— Я заблудился, чувак. Ваще на фиг заблудился. Где тут станция?

Эти слова пролились бальзамом на мою душу.

— Здесь есть станция и вокзал. Вам куда надо?

— В центр Лондона. И у меня времени в обрез.

— Тогда лучше пойти на вокзал. Это минут десять-пятнадцать пешком. Идите прямо по этой тропе — но не вперед, а назад к Нижней Верхней улице, — потом поверните налево, потом опять прямо до перекрестка на кольцевой дороге…

— Кольцевая? Ага. Там еще полно светофоров?

— Точно. Перейдете кольцевую, и справа будет вход в «Арлекин», а чуть подальше «Уотерстоунз», большой магазин…

— Все, все, понял… я знаю, где «Арлекин». Классно, чувак. Супер. Выручил.

— Рад был помочь. — Улыбаясь, я поглядел прямо на него, и это было ошибкой.

— Не смотри мне в лицо, чувак! — тут же заорал он. — Не смейсмотреть мне в лицо, сука!

И он рванул, как заправский спринтер, к выходу из парка по тропе, которая вела к Нижней Верхней улице.

Смена часовых поясов давала о себе знать — соображал я не слишком ясно. Пока я ковылял до магазина, в голове у меня крутилась лишь одна мысль касательно ограбления: «Вот хорошая история для Поппи». И я был так рад, что у меня есть что ей рассказать, так рад, что у меня появился предлог напомнить о себе уже сегодня, что я начал на ходу сочинять забавную эсэмэску с эффектной концовкой. Лишь у дверей магазина, поставив чемодан на землю, я вспомнил, что не могу послать ей сообщение, потому что у меня больше нет телефона, и по той же причине у меня нет и ее номера, а как еще с ней связаться, я понятия не имел.

Значит, все, приехали.

Я зашел в магазин и купил молока.

Открывая дверь своего дома, я воображал, что сейчас наступлю на массивную груду скопившейся почты. Но корреспонденции у двери валялось не так уж много. С десяток конвертов. Признаться, после трехнедельного отсутствия я ожидал большего.

Бросив чемодан в прихожей, я подобрал письма и отнес их в гостиную. В комнате стоял собачий холод. Надо ли упоминать, что с кухни не доносились звуки включенного радио, а в прихожей не пахло свежезаваренным кофе. Каролина с Люси — ни на что иное я и не рассчитывал — находились за двести миль отсюда. Но может, они прислали мне письмо? Когда они только уехали, Люси писала довольно часто — приблизительно раз в две недели, — и обычно она вкладывала в конверт свой рисунок, или аппликацию, или отрывок из школьного сочинения. Но со временем письма приходили все реже и реже. Кажется, последнее я получил в ноябре. Ну-ка, ну-ка… Я наскоро перебрал конверты: от Люси ничего. Три отчета по кредитным картам. Письма от поставщиков газа и электричества с завлекательными предложениями. Выписки о состоянии банковского счета. Счета за мобильный телефон. Обычная нудятина. Интересного — ноль.

Я прошел на кухню, включил отопление, поставил на плиту чайник и, раз уж я был здесь, а на стене висел телефон, проверил автоответчик. Он мигнул мне надписью «Пять». Пятьтелефонных сообщений за все то время, что меня не было дома, почти за месяц? Это просто смешно. Хватит ли у меня смелости прослушать их?

Собираясь с духом, я поднялся наверх, в дальнюю спальню, и включил компьютер. Фокус, как всегда, состоял в том, чтобы зайти в комнату, сделать то, что требовалось, и при этом не смотреть по сторонам. Я здорово наловчился справляться с этой задачей, которую сам же себе и поставил, — потому что когда-то эта спальня принадлежала Люси. Разумнее было бы отремонтировать комнату после отъезда Каролины с дочкой, но у меня до сих пор рука не поднялась изменить здесь все до неузнаваемости — как-нибудь потом. А пока там оставались все те же розовые девчачьи обои, которые Люси так нравились, и следы от бумажных пластырей там, где она приклеивала на стену плакаты, вырезанные из журнала про животных, — спящие хомячки крупным планом, ужасно очаровательные вомбаты и прочее. Хорошо хоть плакаты исчезли. Но даже обои заставляли меня вздрагивать словно от боли. Возможно, на этой неделе я что-нибудь предприму. Не обязательно же сдирать обои, можно просто закрасить — три-четыре слоя лаковой белой эмульсии надежно скроют цветочный рисунок. Но пока я не начал красить, смотреть надо строго прямо перед собой, ограничивая поле зрения лишь теми вещами, на которых я намерен сосредоточиться. Так проще.

Вернувшись на кухню, я заварил крепкого чая и сделал пару глотков, прежде чем нажать кнопку прослушивания на автоответчике. Трепет и надежда на чудо длились недолго. Мой начальник напоминал, что через несколько дней будет принято окончательное решение о моей профпригодности по состоянию здоровья и что мне необходимо при этом присутствовать. Затем два сообщения от дантиста: одно автоматическое о проверке зубов, которая должна была состояться двумя неделями ранее (и о которой я напрочь забыл), другое от живого человека с вопросом, почему я не появился, и пояснением: за проверку все равно придется платить. Затем два пустых сообщения, просто долгие гудки и шорох, означавший, что кто-то повесил трубку. Конечно, одно из них могло быть от Каролины, но удостовериться в этом, набрав 1471, я не мог, потому что эти звонки предваряли сообщения от дантиста.

В общем, с телефоном разобрались.

Но «Фейсбук»-то уж точно поднимет мне настроение. В конце концов, у меня семьдесят френдов, и наверняка, пока я путешествовал, они не сидели сложа руки. Прихватив кружку с чаем, я вернулся наверх, устроился за компьютером и открыл свою страничку.

Пусто.

Я тупо пялился на экран. За целый месяц ни один из моих «друзей» не написал и ничего мне не прислал. То есть, если глаза не обманывали меня, ни один из семидесяти человек не вспомнил обо мне хотя бы раз в мое отсутствие.

Внезапно я ощутил тяжесть в желудке. В глазах засвербило: я чувствовал, как набухают слезы. Такого даже я не мог вообразить.

Оставалось последнее: электронная почта. Открыть Outlook Express? А что, если мои «Входящие» поведают мне ту же историю? Как я это вынесу?

Но пальцы сами нажали на нужные клавиши. Стиснув в правой ладони мышку и затаив дыхание, я смотрел на экран, пока он заполнялся программным приветствием, а затем заглавной страницей почты. Мое сердце громко стучало, а в животе разверзалась черная яма, когда я медленно вел курсором по экрану, чтобы кликнуть роковое «Доставить».

Возникло диалоговое окно. Процесс проверки почты закрутился. Соединение. Авторизация. Защита. Подключение. Затем короткая пауза, компьютер будто дразнил меня, наслаждаясь моими мучениями, а потом — ДА! — о счастье — «Получение почты» и — господи, неужели?! — первое сообщение снабжено головокружительной пометкой «Получение сообщения 1 из 137».

Сто тридцать семь писем! Что, съели? Кто сказал, что всем плевать на Максвелла Сима? Кто сказал, что у него нет настоящих друзей?

Количество «Входящих» увеличивалось со страшной скоростью. Двадцать сообщений, шестьдесят, семьдесят пять — они сыпались как из рога изобилия. Да мне за целый день их не прочесть! От кого они — от Криса, Люси, Каролины? А может, даже от моего отца, вздумавшего умаслить меня, ведь по его вине мой визит в Австралию оказался пустой тратой времени?

На миг я закрыл глаза, глубоко вдохнул и начал открывать сообщения, одно за другим:

Ладно, ничего страшного, это лишь первая десятка. Наверное, спамовый фильтр отключился. Но должны же быть среди этого мусора и нормальные письма. Так, что у нас следующее?