— Ладно, хорошо.

Молча кивнув, герцог спрыгнул на землю и направился к толпе. Он прекрасно знал, что ни для кого из собственных слуг не стал бы этого делать. Но ведь для Елены супруги Тинотти были не просто слуги — они являлись той ниточкой, что связывала ее с прошлой жизнью, с той жизнью, которую она оставила в надежде найти здесь нечто новое.

Мерион сознавал, что уже слишком поздно, что он не сумеет загладить свою вину и восстановить прежние отношения, — он даже не был уверен, что хочет этого. И все же он чувствовал, что готов сделать все возможное, только бы изгнать печаль из глаз Елены Верано.

Итак, Линфорд Пеннистен, герцог Мерион, граф Данфорд Суинтон, виконт Ладслоу, нырнул в людское море и впервые в жизни слился с толпой простолюдинов.

Энергично работая локтями, Мерион расчищал себе путь и медленно продвигался сквозь толпу, в которой, как ни странно, было довольно много женщин с детьми. Некоторых из них сопровождали мужчины, но в большинстве своем они были без сопровождения. И ни на одной из женщин не было одежды, сшитой на заказ, да чистые платья были лишь на очень немногих.

Мерион заговаривал с людьми только по необходимости и при этом старался, чтобы выговор не выдал его. «Но почему же они все здесь собрались?» — думал он, поглядывая по сторонам. Первые три человека, к которым он обратился с этим вопросом, лишь молча пожимали плечами. Наконец один соизволил ответить:

— Эта толпа собралась здесь, чтобы повеселиться. Но те, кто впереди, произносят речи. Если вы попросите их потесниться и пропустить вас, они вам не позволят пройти, сделают вид, что не слышат. Когда покончат с речами, станут распродавать листовки и газеты.

— А кто ораторы?

— Там только один настоящий говорун, человек по имени Карлайл. Он владеет типографией и произносит речи, чтобы люди раскупали его листовки и газету, которую он выпускает.

Собеседник окинул Мериона взглядом и с усмешкой добавил:

— Думаю, сэр, вам не понравятся его речи. Он хочет, чтобы всем предоставили право голосовать. — Собеседник кивнул Мериону на прощание и двинулся дальше.

Оказавшись уже недалеко от синьоры Тинотти, Мерион попытался привлечь ее внимание жестами, но кто-то заслонил его от нее. Еще немного приблизившись, герцог заметил, что синьора Тинотти была ужасно напугана, но старалась держаться достойно и не показывать своего страха. Люди же, оказавшиеся поблизости, поглядывали на нее с подозрением. И действительно, какая здравомыслящая женщина станет взбираться на пьедестал памятника? Кое-кто пытался с ней заговорить, но она только качала головой и не отвечала, хотя Мерион не сомневался, что она умела изъясняться по-английски.

«Ну зачем, зачем она туда влезла?» — думал герцог, стараясь подобраться к памятнику как можно ближе. Наконец, оказавшись у самого его подножия, он крикнул:

— Синьора Тинотти!

Тина, казалось, не замечала его, и он снова закричал, на сей раз — по-итальянски:

— Per favore, la vostra attenzione,signora! [10]

Тут Тина наконец-то посмотрела на него, и Мерион указал в сторону своего экипажа. Тина проследила за его взглядом, и он понял, что она заметила Елену.

И тут вдруг синьора Тинотти, энергично жестикулируя, разразилась длинной итальянской тирадой, однако герцог ни слова не понял — уж очень быстро она говорила. Но одна из женщин, покосившись на нее, спросила:

— Француженка?

Мерион не ответил, но тут синьора Тинотти начала плакать и затараторила еще быстрее. И какой-то мужчина поинтересовался:

— Она одержимая? Или слабоумная?

Герцог смерил его ледяным взглядом и проворчал:

— Ни то ни другое. Просто она испугана, и, следовательно, в этой толпе она единственный здравомыслящий человек.

Снова повернувшись к синьоре Тинотти, Мерион понял, что уговаривать ее бесполезно. Шагнув к служанке, он подхватил ее на руки. Она взвизгнула и уткнулась лицом ему в грудь, будто пыталась таким образом укрыться от толпы.

Обратно Мерион пробирался гораздо быстрее — судя по всему, толпа поредела. Елена дожидалась его, стоя у экипажа.

— Тина, что с тобой?! — воскликнула она.

— Мы пройдем здесь пешком, синьора Верано, — вмешался герцог. — Через минуту вы сможете поухаживать за синьорой Тинотти. Так будет быстрее, чем если мы начнем пробиваться сквозь толпу в экипаже. Кабриолет может вызвать их раздражение.

Уилсон настоял на том, чтобы остаться при кабриолете. В этом был смысл, и Мериону оставалось лишь надеяться, что и мальчик, и экипаж будут целы, когда он вернется.

С Тиной на руках герцог быстро зашагал к самому краю площади, и Елена старалась не отставать от него.

— Тина ранена? — спросила она.

— Нет-нет, с ней все в порядке. Но она вся дрожит. — Остановившись, Мерион сказал итальянке: — Синьора, позвольте синьоре Верано убедиться, что вы не пострадали.

Тина подняла на Елену заплаканные глаза и снова заговорила по-итальянски:

— Ах, signora, mi displace tonto [11]…

— Тина, говори, пожалуйста, по-английски.

— Это все из-за Мии. Я не знаю, где она. Когда Миа увидела, что собирается толпа, она крикнула, что возьмет с собой кого-нибудь из слуг и посмотрит, что происходит. И они не вернулись. Мы с Тинотти выбежали их искать, но не нашли. Потом я потеряла и Тинотти. Я испугалась, что меня затопчут, и взобралась на эту уродливую статую, чтобы дождаться, когда люди разойдутся.

Елена взглянула на герцога.

— Ваша светлость, я не могу уйти, пока не узнаю, что Миа в безопасности. Я должна ее найти.

— Нет-нет! — Мерион решительно покачал головой. — Сейчас мы пойдем к вам домой и узнаем, не вернулась ли мисс Кастеллано. Я уверен, что Тинотти нашел ее. Но в любую минуту он может отправиться на поиски жены.

В словах Мерион был смысл, но, по-видимому, женщины не смогли его уловить и принялись о чем-то спорить по-итальянски. К счастью, герцог шел очень быстро, и вскоре они уже увидели парадную дверь дома. А через несколько секунд им навстречу бросился Тинотти.

— Миа дома! Она в безопасности! — кричал секретарь. Герцог передал свою ношу синьору Тинотти, потом повернулся к Елене.

— Я провожу вас до дома. — Он протянул ей руку.

Елена отступила на шаг и тихо сказала:

— Опираясь на вашу руку, милорд, я в большей опасности, чем одна среди толпы. Прощайте, ваша светлость. Я благодарна вам за спасение Тины. И испытываю огромное облегчение, расставаясь с вами.

Вид у Елены был довольно решительный, однако она не сделала попытки высвободить руку, когда герцог завладел ею. Усталость пришла на смену гневу, и она не в силах была сопротивляться, ей даже спорить не хотелось. Но это была не физическая усталость — Елена была измучена событиями этого ужасного дня, а безответственное поведение ее воспитанницы оказалось последней каплей.

Едва лишь они вошли в дом, Елена поспешила к девушке.

— Миа, ты же знаешь, что я запретила тебе сегодня покидать дом. О чем ты думала?!

Девушка нахмурилась и пробурчала:

— Я не обязана выполнять твои приказания. Я сама знаю, что делаю. Пойми, Елена, я уже взрослая женщина, поэтому не буду тебе подчиняться, и ты ничего не можешь с этим поделать.

Тихо вздохнув, Елена сказала:

— Иди в свою комнату, Миа.

— И не подумаю, — с вызовом заявила девушка. — Я буду ждать тебя в Голубой гостиной.

Елена повернулась к герцогу.

— Благодарю за помощь, ваша светлость. — Она снова вздохнула. — Но если вы думаете, сэр, что ваша помощь что-то изменила в наших отношениях, то вы очень ошибаетесь.

Мерион заглянул ей в глаза и понял, что даже усталость не могла погасить ее гнев.

— Милорд, ведь я не нищая, — продолжала Елена. — Я вдова, у меня есть положение в обществе, а также воспитанница, жизнь которой я должна устроить. И имейте виду, я не передумаю, то есть ни за что не соглашусь принять ваше предложение. Если вы будете мне угрожать, если попытаетесь внести меня в «черный список» среди светских людей, то знайте: я в любой момент могу вернуться в Италию.