потому, что внутри универсальной (вселенской) Церкви началось формирование особой, немецкой. Незадолго до этого аналогичным способом образовалась чешская Церковь гуситов. Вполне естественно, что очередное собрание имперского рейхстага не могло обойти вниманием это явление, которое многие именовали «аферой».

Рейхстаг собрался в Нюрнберге осенью 1522 года и продолжал работу до августа 1523 года. Председательствовал брат императора эрцгерцог Фердинанд. Одним из первых перед делегатами выступил легат Киерегати, от имени папы Адриана VI решительно потребовавший исполнения Вормс-ского эдикта. В самом деле, вопреки решению высокого собрания и приказу императора Лютер продолжал безнаказанно наводнять Германию своими ядовитыми сочинениями и подталкивать народ к беспорядкам. Речь легата не встретила ни малейшего энтузиазма. Под влиянием протестантски настроенных князей, в свою очередь находившихся под сильным давлением советника курфюрста Саксонского Ганса фон Планица, делегаты постарались замять щекотливый вопрос. Арестовать Лютера, утверждали они, не только трудно, но и чревато опасностями, поскольку его деятельность во многом спровоцирована злоупотреблениями со стороны Рима. Список претензий — «gravamina» — выглядел на сей раз весьма внушительно и включал около сотни пунктов, в числе которых фигурировали и непомерные налоги, и симония, и торговля индульгенциями, и недостойный моральный облик представителей духовенства. В конце концов рейхстаг почтительно, но твердо потребовал от папы созыва Всенемецкого собора, который и решит, каким путем лучше всего покончить со всеми этими безобразиями. Единственной, кто принял близко к сердцу призыв папского легата, стала грозная Маргарита Австрийская, тетка Карла V и правительница Нидерландов. Не являясь главой ни одного из имперских княжеств, она, собственно говоря, не входила в состав членов рейхстага, однако, получив от племянника наказ следить за соблюдением законности на территории восточных провинций, исполняла его с железной решимостью. В антверпенском монастыре августинцев после 1516 года побывал с визитом Штаупиц, и вполне вероятно, что он привозил с собой сочинения Лютера, потому что вскоре после его посещения настоятель монастыря Якоб Пробст направил в Виттенберг для изучения богословия несколько молодых монахов. Когда там начались антипапистские выступления, антверпенские монахи-студенты оказались в первых рядах бунтарей. С тем же воинственным настроем вернулись они и на родину. В результате весь антверпенский монастырь, а за ним и несколько других дружно перешли в лютеранство. С антверпенской обителью расправились сурово. Здание разрушили, монахов бросили в темницу, а двоих из них — Хенрика Воэса и Яна Экка — предали сожжению. Лютер сочинил в их честь торжественную песнь, в которой говорилось: «Они покинули этот мир в мученическом венце». Чтобы поддержать смельчаков, он направил письмо «Всем возлюбленным христианам Голландии, Брабанта и Фландрии».

Между тем пока делегаты рейхстага вели споры и дискуссии, представители рыцарства перешли к активным действиям. В августе 1522 года они основали военизированный «Братский союз Рыцарства», руководителем которого избрали уже известного нам Франца фон Зиккингена. Решив, что пришла пора прибрать к рукам владения князей-церковников, назначили и первую жертву — курфюрста Трирского. Зиккинген публично призвал к оружию всех угнетенных подданных архиепископа. В успехе он не сомневался. С самого начала XVI века Германию беспрестанно сотрясали крестьянские бунты локального характера, и всегда находился какой-нибудь обнищавший дворянин, готовый возглавить восставших. На сей раз двойная атака на Рим — со стороны Гуттена и со стороны Лютера — всколыхнула всю Германию. Страна уже давно напоминала пороховую бочку, и не хватало только искры, чтобы вспыхнул пожар. Архиепископ Трирский оказался во многих смыслах подходящей кандидатурой. Он занимал один из старейших в Германии церковных престолов, возглавлял одну из крупнейших епархий, к тому же его владения располагались на расстоянии одного конного перехода от армии Зиккингена, вставшей лагерем на берегах Мозеля. Ему-то и предназначили сыграть роль той искры, от которой должна была загореться вся Германия.

Весной небольшая конная армия приблизилась к стенам Трира и осадила город. Вопреки ожиданиям нападавших никакой волны мятежей на остальной территории курфюршества это не вызвало. Мало того, против Братского союза выступили двое соседей архиепископа — курфюрст Пфальца и ландграф Гессена. Хоть они и относились к лютеранам с благосклонностью, однако феодальная солидарность оказалась сильнее. Они слишком хорошо понимали, что после падения Трира доберутся и до них. Объединенными усилиями им удалось разбить один из двух корпусов армии Зиккингена. Последнему пришлось снять осаду с города, а самому с остатком войска бежать в Пфальц, где он и укрылся в собственном замке в Ландштуле. Отступая, рыцари Зиккингена громили и рушили все церкви и монастыри, попадавшиеся им по дороге. Вскоре преследователи окружили замок. Имея в своем арсенале артиллерию — оружие по тем временам новое и малоизвестное, — они без труда разрушили замок. Зиккинген погиб на крепостной стене, сраженный стрелой из аркебузы (другие говорят, пушечным ядром). Гетц фон Берлихинген, герой Гете, потерял в этом бою руку, которую впоследствии заменил протезом, благодаря чему получил прозвище Железная Рука. Гуттен бежал в Швейцарию. Военная авантюра рыцарства завершилась полным провалом.

Известие о поражении Зиккингена сразило Лютера наповал. Нечего и говорить, что он занимал сторону рыцарей. Разумеется, в союз с рыцарями он вступил по необходимости, надеясь совместными усилиями сокрушить общего врага — Рим. Теперь, когда их дело стало и его делом, он переживал их разгром как личное поражение. На заседании рейхстага, который, к счастью, отказался выполнять приказ о его аресте, его имя не раз упоминалось в связи с событиями в Трире. Многие из князей подозревали, что без его участия здесь не обошлось. Находились и такие, кто открыто злорадствовал: «С антиимператором покончено, скоро разберемся и с антипапой». Снова приходилось лавировать. С одной стороны, на него взирали мятежники, сделавшие его имя своим знаменем; они-то и несли идеи Реформации в народ. С другой — косились могущественные князья, державшие в своих руках всю полноту светской власти. Этим ничего не стоило в мгновение ока и безо всяких предупреждений схватить его вместе с учениками и отправить гнить заживо в тюрьму. Он понимал, что попал между молотом и наковальней. И пока его не сплющили в лепешку, приходилось улыбаться тем и другим...