Увы, было слишком поздно. Страсти настолько накалились, что разрыв стал неминуем. Мстительный и трусоватый Филипп Гессенский решил-таки переметнуться на сторону императора. Он понимал, что ради политической выгоды и император, и папа, будь они хоть католики, хоть протестанты, охотно закроют глаза на любые проступки, попирающие мораль. В конце концов стороны пришли к следующему соглашению: Филипп оставляет возле себя Маргариту, однако официально супругой ландграфа она не считается; взамен он обязался не мешать императору в борьбе против Иоганна III, герцога Юлиха, перешедшего на сторону Реформации и аннексировавшего Гельдери и Зютфен. Нейтрализовав таким образом Шмалькальденский союз, Карл V спокойно довел до конца задуманную операцию и отвоевал у герцога захваченные земли.
Между противоборствующими кланами вновь установилось шаткое равновесие. Очередная проба сил состоялась на Регенсбургском рейхстаге, собравшемся в феврале 1541 года. Он получил название «промежуточного», поскольку результатом его явилось перемирие еще более хрупкое, чем все предыдущие. Один император, словно не желая признавать, что компромисс невозможен, пытался превратить эту встречу в инструмент религиозного примирения, да богословы обоих направлений тщетно силились разработать единый символ веры, который удовлетворил бы всех. По некоторым вопросам удалось не то чтобы достичь согласия, но хотя бы прийти к мнению, что отдельные формулировки могут толковаться неоднозначно. Карл V снова подписал договор с обеими сторонами, отложив окончательное решение проблемы на время до будущего собора. От протестантов теперь требовали немногого: прекратить грабить монастыри и отказаться от конфискации церковных земель. Князей-лютеран эта статья договора, разумеется, не устраивала, и они добились от императора разрешения на закрытие или преобразование в угодном им духе монастырей, расположенных на своих землях. Опять-таки, дабы не дразнить католическую партию, это важное добавление к договору Карл сделал уже после закрытия работы рейхстага. Император, как всегда, торопился на войну, на сей раз в Алжир, где противником его выступала Османская империя.
Убедившись, что кошки не видно, мыши тотчас пустились в пляс. На севере в опасной изоляции оказался глава Нюрнбергского союза герцог Брауншвейг-Вольфенбуттель, «зажатый» с двух сторон своими кузенами — герцогами Люнебургским и Грубенхагенским, курфюрстами Бранденбургским и Саксонским и герцогом Мекленбургским. Он проявил оплошность, предоставив императору свое войско для войны с турками. Этим незамедлительно воспользовались
Филипп Гессенский и Иоганн-Фридрих Саксонский, которые вторглись на его земли, до последнего времени хранившие верность католичеству, и принялись силой насаждать Реформацию. Аналогичная судьба постигла Галле, где размещалась резиденция курфюрста Майнцского. Два следующих рейхстага — в Шпейере (1542) и Нюрнберге (1543) не смогли изменить ситуацию, скорее, они знаменовали собой начало очередного этапа на пути распространения по стране протестантизма. Когда скончался епископ Наумбургский, курфюрст Саксонский против воли капитула назначил на его место Николаса Амсдорфа, рукоположенного в сан самим Лютером. Вскоре к Реформации примкнул и курфюрст Пфальцский Генрих фон Нейбург.
Воинственный дух князей-лютеран едва не привел к большим неприятностям. После двух лет царствования умер Генрих Саксонский. Он завещал государство сыну Морицу, воспитанному матерью-протестанткой, но равнодушному к религии. По-настоящему его интересовало только военное дело. Мориц вступил на престол в возрасте 20 лет, незадолго до того женившись на дочери Филиппа Гессенского Агнессе, по материнской линии приходившейся внучкой Георгу Бородатому. Как и подобает истинному евангелисту, он уже давно озирал вожделенным взором не только епископство Мейсенское, приютившееся на его землях, между Дрезденом и Лейпцигом, но и епископство Мерзебургское, расположенное в восьми лье от Лейпцига, на территории курфюршества Саксонского. Схожие мысли бродили и в голове курфюрста Иоганна-Фридриха, которому не хватало только удобного предлога, чтобы от грез перейти к действиям. Мориц оказался расторопнее. Едва вступив во владение герцогством, он отправил в Мерзебург своего младшего брата Августа, объявившего себя князем этих земель [26]. Чтобы заставить кузена-курфюрста проглотить эту горькую пилюлю не морщась, Мориц сговорился с Лютером, и тот назначил епископом Мерзебургским князя Георга Ангальтского, исполнявшего обязанности каноника, ограничив его полномочия религиозными рамками. Зато Лютер лично, как и Амсдорфа, рукоположил его в сан. Таким образом, провозглашенный им принцип разделения «горнего» и «земного» по-лучил практическое воплощение. Сговор Лютера с князьями Дрездена и Ангальта сделал любой протест курфюрста бессмысленным.
Впрочем, довольно скоро он взял реванш. Это случилось, когда епископ Мейсенский — владелец последнего осколка былого церковного могущества на землях Саксонии, отныне превратившегося в вожделенную добычу для соседей-хищников, зажавших его в тиски, попытался бросить вызов курфюрсту-еретику, отказавшемуся выплачивать церковный налог. Иоганн-Фридрих с войском вторгся в пределы епископства и захватил небольшой городок Вюрцен. Но и Мориц не дремал. Он привел к городским стенам свое войско и осадил Вюрцен. Война казалась неизбежной. Лютера эта весть привела в смятение. «То-то возрадуются паписты!» — с болью восклицал он и осыпал проклятиями тех самых аристократов, чьим знаменосцем был еще недавно и которые так жестоко обманули его надежды. «Да покарает и изничтожит Господь аристократов, в первую голову Мнения (фамилия Морица. — И. Г.), всю их породу, развращенную гордыней, распутством, бесстыдством, алчностью, ростовщичеством и безбожием!»
Он написал обоим князьям, но ни от одного не дождался ответа. Примирить своего соседа с зятем сумел Филипп Гессенский. Хищники просто поделили добычу. Иоганну-Фридриху досталась западная часть с городом Вюрценом, а Морицу — восточная, более значительная, с городом Мейсеном, его готическим собором и могилами саксонских князей. Захватчики не церемонились на завоеванных землях, грабя и опустошая церкви и монастыри, оскверняя святыни и изгоняя монахов. Виттенбергские реформаторы могли ликовать. Отныне во всей Саксонии не осталось ни одного католического епископства, ни одного католического монастыря.
Теперь они помышляли о том, как распространить свое могущество дальше, за Рейн. Казалось, все говорило в их пользу, однако сбыться их планам было не суждено. В 1541 году, том самом, когда состоялся «половинчатый» рейхстаг, придавший смелости князьям-протестантам и способствовавший падению последних саксонских епископств, примкнувший к лютеранам Германн фон Вид, архиепископ Кельнский и князь-курфюрст империи, призвал к себе Буцера и поручил ему заняться организацией новой Церкви на своих землях. В Виттенберге эта акция встретила восторженное одобрение. «Кельн, — писал Лютер герцогу Прусскому, — принял Евангелие». Кельн славился обилием монастырей, из-за чего его часто называли новым Римом, и потому завоевание этого города обретало символическое значение. Но и ответная реакция оказалась весьма бурной. С яростным протестом выступили муниципальный совет и кафедральный капитул, резкое неодобрение продемонстрировало городское население. В противоборство с Буцером вступили самые знаменитые проповедники, в том числе иезуит Пьер Каниций. Лютеранам пришлось посылать на помощь Буцеру Меланхтона, который, впрочем, не отважился появляться в Кельне и предпочел остановиться в Бонне. Совместно с Буцером он сочинил труд под названием «Кельнская Реформация».
Мог ли курфюрст, лишившийся войска, рассчитывать на укрепление своей власти силами шмалькальденской группировки? Нет, об этом не могло уже идти и речи. Филипп Гессенский заключил с императором сделку, исключавшую любые его действия к западу от Гессенского княжества. Мориц Саксонский все теснее сходился с Карлом V, противником Иоганна-Фридриха. Из союза он вышел и теперь помогал императору бить французов, снискав на полях сражений громкую воинскую славу.
