Через полчаса преследователь и преследуемый пришли туда, где Кавальон чаял оказаться в последнюю очередь, – к построенному полвека назад красному двухэтажному зданию под номером 22 по Парижскому проспекту. Оно именовалось Домом малых забав, потому что здесь располагались мастерские, изготавливающие украшения для королевских праздников. И здесь же, в специально оборудованном зале, заседали Генеральные Штаты, предпочитавшие теперь называться Национальным собранием. «Еще одна маленькая забава Его Величества», – не раз усмехался мысленно Кавальон.

Теперь он был в замешательстве. Уж не рехнулся ли д’Эрикур? Уж не пришел ли он в это здание по привычке, только из-за того, что последние дни не посещал ничего, кроме Дома малых забав? Может, ему приснилось, что уже утро и надо бежать на очередное заседание? Или он решил явиться затемно, чтобы занять лучшее место? Но неужели такой знаменитости, как д’Эрикур, и так не достается все самое лучшее?

Любопытство пересилило опасения за разум виконта. Вслед за д’Эрикуром Кавальон проскользнул через арку во двор здания, а оттуда через главный вход проник в святая святых поклонников «революции». Через минуту виконт привел его в зал заседаний. Огромное помещение с дорическими колоннами и роскошным балдахином в торце, под которым размещался трон для Его Величества, было пустым и холодным. Там, где недавно звучали гневные голоса депутатов и аплодисменты зрителей, теперь слышались только осторожные шаги д’Эрикура. Свет нарождающейся зари просачивался в зал через круглое окно в разукрашенном потолке.

– Я пришел, – сказал виконт.

Никто ему не ответил.

Д’Эрикур вышел на середину пустого зала. Перед ним был королевский трон, слева и справа – места для депутатов привилегированных сословий, сзади – стулья для представителей простонародья. Кавальону, наблюдавшему из укрытия, ушедший в полумрак виконт казался тенью. Чтобы лучше рассмотреть происходящее, он рискнул немного приблизиться.

– Где вы? – сказал д’Эрикур. – Клянусь, я пришел в одиночестве. Простите мне опоздание. Я проспал. Но не делайте вид, что не слышите. Я не знаю, как вас зовут, но знаю, что вы здесь!

Слова виконта отразились от величественных стен, привыкших к куда более более громогласным ораторам. За то время, пока д’Эрикур говорил, Кавальон успел сделать еще несколько шагов по направлению к нему. Теперь преследуемого было видно хорошо.

– Ну где же вы? – спросил виконт еще раз.

И снова никто ему не ответил.

«Похоже, он все-таки сумасшедший», – сказал себе Кавальон.

Но, прежде чем он сделал выводы из этого предположения, д’Эрикур неожиданно обернулся и встретился глазами с алхимиком.

– Вы?! – воскликнул он.

Впервые в жизни Кавальон не знал, что ответить.

– Значит, это вы написали мне письмо?! – продолжал виконт. – Заманили меня сюда среди ночи! Но с какой целью?

– Я вас никуда не заманивал. Это вы меня, можно сказать, заманили. Мы ведь договаривались о сотрудничестве, виконт! Я думал, что мы друзья… что мы хотя бы союзники. Я напрямик спросил у вас, что за странное письмо вам пришло. Вы предпочли запираться, не так ли?

– И вы стали за мной шпионить?!

– А что мне оставалось, виконт? Как бы вы поступили на моем месте? Я не люблю, когда меня обманывают, не люблю, когда мои союзники ведут себя как враги и плетут какие-то интриги за моей спиной!

– Откуда такие выводы?! Ведь вы даже не знаете, что к чему!

– А вы потрудились мне объяснить?!

Д’Эрикур вздохнул:

– Может, вы и правы. Но корреспондент велел мне прийти сюда в одиночку и никому ничего не рассказывать.

– Что он пообещал вам?

– Третью часть истории о свитке, которая, по его словам, «многое проясняет» и «обойдется немногим дороже второй».

– А как он подписался?

– Как обычно: «доброжелатель»!

– Судя по всему, вас обвели вокруг пальца, – заключил Кавальон. – Остается только узнать, с какой целью. Надеюсь, за этой колонной или за этим троном нас не подстерегает убийца.

– Боюсь, все иначе, – ответил виконт. – Мне сказали прийти к четырем, а я проспал. Видимо, продавец рукописи решил, что я не явлюсь, и уже ушел. А может, он испугался вас…

– Ерунда! Чего ради продавцу меня бояться, если он не мошенник?! Да и подумайте сами: почему ему опять было не воспользоваться дуплом?

– Потому что в Версале нет подходящих деревьев, – сказал виконт.

– Ну конечно! – рассмеялся Кавальон. – Раскройте глаза, месье д’Эрикур! И вспомните лучше, не проболтались ли вы кому-нибудь про атлантический свиток, резиденцию тамплиеров над Соломоновым храмом и храброго бастарда, залезающего на башню?

– Попрошу вас быть повежливей! – разозлился виконт. – Словечки наподобие «проболтался» неприменимы к дворянам! Может, я и поддерживаю Национальное собрание, может, я и готов поступиться каким-то привилегиями ради правового государства и прогресса, но мой пращур в битве при Азенкуре…

Но Кавальон опять не узнал, чем же отличился пращур виконта в этой с треском проигранной французами битве Столетней войны. В коридоре, ведущем к залу, раздался громчайший чих.

Д’Эрикур и Кавальон, не сговариваясь, бросились на звук. В коридоре царила полная темнота, взять огонь было негде, но уже через полминуты оба героя держали за руки отчаянно сопротивлявшегося, но слишком слабого, чтобы вырваться, незнакомца.

– Вот ты и попался, поповская морда! – сказал Кавальон.

– Немедленно назовите ваше имя! – потребовал более вежливый д’Эрикур.

– Отпустите! – заскулил предположительный тамплиер неожиданно знакомым голосом. – Мне же больно!

– Ваше имя! – строго повторил виконт.

– Люсьен Помье, – плаксиво ответил пойманный.

Виновника беспокойства отволокли обратно в зал заседаний и рассмотрели при скудном свете зари. Это и в самом деле оказался Помье. Вид у него был самый жалкий – то есть такой, как обычно.

– Вот дьявол! – разозлился Кавальон.

– Какого черта?! – произнес одновременно с ним виконт. – Так, значит, это вы!

– Я солгал бы, если бы сказал о себе, что это кто-то другой, – выдавил из себя шутку горе-писатель. – Вынужден признать, господа: Помье есть Помье и никто другой!

– Не стройте из себя дурачка! – закричал виконт. – Вы прекрасно понимаете, о чем речь! Вы написали мне нелепейшее письмо с целью заманить сюда среди ночи! Не отпирайтесь! Вы убили Паскаля, убили Колетту, убили мою невесту, а вот меня убить не смогли! Что ж, прекрасный шанс! Прекрасная выдумка! Воспользоваться почтением, которое все просвещенное человечество питает к месту собраний депутатов французской нации! Обагрить кровью эти святые для каждого демократа стены! Принести меня в жертву тамплиерскому мракобесию на алтаре народной трибуны! Что ж! Значит, революции французов не суждено быть бескровной! Значит, мне уготовано стать ее жертвой! Но я готов! Клянусь вам, Помье, я готов пострадать за свободу, как сделал уже не однажды! Что же вы медлите?! Вот я! Я здесь, перед вами, однако же помните, что просвещенное человечество…

«Что-то он разошелся, – подумал про себя Кавальон. – Ведет себя, как герой античной трагедии. Какими же дураками, однако, делает людей эта политика…»

Помье монолог виконта привел в замешательство даже больше, чем неприятное разоблачение.

– Если бы я знал, месье д’Эрикур, что вам обязательно хочется быть убитым, то взял бы с собою нож, – сказал литератор. – Увы, меня не предупредили об этом своевременно. Так что убить вашу милость у меня, увы, нет никакой возможности. Можете меня обыскать.

Теперь пришла очередь виконта смешаться. Пока он раздумывал, что и как, предпочитавший никому не верить на слово Кавальон обыскал Помье. Оружия при нем, и правда, не было. Думать, что этакий рохля может расправиться с кем-то голыми руками, было просто смешно.

– Итак, мое убийство вы планировали позже, – сделал вывод д’Эрикур, и в его тоне Кавальон различил нотки обиды.

– Да не планировал я никакого убийства, ей-богу! – вскричал литератор. – Вы что, издеваетесь? Сговорились называть меня убийцей! Что за шутки?!