Говорили о моем желании продолжить путешествие и о том, что это означает для нас обоих. Он утверждал, что все понимает, поддерживая во мне уверенность в правоте моего решения. Кроме того, мы успели также поболтать о Сиэтле и о том, как будем проводить время вместе.

Встреча в пустыне была волшебной и немного театральной, словно не в настоящей жизни, а на экране кино. Но теперь, пока мы говорили, смеялись и затевали шутливую перепалку по телефону, я вдруг сообразила, что мы могли встретиться на автобусной остановке, или в баре, или на свидании вслепую, и я все же посчитала бы Гарри, интригующим и интересным человеком. Вовсе не Плайя и не БРС заворожили меня. Дело в Гарри.

Знаете, пусть я и виню Гектора, вдолбившего мне в голову стихи «Карпентерз», зато теперь твердо уверена, что у нас с Гарри… все только начинается.

Если вам выпал один из таких дней, когда при виде счастливых людей хочется наброситься на них с кулаками, можете спокойно пропустить несколько следующих страниц.

Я была взволнована, но ужасно нервничала, когда два дня спустя прибыла в аэропорт Сиэтла. Однако при взгляде на Гарри мгновенно поняла, что он так же сильно нервничает, и втайне облегченно вздохнула: не только мне требовалось время для реакклиматизации к романтике.

Но слишком о многом нам нужно было поговорить… слишком хорошо нам было вдвоем, чтобы долго смущаться, и все последующие дни (я предупреждала, что так будет) оказались настоящим блаженством.

Я никогда не бывала в Сиэтле. И хотя ожидала увидеть много интересного, все же не думала, что город так прекрасен. Сиэтл — это россыпь островов, а город расположен на клочке земли между заливом Пьюджит и озером Вашингтон. Три четверти горизонта закрыты горами, как стоячим китайским воротником: Олимпия-на западе, гора Ренье — на юге и Каскадные горы — на востоке.

Гарри, хоть и урожденный калифорниец, прожил в Сиэтле семь лет и оказался превосходным гидом. Водил меня по всем оживленным и модным местам, покупал выпивку в самых шикарных барах, терпеливо ожидал за дверями, пока я переворачивала «вверх ногами» бутики одежды и косметические магазины в западном Сиэтле и Фримонте.

Отдыхая в «Баллард Локс», мы сочиняли дурацкие истории о каждой семге, пытающейся сообразить, как воспользоваться рыбоходом. Под жарким солнцем мы бродили по Линкольн-Бич, держась за руки и непрерывно останавливаясь, потому что безудержно смеялись или целовались.

Понимаю, звучит чересчур сентиментально и тошнотворно-сладко, но я хотела, чтобы всем было абсолютно ясно — мы не из тех романтичных до слюнявости парочек, тайно желающих привлечь всеобщее внимание. Да, мы были наэлектризованы только что начавшимся романом, словно между нами проскакивали молнии, и мы не могли насытиться обществом друг друга.

У Гарри был уютный дом в тихом зеленом районе, у залива Пьюджет. Он оказался потрясающим поваром. И с радостью создавал обеды, способные впечатлить любого гурмана, пока я, взгромоздившись на высокий табурет со стаканом вина в руке, болтала или просматривала его коллекцию компакт-дисков. Раньше мужчины для меня практически не готовили, если не считать тостов или спагетти. Но как только Гарри удалось убедить меня, что ему нравится стряпать пиццу с красным луком, грибами и овечьим сыром или запекать люциана под соусом из манго и чили без посторонней помощи, к моему величайшему удивлению, это мне очень понравилось.

Конечно, требовалось время привыкнуть. Гарри явно принадлежал к почти исчезающему классу джентльменов: он настаивал на том, чтобы платить за все, придерживал передо мной двери, отдавал свою куртку, если мне было холодно, и неизменно проявлял доброту и заботливость.

Но как бы это ни восхищало и ни изумляло (я чувствовала, что выиграла счастливый билет в «парке отношений»), я боролась со всем этим, сначала немного, а потом все больше и больше.

Особенно меня смущала его готовность платить за все. Хотя я знала, что Гарри нравится меня баловать, неизменно смущалась, не желая пользоваться и спекулировать его добротой и щедростью. Кроме того, у меня было мало опыта в подобном общении с мужчинами. Имея собственные деньги, я желала участвовать в расходах. И искренне не понимала, как себя вести. Поэтому упорно пыталась заплатить по счету, а Гарри упорно говорил «нет».

На третью ночь все встало на свои места. Мы провели чудесный вечер, гуляя по любимому месту туристов, красочному рынку Пайк-плейс, а потом пошли выпит в «Энтониз», ресторан в гавани Беллтаун. Пили мартини, любовались закатным солнцем и наблюдали, как роскошно одетая, стройная, шестидесяти-с-чем-то-летняя парочка уверенно управляла яхтой (элегантной, шикарной и размером с небольшой город), да еще и выглядела при этом как реклама чудес виагры.

Гарри взглянул на официантку, которая пришла принять у нас заказ.

— Джен, я знаю, ты не любишь устрицы, — заметил он, нерешительно ступая на минное поле моих диетических причуд, — но они здесь так хороши! Почему бы тебе не попробовать?

Я ненавижу устрицы. У них омерзительная текстура, и наесться ими практически невозможно. Для меня это занятие всегда казалось абсолютно бесполезным и морально ущербным. Но он так мило просил, что двумя коктейлями позже наша задорная официантка (Ох-ты-Божемой, вы бридданка? О Господи, до чего же я люблю ваш акцент!) принесла нам с полдюжины устриц в розовом шампанском с кусочками перца. Гарри показал, как налить пару капель шампанского в устрицу и выжать сверху кусочек лимона. Я была полна решимости не думать о том, что именно сую в рот, и принялась осторожно жевать. Густой мягкий соленый вкус обволок язык. Поразительно. До чего же мне нравится! И как я обрадовалась! Не только тому, что Гарри уговорил меня попробовать устрицы. Главное, что я хотя бы раз в жизни отступила от своих догм и поддалась на уговоры.

Но когда принесли счет, события приняли иной оборот. Как обычно, завязался спор из-за того, кто будет платить. Но тут Гарри неожиданно откинулся на спинку стула, немного подумал и взял меня за руку.

— Джен, — медленно выговорил он, — понимаю, ты привыкла сама платить за себя и поэтому постоянно предлагаешь оплатить счет. Но вот в чем дело: ты здесь всего на несколько дней, и ты моя девушка. Не могла бы ты хоть на время смириться с тем, что я хочу позаботиться о тебе, и позволить мне это делать?

Он выглядел решительным и искренним, но я боялась сказать что-то из страха расплакаться. Ничего более романтического не слышала за всю свою жизнь.

Глядя, как заходящее солнце словно тонет в заливе, я чувствовала, что утопаю в нахлынувших эмоциях. Неужели это правда? Неужели он честен со мной? Может, у него есть жена, двадцать семь детей и работа в мастерской по починке газонокосилок где-то в Айове, и поэтому он не стесняется говорить такое?

Не хочу показаться сварливой, но, жаждая перемен в жизни, можно ли позволить отдавать кому-то так много и при этом не чувствовать себя глупенькой, потерявшей контроль над ситуацией дурочкой?

Я взглянула на Гарри, терпеливо дожидающегося ответа. Он выглядел невероятно красивым. А глядя в эти сводящие с ума темно-голубые глаза, обрамленные черными длиннющими ресницами, я сгорала от зависти. Я была головокружительно счастлива находиться рядом. Он такой веселый, щедрый, благородный, прекрасный рассказчик, обладающий достаточной долей сомнения в себе, чтобы казаться немного беззащитным и ужасно милым.

И он, похоже, потерял от меня голову. Ну а пока я веду себя безобразно и непростительно медлю с ответом.

По моим щекам покатились слезы. Гарри, разумеется, понятия не имел, что происходит. Просто сознавал, что бросил мне вызов и теперь я сижу, молчу и заливаюсь слезами. Вид у него был сокрушенный.

— О Боже, Дженнифер, я не хотел тебя обидеть! — встревоженно выпалил он.

Я шмыгнула носом и одной рукой порылась в сумке, пытаясь нащупать бумажную салфетку.