В том самом ресторане, добавил я, где мы с ним так и не поужинали вместе два месяца назад. И я вкратце рассказал о китаянке с дочкой.

— Ты с ней знаком? — спросил отец, когда я подал ему кружку с растворимым кофе.

— Нет, не совсем. Но… (Я отдавал себе отчет: то, что я собираюсь сказать, прозвучит дико или смехотворно, но меня несло.) Но у меня такое чувство, что мы знаем друг друга. То есть я знаю ее, и очень давно.

— Понятно, — с сомнением в голосе произнес отец. — Она замужем? У нее есть друг?

— Не думаю. Я почти уверен, что она — мать-одиночка.

— И сегодня вечером ты собираешься с ней заговорить, так?

— Так.

— Ну, тогда удачи тебе.

— И тебе, папа. Сегодня у нас обоих великий день.

Мы чокнулись кружками и выпили за успех предстоящих встреч.

Через полчаса, перед тем как выйти из дома, я напомнил отцу, что нашел зарядник для его мобильника, зарядил телефон и оставил его на книжном шкафу в гостиной.

— Не забудь его взять! — крикнул я, пока он возился в ванной, складывая в сумку туалетные принадлежности.

— Не беспокойся! — прокричал он в ответ. — Уже взял. Он у меня в кармане.

А я, как дурак, поверил.

И вот он здесь, снова в Сиднее, — двенадцати часов не прошло, как он уехал отсюда, — садится за мой столик на ресторанной террасе, а за нами поблескивают вода и огни Сиднейской бухты. Если не считать китаянки с дочкой, на террасе уже никого не осталось. С бухты веяло прохладой. Ветерок взъерошил отцу волосы, и я подумал, как много волос у него на голове — в его-то возрасте. Провел рукой по своей голове, почти полностью поседевшей, но, как и у отца, волосы были крепкими и густыми; наверное, решил я, шевелюрой я пошел в него и должен сказать за это спасибо, ведь сколько моих ровесников уже практически облысели. Рассуждая так, я разглядывал отца и отмечал все больше сходства между нами: цвет глаз, линия подбородка и то, как мы взбалтываем напиток в бокале, прежде чем выпить, — и впервые эти наблюдения радовали меня, казались чем-то хорошим, и внутри у меня потеплело: я будто вернулся домой.

— Я так и думал, что найду тебя здесь, — сказал отец. — Ты уже поужинал? Выпьешь со мной? Поверь, мне просто необходимо выпить.

Конечно, я составлю тебе компанию, ответил я, и он, подозвав официанта, заказал два больших амаретто (правда, он сказал «амаретти»).

— И как все прошло? — поинтересовался я, хотя уже понимал: мой план не сработал. — Как вы пообщались с Роджером? Ты его сразу узнал, после стольких-то лет?

Официант принес нам напитки (вот еще за что я люблю этот ресторан — за фантастический сервис) и направился к другому столику получить по счету от китаянки с дочкой.

Отец поболтал амаретто в бокале, прежде чем сделать большой глоток.

— Чья это была идея — назначить встречу в чайной ботанического сада? — спросил он. — Твоя или Роджера?

— Моя. А что, разве плохая идея? Только не говори, что они закрылись на ремонт или у них чайники прохудились.

— Нет, нет, идея сама по себе замечательная. Тамошний сад на редкость хорош. Даже удивительно, что ты выбрал именно это место, — по-моему, ты никогда не бывал в Мельбурне.

— Не бывал, — подтвердил я. — Но один из моих друзей на «Фейсбуке» живет там, и я попросил его посоветовать что-нибудь. Так что на самом деле это он придумал, не я.

— Ага, тогда понятно. Что ж, прекрасно.

Я чувствовал, что все обстоит ровно наоборот и, кроме самого сада, ничего прекрасного отец там не обнаружил.

— Но…

— Видишь ли… — Отец опять сделал глоток, он явно тщательно обдумывал свой ответ. — Идея была отличной, Макс, но есть одна проблема.

— Да?

Он слегка наклонился ко мне:

— В ботаническом саду Мельбурна две чайные.

Я как раз поднес бокал ко рту, но, так и не выпив, медленно поставил бокал на стол:

— Что?

— Там две чайные. На противоположных концах сада. Одна у главного входа, напротив большого военного мемориала, другая — в глубине, у декоративного озера. Я пошел в ту, что у озера.

— А Роджер… — Я мямлил, говорить нормально не получалось.

— Очевидно, он отправился в другую.

И тут на меня обрушился весь абсурд, весь ужас происходящего:

— Значит… вы не встретились? (Отец кивнул.) Но… я дал ему номер твоего мобильника. И загнал его номер в твой телефон. Он тебе не звонил?

— Звонил. Четырнадцать раз. Я узнал об этом, когда вернулся домой. Вот. — Отец достал мобильник из кармана пиджака и показал надпись на экране: «14 пропущенных звонков».

— Так почему ты не отвечал?

— У меня при себе не было телефона.

— Не было телефона? Папа, ты… идиот. Я же спрашивал тебя, взял ли ты мобильник. И ты сказал, что взял. Спрашивал тебя сегодня утром.

— Я думал, что он при мне. Но я ошибался. При мне оказалось вот это. — Из другого кармана он вынул еще одну штуковину и положил ее на стол между нами. Это был пульт для нового телевизора с плоским экраном. — Согласись, — сказал он, придвигая пульт к мобильнику, — их не отличить.

И правда, они были очень похожи.

— Что же все-таки произошло?

— Ну, когда я добрался до чайной, было без десяти три. Я посидел там с полчасика, Роджер определенно запаздывал, и я решил проверить, не звонил ли он, ведь я мог и не услышать звонка. Тут-то я и обнаружил, что по ошибке прихватил с собой пульт вместо телефона. Я не встревожился, поскольку на тот момент полагал, что в ботаническом саду только одна чайная. Я продолжал сидеть и ждать. Минут через двадцать к моему столику подошла девушка, чтобы убрать пустую посуду, и я обратился к ней: «Если вы договорились встретиться с кем-то в чайной ботанического сада, это значит, что вы именно сюда должны явиться?» Она улыбнулась и ответила: «Конечно», но потом, уже отойдя от столика, обернулась: «Ой… наверное, надо уточнять, какая чайная, здесь их две».

Покачав в руке бокалы с амаретто, мы оба выпили. Почти до дна.

— И тогда все стало предельно ясно. Я спросил у девушки, сколько времени понадобится, чтобы добраться до другой чайной; минут десять-пятнадцать, ответила она (видимо, делая скидку на мой возраст, от меня ведь не пышет здоровьем молодости); тогда я поинтересовался, ведет ли туда одна-единственная дорога, и узнал, что можно добраться различными путями. Наверняка Роджер тоже сообразит, что случилось, и поэтому разумнее было пока оставаться на месте. Я посидел еще минут пятнадцать, а затем меня охватил страх. Конечно, я мог бы попросить кого-нибудь из работников этой чайной позвонить в другую чайную и выяснить, находится ли среди их посетителей человек, похожий на Роджера, но я до этого не додумался, я просто встал из-за столика и зашагал в другую чайную. Это заняло у меня целых двадцать пять минут, поскольку я уже не могу ходить так быстро, как раньше, и все время сворачиваю куда не надо. Как бы то ни было, когда я добрался до той чайной — Роджер уже ушел.

— А он вообще туда приходил?

— О да. Человек за стойкой мне его описал.

— И что же было дальше?

— Дальше… — отозвался отец, но вдруг словно выдохся. У него явно пропала охота продолжать свой рассказ. — Ох, Макс, тебе и вправду нужно знать? А не лучше ли нам еще выпить?

Мы опять заказали два «амаретти», и тут я увидел, что китаянки с дочкой за столиком больше нет. У меня сердце упало.

— Не может быть… они ушли. — Я был так поглощен беседой с отцом, что не заметил, как они покинули террасу.

— Кто ушел?

— Женщина с дочкой. Те, с которыми я хотел познакомиться.

— И ты с ними познакомился?

— Нет.

— Я думал, ты уже с ними поговорил.

— Я как раз собирался это сделать, но тут появился ты. А теперь их больше нет.

В отчаянии я вскочил, чтобы осмотреться вокруг: может, они еще недалеко ушли и я увижу, как, взявшись за руки, они направляются к Круглой набережной. Я и в самом деле намеревался догнать их. В конце концов, ради чего я приперся сюда из Лондона? Чтобы поговорить с этой женщиной. И я бы ринулся бегом с террасы в погоню за ними, если бы отец не взял меня за руку, удерживая на месте.